Некрасов

Из множества писак бездарных
Лишь тот поэтом может быть,
Кто знает предков легендарных
И память их умеет чтить.

Струна́ми бесталанной лиры
Играя слабою рукой,
Не избегу я и сатиры,
Сатиры мягкой и не злой.

Давным-давно все это было –
Уж больше месяца назад…
Воспоминание мне мило,
И на него я брошу взгляд.

Едва Некрасова и Фета
Прошедши левою ногой,
Решил я к первому поэту
В музей отправиться домой.

Купив грошовые билеты
И сдав одежду в гардероб,
Слагать какие-то куплеты
Не думал, не был я готов.

Входя в приемную поэта,
Хотел воскликнуть: «Экий черт!
Поэтом был как все поэты,
Ну а квартирка – первый сорт!»

Хотел… Но было неприлично
Кричать в присутствии людей –
Толпе упрямо, методично
Твердил экскурсовод-злодей,

Как здесь Некрасов поселился,
На что квартиру он купил,
Как беззаботно веселился,
Как в Питере на крохи жил…

К экскурсии тотчас примкнул я,
Обдумав, что злодей сказал,
Себя в душе вновь упрекнул я,
За то, что многого не знал.

Злодей, однако, был престранный:
Любил толпу он вопрошать –
Народ стоял, как деревянный,
Не зная, видно, что сказать.

«Кто «Современник» основал?» - Да,
Был это каверзный вопрос.
Не для меня. Ответил с жаром,
Но без кривлянья, глупых поз:

«То был не просто лишь издатель, -
То был поэзии колосс,
То был великий наш писатель –
То Пушкин был – великий росс!»

Царило общее молчанье,
И все смотрели на меня,
Как на искавшего признанье,
Как будто у виска крутя.

Злодей со мною согласился
И впредь вопросы задавал,
Но вмиг ответить торопился
На них, чтоб я уж помолчал...

А впрочем, полно о злодее,
Не буду я о нем писать –
Зачем? – Все больше о музее
Хочу в рецензии писать...

Редакции святые стены:
Держали здесь святой совет
Жрецы Евтерпы, Мельпомены,
Которых знает целый свет.

В серванте здесь портрет младого
Хозяина квартиры сей.
Его лица, пока простого,
Не отличить среди людей.

В углу же, на столе красивом,
(Об этом тоже я не знал)
Лежит и ждет нетерпеливо
Своих читателей журнал.

Он номер первый, он не знает,
Что будет первый он в стране,
Весь Петербург его признает
И славить будет, как во сне.

Не знает он, что как репейник
Цензура будет приставать,
Что гордый оттиск «Современник»
Поэта будет прославлять.

Он куплен страшною ценою –
Ведь друг Некрасова продал
Свое именье дорогое,
Поэт же полдуши отдал...

Но что же дальше? Мне с толпою
В другую комнату пора.
Прощаюсь навсегда с тобою,
Журнал великий. Что ж, пока!

...Здесь, в этой комнате, Некрасов
Стихи великие писал,
Стихи из жизни, без прикрасов,
Без дифирамбов, без похвал,

Здесь он, поймав миг вдохновенья,
Ходил и смело на ходу,
Исполнен нового волненья,
Лепил, как скульптор, стих к стиху.

Здесь он, с утра проснувшись рано,
Случайно выглянув в окно,
Увидел простенькую драму
И потрясен был глубоко:

Перед подъездом, что напротив,
Стояли несколько крестьян,
Просивших барина. Не против
Швейцар был, но боялся ран.

Он не пустил крестьян несчастных,
И те ушли, склонив главы...
Немало строк глубоких, страстных,
Легли на чистые листы.

И вот готовы «Размышленья» –
И скоро город будет знать
Поэта новое творенье,
Ему начнет рукоплескать.

Но ты, листок, лежи на месте,
Момента славы робко жди –
Настанет он – поэта чести
Всегда прославятся стихи...

А вот гостиная и зала –
В углу медведь, ружье в шкафу.
Природа гения желала –
А тот охотник стал к тому .

Портрет прекрасной на рояле
Поэта нашего жены –
Панаевой хладнее стали
Сумел он растопить черты.

Но та была под стать поэту,
Как он, писателем была.
Кто главный – не было ответа,
И от Некрасова ушла ...

…Писать я больше о злодее
Совсем недавно дал зарок –
Простите, не в моей манере, -
Но не сказать о нем не смог.

Последние часы поэта
Злодея сильно привлекли,
И смерть его была воспета
Не раз, не два, а целых три!

Я в новостях уже послушал,
В газетах много прочитал
О смерти. Господи, хоть тут бы
Злодей цвет жизни воспевал!

Ан нет! На то и был злодеем
Прекрасный тот экскурсовод…
Но больше говорить не смею,
О нем не открывайся, рот!..

…А здесь писателей портреты
Журнала лучшего того –
Всех-всех – прозаиков, поэтов, –
Кого орудие – перо;

Вот в этой комнате гостили
Поэта лучшие друзья, -
Некрасов был гостеприимен,
Но дальше… обернулся я!

Чей это вид такой суровый?
Чей это взгляд такой пустой?
Поэт был при смерти; здоровый
Портрет сей написал Крамской.

От боли мучаясь ужасной,
Некрасов – добрый человек –
Сидел так смирно ежечасно,
Чтоб был готов второй портрет!..

А Добролюбов, критик славный,
Поэтом был к себе домой
Жить приглашен, чтоб влагой хладной
Не мог дышать – он был больной.

…Вот спальня нашего поэта,
Где умер он ужасно так;
Ее создали по портрету –
С него воссоздан всяк пустяк.

От боли вечно изнывая,
Некрасов с мукой умирал,
Безумно, ни за что страдая,
И все ж – стихи еще писал!

Тургенев с ним пришел мириться
И час сидел, сжав длань его;
Успел с поэтом он проститься –
Сидел, не молвил ничего…

Жена поэта, мила Зина,
Сидела ночи напролет
С поэтом. Траур все носила,
Как умер муж, десятки лет!

Но что ж подвергнут я печали?
Ведь стены эти мне за час
Такое вдохновенье дали,
Что не исчезло и сейчас!

Здесь лиры сладостные звуки
В душе невольно зазвучат,
Здесь сердца страшные все муки
Исчезнут! Будешь счастлив, рад!

Здесь жил великий наш поэт!
Поэзией здесь стены дышат!
Бывать здесь – боле счастья нет
Тому, кто эти строки пишет!

Читатель, я прошу прощенья,
Вдруг если факты исказил.
В потоке бурном вдохновенья ,
Быть может, что-то и забыл…

Прощай, читатель, написал я
Все, что я чувствовал и знал,
Минуты тяжкие прощанья
С тобою снова испытал…

Прощай, читатель, не сиди там,
В своей квартире, чай не пей,
А лучше утречком сходи-ка
В поэта нашего музей.