Глава IV. Судьба сироты

Вот уже осень настала, у мэра всё о’кей,
Парни очухались, а сироту в школу сдали.
Там сироту все били, с каждым днём всё больней,
Пару раз бедолагу даже в больницу забрали:

Так как он съел килограмм мела,
Его сильно били, ну, типа шутили.
Второй раз: сироте водки очень захотелось,
Он и отобрал у директора, за что его и избили.

Но тут негры об этом узнали,
С пантами, ножами пришли они разбираться,
Но чёрт их попутал – в пивнуху попали,
Им только осталось, что пить–напиваться.

Сирота в своём классе вообще стал изгоем,
Домой каждый день еле ноги несли.
У мальчика глаза наполнялись гноем,
Кололи иголкой их, что б не шалил.

Как-то раз он на уроке матом на кореша нагнал,
Так за это его в туалете хлоркой напоили.
Он кровью толчок школьный весь обрыгал,
Уборщицы мальчика лишь защитили.

Они сделали промывание желудка ему,
Конфетой вкусной его угостили.
Мальчика хоть чем-то удивили,
Добротой своей, учили его уму.

Вот четверть к концу подходит,
А пацан всё время в синяках ходил.
Сирота наш батрачил еще на заводе,
А хозяин завода ему не платил.

Он четверть сдал почти на «отлично».
Лишь по физ-ре у него было «два».
Организм у школьников слабый обычно,
Не забрали пацана на месяц в больницу едва.

Тут нигеры закипели, забеспокоились
Про братца меньшего и пошли выручать.
А в пивнухе бутылки дёшево стоили,
Из перепоя в запой ушли негры опять.

На каникулах он как-то бродил
И нашёл в мусоре бомбообразное что-то.
Он это «что-то» дома изучил.
«Ну, покажу я этим обормотам!» -

Подумал сирота. И на занятия притащил.
Потом он завёл механизм часовой,
Заныкал в фае, тело своё утащил,
В храм пошёл, свечку ставить за упокой.

Через неделю стоял он в чёрном костюме,
С двумя розами, слезу пытаясь пустить.
Мнимые слёзы он вытирал тюлем,
Помогал он могильщикам «друзей» хоронить.

В братскую могилу землицы швырнул,
С неграми в баре их помянул,
Потом протрезвится полезли в водицу,
Где наш юный убийца чуть не утонул.

Пришлось пацану в новую школу идти,
Закончил он четверть хорошо.
Там во всём ему стало везти,
Он испытал даже легкий шок

Оттого что с ним все подружились.
Многие даже его боялись,
Сирота собрал движуху, где все веселились,
Девчонки по нему убивались.

И чтоб попасть в его движуху,
Надо доказать что ты:
Способен директору врезать по уху,
А потом, невзначай, подарить ей цветы;

Что выхлебать можешь три литра текилы,
А потом станцевать на крыше брейк-данс;
Что не нужно иметь много силы,
Что б десятиклассника ввести в транс;

Что можешь спрыгнуть с моста;
Что можешь девчонку легко закадрить;
Что менты от тебя могут отстать,
Когда в пьяном виде будешь тачку водить;

Что можешь целый куб себе в вену вколоть;
И любую кассу без проблем обчистить;
Что можешь за пять минут кучу говна умолоть;
Что можешь и в арифметике мыслить.

Попасть в банду к сироте не просто,
На данный момент в ней три пацана и девчонка,
Но там есть возможность карьерного роста,
Еще там ведутся злодействий учёты.

Сирота в этой банде, конечно же, главный:
На счету его есть уже сотни людей,
Пару банков, отдых забавный,
Есть у него много друзей, нигеры и даже еврей.

Мальчишка наш очень популярный,
Некоторые даже автограф берут у него.
Его прежняя жизнь как сон кошмарный,
Нынешняя – как отличнейший самогон.

Каждую ночь на дело ходили,
Часто вообще среди дня.
Как-то они по центру бродили,
Там дамочка шла, вся златом звеня.

Тут сирота подошёл и попросил:
«Подайте бедолаге еды»,
По печени ей пару раз всадил:
«Не накормишь меня – жди беды».

Тем времени золото с неё снял,
Нашёл у неё тысячу баксов,
И как солнышко засиял,
Но тут тётка раскричалась, как плакса.

Громко орала, что кто-то вызвал ментов,
Пришлось сироте и корешам тащить её в подвал.
Сирота надел ей на голову пару кульков
И еще по печени надавал.

Вся банда её сильно пинала,
Что б она перестала ворчать и ныть,
Но тётка всё орала и орала,
Что пришлось ей кончик языка отпилить.

Садисты мелкие у неё вырвали пару зубов,
И в нос плюнули три раза,
Били её по голове палками из дубов,
Потом поили её водой из унитаза.

Менты окружили этот дом,
Кричали: «Пожалуйста, сдавайтесь!!».
Пацаны полезли на крышу – облом,
Дверь была заперта, нельзя взламать-то!

Ребята вломились на восьмом этаже в квартиру,
Бабка-хозяйка им кричала: «Вон! Полицию позову!».
Хозяйку зарубили прямо в сортире,
(Хотя оттуда долго доносился ещё звук).

С балкона за ноги подвесили заложницу,
Красный дождик крапал вниз,
Мальчики захотели ливень и вставили ножницы,
Всунули прямо в лоб, и у тётки глаз отвис.

И тут она еле молвила: «В юности
Я так своего ребёнка подвесила,
За ухо. Он родился по глупости,
Я думала, так будет весело,

Если повесить ребёнка сушится.
Но ухо не выдержало бедного мальчика,
Ему было суждено с пятого этажа свалится,
Оказался он в больнице, я ему подарила зайчика.

Потом маленького ГришА в больнице потеряли,
Кто-то его случайно в Европу отправил,
Через год обратно в посылке прислали,
Но нам бог встретится с ним случая не предоставил.

Я знаю одно. У него есть примета:
Отсутствует у него левое ухо,
Оно у меня на шее телепается, типа амулета».
«У меня нет левого уха» - сказал сирота, убив муху.

Ребёнок снял с её шеи талисман
И, приложив, спросил: «Мне идёт?»
Дама глядела: «Это обман?»
Ведь к тебе же подходит ухо моё!

Послушай, а как зовут тебя, сирота?» -
Кровью захлебываясь, спросила дама.
«ГришЕй величает меня моя братва».
Тётка схватилась скорее за раму.

«Быть не может, но ты сын мой,
Ведь тебе семь лет?»
«Да, семь. Пойдём домой,
здесь для нас нечего больше нет».

Вся его банда слёзы пустила,
Помогали достать его мамашу,
Но тут, случайно, братва отпустила
Верёвку и полетела дамочка наша.

Упала прямо на голову менту,
Забрала скорая тётку.
Сироте же грозил электрический стул,
Но пока менты его били плёткой.

Мамашу его почти долечили:
Сделали ей стеклянный глаз,
Дыру во лбу цементов забили и зашили,
Зуб ей сделали, как алмаз.

Язык приклеили на клей,
И вышла мумия у нас.
«Была я раньше здоровей,
Но в этом вся моя вина».

Была наказана она богом,
Что так поступила со своим сынком.
Долго ей отказывали ноги,
Всё уладилось, засунула пацана она в дурдом.

Мальчик полечился месяцок,
И стал жить с мамочкой своей.
Для мамки это был урок –
Всегда беречь своих детей.

С бандой отношение «сирота» закончил,
Озлились на это его кореша,
Но не виделись они ни днём и ни ночью.
Стал жить хорошей жизнью ГришА!

Но песня «Чувакы, завываймо!»,
Навсегда осталась в его сердце.
Песню пели они эту с мамой,
Запивая водкой с перцем.

Мать его - женщина знатная;
Фирма своя, большой особняк.
Дама умная, довольно приятная.
Фотки стала показывать, не прошло и дня.

И тут сердце пацана ёкнуло,
Увидел на фото он мёртвого мэра,
Он на стенах в портретах, за стёклами,
На зеркалах и на шифоньерах.

«Мама, а что это за мерзкий дед на фото?»
«А это мой муж, он мэром здесь был,
Я его очень любила, но злые нигеры за что-то
Его убили, он в этом доме жил».

И тётенька зарыдала,
Слёзы её текли рекою.
А вскоре (и не ожидала),
Смеялась вместе с сиротою.

Она смеялась, что сына нашла,
А сын смеялся тоже почему-то.
Иногда они с нигерами бухали где-то.
Вот такая история по миру пошла.

To be continued…