Три удара в секунду или самые крылатые качели в мире

Посыплю голову пеплом,
наложу на себя…
…нет, всего лишь вериги.
Столько фигни
каждый день – если бы всё это записывал,
хватило бы на три толстеннейших книги.
Я бы назвал их «Второй Капитал»,
пока бы писал, очень устал,
глаза б заболели,
рука б отнялась.
Ходил бы зажмурившись.
Рукой тряс.
И, с чуйством честно выполненного долга,
внезапно бы осознал, что от моей книги нет совершенно никакого толка,
Равно как и ото всех других-остальных,
Правда,
похожее ощущение, когда бьют поддых?

Ничего, жив бы был,
а с чего помирать,
фигли?
Ходил бы только и под нос себе тихонечко выл:
дескать, и ромашки спрятались,
и лютики все поникли,
и заканчиваются таймы,
и периоды подходят к концу.
Спринтеры умерли.
Стайеры
сопли
размазывают
по лицу.

Не люблю алкашей,
Не люблю дервишей,
не люблю мусоров,
Не люблю профессоров,
никого не люблю.

скиньтесь все по рублю:
я куплю
волшебную любилку, чтобы всех полюбить,
скатерть-самобранку, чтобы всех накормить,
сапоги-скороходы, чтобы сходить ко всем в гости.

Бросьте!
Это всё глупости излишек,
Это из детских книжек,
Про Гарри Поттера, Элли и Железного Дровосека,
Нужно лишь поскрести по сусекам,
и оформить самому себе презент в виде
«комплекта желающего выжить»,
всё один к одному, чисто:

 - зоркие глаза, чтобы далеко видеть,
 - чуткие уши, чтобы хорошо слышать,
 - здоровые зубы, чтоб не ходить лишний раз к дантисту.

Ленин с Троцким готовили восстание
И мысли при этом их были предельно просты:
захватить правительственные здания,
телефон,
телеграф,
мосты.
И расставить посты,
И показать солдату, где тут кипяток:
да вон, вверх по лестнице и за дверью.
Мир, думали они, жесток, очень жесток.
Они были в том совершенно уверены.
И потому аккуратно проверяли расставленные посты.

Ведь уверенность в чём-то – лучший костыль.

Там ведь тебе и райские кущи,
Там тебе и святыя мощи,
целебные дожди,
волшебные рощи…
Всё такое – прошибает пот аж.
Чтоб найти – будь уверен.

Живи наощупь.
Бей наотмашь.

рельсы рельсы
шпалы шпалы
ехал поезд запоздалый
шпалы шпалы
рельсы рельсы
Здесь надо смеяться. Смейся.
Летят поезда,
не бывать и минутной задержке,
пусть хоть миру ****а,
пусть ферзей на пешки,
но всё это издержки –
лишь всем сёстрам по серьгам раздать,
вот ведь цель, вот ведь он, расклад!
И не смотреть, что последний на пути склад,
и не знать, что дотла сгорела последняя путеводная звезда.
Мы здесь, а не там,
и пустить под откос
всех зарёванных вдов,
чтоб не слышать их слёз,
чтоб не слышать их слов,
чтоб не слышать их стоны,
чтоб не видеть, как ползут они на карачках
и всех стариков с веснушчатыми ладонями,
и всех детишек, послушных, словно собачки.
Надо только выучиться ждать,
Надо быть спокойным и упрямым,
Чтоб потом вовсю переплавлять
Рельсы в золотые килогра-а-аммы!
Надежда – наш компас земной,
он указывает всегда и везде
домой,
домой,
домой –
к сгоревшей дотла Полярной звезде.
К ней осталось – малость - пробиться сквозь далёкие тундры,
Где пространство и время гнутые,
долбанутые,
где метели,
Где сердца выдают 3 удара в секунду,
180 – в минуту.

Но вот это-то и самое трудное,
на самом-то деле.

На кой чорт тебе полколеса?
На кой чорт тебе зебра до середины дороги?
На кой чорт тебе волшебные леса,
Если не водятся там единороги?
На кой чорт тебе золотые руки,
Когда нужны быстрые ноги?
На кой чорт тебе изнывать со скуки,
молясь,
проповедуя,
или постигая таинства йоги,
Если в конечном итоге
тебя всё равно не примут в боги?

Самые крылатые в мире качели,
Самые весёлые карусели,
И опять пот прошибает,
всё шибёт и шибёт.
Как вы думаете, если человек каждый день выживает,
то, наверное, уже один этот факт доказывает,
что он,
по меньшей мере,
живёт.

Не хватает немного целебной коросты,
лечебной коры,
полезной тебе бересты,
Чтобы просто закрыться, замкнуться, так просто!
Способы просты,
методы просты,
Но посты
все расставлены –
раз-два!
И закрыт этих ворот створ.
И, если ты вещество,
если ты обычное вещество,
если ты ничего кроме вещества,
То единственный способ удержаться на мира осях –
 - так, не более баловства:
найти сполна антивещества
и,
сколько угодно,
аннигилироваться.

Мёртвые рыбы сидят на берегу Волги,
волны не дают прохода,
Волгу насилуют пароходы.
Ветер насилует мир,
Fever.
Fear.
Пир
во время чумы.

Рыбы сидят там.
А где сидим мы?

И, возможно, так и не дожить до лучших столетий,
И не выделиться ничем, окромя междометий,
И ни на какой вопрос не ответить,
И даже себя, по сути, не разбудить.
Жив наощупь, не чувствуешь клети,
Бив наотмашь, не чувствуешь плети,
Так постой, погоди!
Позабыто всё на свете,
Сердце замерло в груди,
Только небо, только ветер,
Только радость впереди.

только небо,
только ветер,
только ра-дость впе-ре-ди.