Священство реликвий

Он закурил. В темноте показались огоньки, бегающие зайчики, сыпавшиеся на земь и разбивающиеся на миллионы тысяч таких же частиц. "Звездопад"- подумал он, медленно потягивая самокрутку из газеты. Жаль газету. В ней как раз было напечатано фото той, кто все эти два года был с ним. Какая-то девушка, видимо случайно попавшая в кадр объектива, когда фотографировался городской пейзаж. Он до деталей изучил её всю, с ног до головы. Вечерами, после боя особенно, он ей рассказывал, что сегодня помогла ему выжить она... и Колян. Его друг Колян, с которым они вместе уже который год были рядом в этом забытом Богом и правительством месте. И вот сейчас он жертвует ею ради Коляна, и себя конечно, потому как курить хотеться бешено, а всё курево как назло промокло, кто же знал, что дожди застанут так внезапно и промочат всё и вся. Сыро так.. Уже ночь, а дождь третий день лупит. Он затянулся и осветил пространство вокруг себя. В огненном сиянии заиграла игриво капля, стекавшая откуда-то сверху.
"Когда-то также блестели слезинки на щеках у мамы, его мамы и Колькиной, которые провожали своих сынков в никуда. И Зинка тогда пришла. Тоже плакала. Ну и ладно. Чего вспоминать. Ещё пара суток - и мы дома, а там уж и мамка, и Зинка. Так что не зря я сейчас пожертвовал её фоткой. Ведь для друга, святое дело. А они, бабы, перебьются. Зато Колян, самый дорогой теперь человек, накурится... Вот я малёхо ещё затянусь и ему отдам", - думал он, кутаясь в сырой плащ, делая драгоценные затяжки.
"Ну, хорош там кайфовать со своей бабой, ни как не распрощаешься" - заворчал Колян - "Была и нету. Скоро командир проснётся - ты же знаешь он не разрешает курить на вахте".
Он бережно сжал окурок грязными пальцами и передал Коле.
"Ерунда это всё, послезавтра домой Коля, понимаешь???!?!!!".
"Угу", сказал тот и затянулся.
"Бах", послышалось в дали и где-то до боли рядом.
"Колян, ты слышал?? Стреляют где-то, сволочи, блин", сказал он, посмотрев с ужасом на друга.
Теперь в его руках был, не сгоревший полностью, пожелтевший остаток фотографии, с которой ему также мило улыбалась также девушка, правда теперь залитая Колькиной, почерневшей от старости, кровью.
"Как хорошо, что они остались со мною", подумал он.