Вдоль обочин К М

     Мне часто образ просится на слог,
     Но трудно грусть его придать словам:
     Мы – ковыляем вдоль пустых дорог,
     В затертые мешки сгребая хлам.
     Нам нет покоя в городах бездушных,
     Нет места нам средь отчужденных скал.
     Мы прожигаем дни в квартирах душных,
     Скрипим, как прогнивающий металл.
     И наши лица разъедает злоба,
     С пути сбивает грязевой поток;
     Мы привыкаем жить под крышкой гроба,
     Как псы деремся за любой кусок…
     Так и идем с ухмылкою могильной,
     Нас вдохновляют грязь и пустота;
     Мы – ковыляем вдоль дороги пыльной,
     Ползут часы, и за верстой – верста…
    
     Но образ есть второй, в него я верю
     Всем существом, всем, что зову душой:
     Я знаю, что лежит за ржавой дверью
     Чудесный мир, красивый и большой;
     Здесь мы с тобой в сердцах чисты, как дети,
     Ни зла, ни подлости, ни хитрости в нас нет;
     Нам в темноте луна с любовью светит,
     Всем горизонтом улыбается рассвет.
     И эта дверь лежит не за морями,
     Не под землей, не в синих небесах.
     Она всю жизнь стоит пред нами.
     Как черная повязка на глазах…
     И пусть не просто встать с колен уставших,
     Все с твердостью принять и добротой;
     Чужими жить средь духом павших,
     Живьем ушедших в мир иной,
     Но прочь сорвав все наносное,
     Открывшись сердцем, отпустивши боль,
     Как ручеек, тропинкою лесною,
     Мы заструимся в светлую юдоль.
    
     Мои слова не плод воображенья,
     Я болью и трудом их испытал,
     Дорогу коротает лишь движенье,
     Невзгоды превращают дух в металл.
     На землю все искрой приходят Божьей,
     Чтобы уйти божественным огнем;
     Но мир – увы – насквозь пропитан ложью,
     Любовь и чистота сгорают в нем.
     В том нет вины, ни нашей, ни чужой,
     Под солнцем никакой вины в помине нет.
     Но прочь шагают пыльною межой,
     Те, кто не смог свернуть на свет…