Бабочка и солнечный луч

Вы песня моя…

Вы песня моя, вы живёте во мне,
Как пламя, вас скрыть невозможно…
И если вопрос был бы только в цене,
Назвать её было б не сложно.

Что дам я за то, чтобы вас отпустить,
Порвать нашу связь без возврата?
Любовь отдаю, чтоб вовек не любить,
Пусть проклята стану, не свята.

Вам брови нахмурил ваш внутренний шторм,
Сомкнулись презрительно губы.
Вы просто уйдёте во тьму, а потом
Меня моя совесть погубит

За то, что я песню свою отдала
В чужие и жадные руки.
Я боли, признаться, такой не ждала,
Не знала, что есть ещё муки,

Которые могут заставить меня
Кричать до охрипшего горла…
Отказ от тебя жжёт сильнее огня,
Я больше не буду покорна!

Вернуть я тебя постараюсь назад,
На это лет сорок осталось…
Увидеть бы вновь, как пылает закат
Твоих губ… Будь проклята жалость

К себе, что змеёй меня душит давно -
Тугие, холодные кольца.
Нет, истина здесь - не кино и вино,
А свет настоящего солнца,

Блеск глаз, бархат кожи, изгибы волос,
И ласка случайного взгляда…
Вы песня моя, что родилась из слёз,
Да только другой и не надо.

Имя- зефир

Зачем нам даётся такая любовь,
Что жизнь наполняет до края?
Зачем эта мука несказанных слов?
Не знаю. Не знаю. Не знаю.

Глаза, точно звёзды, кораллы - уста…
Клянусь, я не лгу! Я не смею!
К ним кудри ночные, улыбка Христа…
Зачем же я жить не умею

Не видя тебя, через сотню морей,
В плену снегопадов и скуки.
И нет уже в мире таких кораблей,
Что смогут сомкнуть наши руки.

Всё бред! Всё мечта! Я не знаю тебя,
И ты равнодушен и занят.
Но я не могу теперь жить не любя,
Меня безнадёжность не ранит.

Ведь есть же те люди, что могут за так
В улыбке твоей раствориться…
Вы скажете - это ничтожный пустяк,
Тогда б уж совсем не родиться!

И плыть среди звёзд в голубой тишине
Над вашим непонятым миром…
Но даже тогда твоё имя во мне
Горчить будет здешним зефиром.

К чему?

К чему эти слёзы, к чему эти строки?
К чему этот голос, дрожащий, далёкий?
К чему эта немощь и вязкая дрёма?
К чему это вечное дома - не дома?
Иные просторы, любимые лица,
Что, дождь раздвигая, стремятся явиться,
Утешить, ободрить, забрать в сновиденье,
К чему мне прикрытое ложью виденье?
К чему мне рассветы, к чему мне закаты,
И дети, которых и вовсе не надо?
К чему эта память, что жалит пчелою?
Поманит, толкнёт, увлечёт за собою,
Обратно отбросит, туда, где ненастье,
Смеясь, меня спросит: "Так в чём твоё счастье?
В глазах, словно небо, прозрачных, туманных,
Как воздух, как солнце, как море желанных?
Иль в ночи - мечте? Ей вовек не случиться!
Не легче ль разбиться, забыться, напиться?
Проклясть, всё, что было, дурными словами?"
Вот только он вдруг меня всё же поманит?

* * *

Мы встретимся с тобой, когда уснёт листва,
И осень вновь сожжёт непрочные мосты…
Нам будут не нужны высокие слова…
Лишь горечь на губах от сбывшейся мечты.

Мы встретимся тогда, когда  придут снега,
Засыплют нашу жизнь собою выше крыш.
Я объясню тебе, как правда нелегка,
А ты в ответ  мне скупо, грустно промолчишь.

Мы встретимся с тобой, когда наступит май…
Ах, нет, весною нам не встретиться, увы…
Прошу - не забывай! Молю - не забывай!
Тот светлый, терпкий дым  сентябрьской листвы.
 
Навеки сохрани узорную метель,
Что укрывала нас  зубчатой пеленой,
Запомни снег, что песню нам до ночи пел,
Закрой глаза и верь, что ты опять со мной.

Подражание эльфийским стихам
(или образу мыслей)

Я пальцами тонкими трогаю волосы,
Медово - злащённые, сказочно - нежные,
По ним  пробегают лучей шустрых полосы,
А дали за окнами - чудно - безбрежные.
С глазами встречаюсь я, синими, томными,
Фиалки в росе иль венцы  мироздания!
И ночи мои не хотят быть никчёмными,
Глаза прогоняют тоску и страдания.
Я трогаю руки, ленивые, сонные,
Что утро, что вечер - они неизменные.
И падает счастие вдруг, многотонное,
И я становлюсь велика, как вселенная.
Мне хочется петь, танцевать и дурачиться,
Да здравствует утро - заря бесконечности!
Так вот где ты, жизнь? Значит, больше не прячешься?
Ты лишь первый шаг мне отпущенной вечности.