Жизнь хроника

Памяти отца и всех невинно
пострадавших от репрессий.
 
   1. СИБИРЬ
 
Отец на освоение Сибири
Приехал ещё юным пареньком,
Без плуга, без коня, в карманах дыры,
Он начинал "карьеру" батраком.
 
А мать была кубанскою казачкой -
Станица Тихорецкая. От бед
В Сибирь, на земли жребием назначен
Из многодетных мой казацкий дед.
 
И поражённый этой благодатью,
Досель с таким простором не знаком,
Мой дед, известный богатырской статью,
Врезался плугом в жирный чернозём.
 
В двадцать девятом дед был арестован.
Опять судьбы казацкой крутизна...
Могильный ров Хабаровск приготовил
В овраге, где казнили партизан.
 
...В поту солёном над землёй целинной
Тянулось время мерной чередой
И встретились однажды Катерина,
И белорусский парень молодой.
 
Любовь. Детишки. Отобрали землю.
И плач, и вой взметнулись над страной!
Кремлёвский идол, разуму не внемля,
Насильно насаждал колхозный строй.
 
      2. РЕПРЕССИИ
 
В тридцать седьмом, по злым наветам
Отца эабрали от косы.
Тюрьма. Допросы. Под Тайшетом
Спираль Бруно у полосы.
 
Лесоповал и стройка БАМа -
С другими сыпал полотно -
Не признавал вины упрямо,
Но "Тройкой" всё предрешено.
 
Пишу фамилию Иуды -
Салик - подлец иа подлецов!
Он анонимками, паскуда,
Сгубил шестнадцать молодцов.
 
Тщедушный, маленький, сутулый -
Хорёк, озлобленный на мир -
Сжимая челюсти и скулы
Торжествовал кровавый пир.
 
Хоть сам тогда ушёл от мести,
Но за погубленный народ
Позором вечным и бесчестьем,
Проклятьем наградил свой род!
 
В России часты лихолетья
И зэки, в выпавшей судьбе,
Гигантский, на тысячелетья
Воздвигли памятник себе.
 
С единой братскою могилой
Здесь каждый зэк был побратим.
Суровый холм, за милей миля,
Живые сыпали живым.

Под каждым стыком боли крики!
Под каждой шпалой две души!
Здесь идол, "наш родной", "великий",
России гордость, честь душил.
 
Бивало тут же зарывают,
Когда на шпалах умер друг -
Две тачки щебня заменяет
Один зарытый в насыпь труп.
 
В стремнине жизни скоротечной
Зек нынче жив, а завтра он
В тот холм, печально-бесконечный
Пришедшей сменой погребён.
 
С незатухающею силой
Оттуда слышен вечный стон
И лёг над братскою могилой
На шпалах рельс двойным крестом.
 
Где лил невинных пот кровавый,
По скрытым в насыпи костям
И день, и ночь летят составы
По черепам, по черепам...
 
Несутся в скорых пассажиры -
Солдат, старушка, коммерсант,
Тузы, заплывшие от жира -
По черепам... По черепам...
 
Сквозь грохот и металл вагона,
К оглохшим, каменным сердцам,
Не долетают мёртвых стоны...
По черепам!.. По черепам!..
 
И бесконечно, год за годом,
Гудит Транссиб, грохочет БАМ
Над горькой памятью народа
По че-ре-пам!.. По че-ре-пам!.. По че-ре-пам!
 
      3. ПРОЩАЙ ОТЕЦ!
 
Пригнали в лес. Палатки и охрана.
Здесь, на поляне велено стоять.
Гулял мороз под телогрейкой рваной,
До сердца брали минус сорок пять!

Не верили ещё три сотни зэков,
Что палачи не думают дурить,
Что изверги посмеют человека
Ещё живым в сосульку превратить.
 
И долго в зоне штабель мёрзлых трупов
Своей траншеи в очереди ждал,
И перекличек лаял хриплый рупор,
И реквием ветрами завывал.
 
Потом, по-братски, мёрзлымм комками
Едва прикрыл простуженный февраль...
И вздрогнул мир пятью материками,
Когда узнал, как "закалялась сталь"!

Мороз взъерошил кожу континентов!
Десяткам миллионов человек,
За годы зверских тех экспериментов,
Убийцы оборвали жизни век.
 
      4. ДЕТСТВО
 
С тех пор я вечный "сын врага народа".
Заплёваный властями и толпой,
Ранимый и гонимый, год за годом
Тянулся к свету, как росток живой.
 
Желал я, чтобы честные потомки
Прославившихся подлостью отцов,
Плевали в предков грязные душонки
На протяжении не меньше двух веков!

Душа кипела дико, зло и пылко
Коль поворот давали от дверей.
Я постоянно чувствовал затылком
Колючку всех советских лагерей,
 
Примкнутого штыка могильный холод
И леденящий душу окрик "Стой!",
И лязганье... Ну, а нужду и голод
По-братски я всегда носил с собой.
 
Семью сослали в шахту на Кузбассе.
Добыча угля. Новая беда.
Потом домой. Видать с рабочим классом
Мы, шкеты, не сработались тогда.
 
       5. РАЗОРЁННЫЕ
 
Село родное встретило угрюмо,
Заботой "враженят" не обогрев.
Односельчанин под жильё, подумав,
Семье опальной предоставил хлев.
 
"Дворец"- из дёрна сложенные стены,
На хворост дёрном крытый потолок.
Взялись за дело. Сразу перемены
Преобразили жалкий закуток.
 
Пол от навоза вычищен до грунта,
Промазан глиной, то же с потолком.
У входа печка - наш очаг уюта,
Скамейка, столик, нары - вот и дом.
 
И мы, малявки, с лицами худыми,
Не зная развлечений и сластей,
В нужде,  в обносках, копоти и дыме
Стирали, мылись, выводили вшей.

Вблизи села запретной зоной были
Берёзовые, чахлые лески.
Лишь на растопку хворост мы носили,
На топливо сушили кизяки(1).
 
Зимой в мороз, глотая снег и слёзы,
Под ночью тёмной, под буранный вой,
Спилив в лесочке покрупней берёзу,
Быстрей на чурки и спиной домой.
 
Уносим все сучки и мелкий хворост.
Пронюхают - не оберёшься бед.
Я, уходя последним, веткой споро
"Порубки злостной" заметаю след.
 
Буран к утру ночной разбой укроет.
Он нас, родной от власти защитит
И пусть ещё неделю вьюга-воет -
Берёза в печке хорошо горит!
 
Свой подвиг материнский совершая,
Сгорала мать, баз отдыха и сна.
Сама недоедая, угасая,
За нас молилась, плакала она.
 
И сколько раз взрывался среди ночи
Её рыданий безнадёжный вой!
Мы, чувствуя, как сердце рвётся в клочья,
Ревели дружно сразу всей семьёй.
 
На трудодни в колхозе дали фигу.
Спасение от смерти - огород.
Без выходных, не зная детских игр,
На нём ребячий лился горький пот.
 
А что ж наш дом? Колхозное правленье
Свои бумаги разместило в нём.
Хозяйственные со двора строенья
По брёвнышку растащены селом
 
Однажды власть явила свою "милость"
Отдав семье отнятый отчий дом,
Но радость наша так недолго длилась,
Теперь бедой военный грянул гром.
                 
Вблизи к леску аэродром приткнутый,
Где лётчики готовятся к боям
И часто под пропеллером погнутым
Разбившихся друзья хоронят там.
 
Из лоскутов сестрёнки шьют кисеты.
Растим табак - по Гитлеру удар.
Растим цветы. Охапками букеты
Под тот пропеллер наш последний дар.
 
Мы за цветы не требовали плати.
Пилоты,  видя нашу нищету,
Смущаясь хлеб нам заносили в хату...
Я на всю жизнь запомнил щедрость ту!
 
Хлеб! Настоящий! Из муки! До крошки
Съедали  жадно. Вкус какой был в нём!
А мы давно из отрубей с картошкой
Лепёшки  грубые и синие печём...
 
       6. ОТРОЧЕСТВО
 
В семь лет, когда ещё ребёнком малым
Я мог пойти учиться в первый класс,
Меня война с фашистами догнала,
Горячим взрывом вырвав левый глаз.

Один мой брат в Трудармию отправлен,
Другой на фронт в семнадцать сиганул.
Один на нарах добивался правды,
Другой в Берлине рог бараний гнул.
 
В одинадцать измученная горем
И непомерной тяжестью судьбы,
Скончалась мать, устав с проклятьем спорить
Оставив кучку нищей голытьбы.
 
Ослеп очаг. Закрыли плотно ставни.
Сестрёнкам в ФЗО приказ дан был.
Я в доме отчем был один оставлен.
В мороз, ночами я волчёнком выл.
 
Базар. Вокзал. Набитые вагоны.
Мой друг "Мандёш" - соратник и герой.
Шерстили с ним вагоны и перроны,
И в детдома ловили нас порой.
 
Прищученный, бывало, друг упрямый
С подножки скорых прыгал под откос...
И у него сгноили папу с мамой,
Скончался дед, по кличке "Красный нос".
 
В двенадцать за спиной четыре класса
И детство,  с матерью зарытое землёй,
За трудодень и корочку без кваса
Я укреплял страны колхозный строй.
 
По документам - рядовой колхоза.
По факту просто маленький пастух.
Незрелый раб, размазывая слёзы
Стирал, работал, с голодухи пух.
 
Над свежепровалившейся могилой,      
Не раз, бывало, в поздний час ночной.
Мы на свиданье с матерью сходились -
Пугал прохожих жуткий детский вой.
За боль потерь я мир возненавидел,
Как он меня за то, что гол и бос
И не хотел, чтоб кто ни будь увидел
В могильный холм сливающихся слёз.
 
          7. ЮНОСТЬ
 
В пятнадцать я на лесозаготовках
Валил и кряжевал тяжёлые хлысты.
Судьба отца, но я не под винтовкой!
В шестнадцать "ксивы" новые чисты.
 
С пилою финской, лёгкою, лучковой,
Я да топор - бригада и звено,
С по пять раз в день идущей носом кровью,
Спиною трелевал до штабеля бревно.
 
Была мне ноша та тяжеловата,
Но брал на спину брёвна вновь и вновь,
Из телогрейки вырванная вата
В ноздрях заткнутых сдерживала кровь.
 
Ни места, ни желаний развлечений,
Ни смысла жить, ни смысла умирать
И с детских лет наказан провиденьем
Готовить пищу, гладить, мыть, стирать.
 
         8. ЦЕЛИНА
 
В семнадцать ширь и степи Казахстана.
Туда ушёл от  "дела на пять лет",
Когда в одном совхозном клубе пьяным
Крошил скамьёй Политбюро портрет.
 
Целинный хлеб давали мы Союзу,
Свой миллиард ссыпая в закрома,
А сами недозревшей кукурузой
Живот голодный брали на обман.
От суховеев в знойную погоду
Ми в чёрных бурях чуть не умирали.
Бывало из цистерны пили воду
В которой трижды мылись и стирали!
 
В чубах, совсем не мытых по пол лета,
Отросших так, что незаметно шей,
В общественных районных туалетах
Сгребали хлорку и травили вшей.
 
...Прилёт начальства. Кто-то в раже гнулся.
Горячей "благодарностью" страны
На четверть лишь с Генсеком разминулся
Бетонный блок слетевший со стены.
 
Генсек со свитой мигом в самолёте,
Взревел "Ан-два" и скрылся в облака,
За грубую промашку на работе
Мы поругали Кротова слегка.
 
Я строил элеватор и "железку"
(Опять с отцом похожая судьба!)
Пахал и сеял, и на низкой срезке
Уборка и со снегом молотьба.
 
А в ноябре мороз и вьюга злится!
Загнавши плуг под корку мерзлоты
ДэТэшка пробукснувшей гусеницей
Баюкал мои сонные мечты.
 
Декабрь в палатках. Рация. Морзянка.
Пред сном в одежде грелись у костра
И чертыхаясь мёрзлые портянки
В руках ломали в холоде утра.
 
Январь. В дырявом, глиняном бараке
Двухъярусные койки сплошняком,
А по утрам смороженную в баке
Мы воду добывали молотком.
Февраль. По радиаторам солярка
Вместо воды и антифриза шла
И каждый день под картер кочегаркой
Смочённые в солярке факела.
 
Ночами карты. Нож иль монтировка
Могли закончить чьей-то жизни путь.
У следствия одна формулировка:
"Он шёл, замерз, надумав отдохнуть".
 
А в марте наш завъюженный посёлок -
Совхоз  "Степняк" - отрезан от дорог.
В динамик, певший "Едут новосёлы",
Летел снарядом брошеный сапог!
 
С апреля непрерывно развозили
В буртах токов погнившее зерно.
С таким трудом добытое Россией
Оврагами в степи погребено!
 
Устав от безответственных придурков
И захватив с собой еды НЗ,
Рванул к Востоку, но с приблудным уркой
Нас Петропавловск сунул в КПЗ.
 
Ну, раз поймали, то пришлось разуться -
Вернул им флаги, что с столбов срывал.
(Замёрзли ноги. В праздник конституций
Себе их на портянки намотал!)
 
      9. ВЗРОСЛАЯ ЖИЗНЬ
 
Хабаровск. Стройки. Смены. Дни и ночи.
Борьба -  "Спартак". Баян в моих руках.
(Я в школе музыкальной, между прочим,
Был в неплохих её учениках)

По Шиффу, с интересом неизменным,
Я механизм квантов иэучал.
По Шкловскому - строение Вселенной,
По Карлу Марксу - нудный  "Капитал";
 
Потом, ещё учась, за семилетку
Экзамены экстерном в школе сдав,
Три года брал хорошие отметки,
Десятый класс в вечерней отмотав.
 
О жизни "за бугром" я был не в курсе,
Но свято верил, враг - капиталист.
В составе группы специальных курсов
Осваивал свой ВУС  "Дозиметрист"(1).

1 - ВУС - военно учётная специальность
 
Мне "альфа", "бета", "гамма" были новью -
С отличием учёбу завершил.
Невидимый снаряд в моё здоровье
Источник излучения влепил!
 
А в двадцать два сплошные переломы
И костыли от муки аж кричат!
Стал инвалидной пенсии знакомым.
И тренировки. С болью. По ночам.
 
Пытаясь сбросить званье инвалида,
Я жизнь свою и молодость спасал.
На сломанних костях, гвоздями сбитых,
Пред гордым ВТЭК "Цыганочку" плясал!
 
А в двадцать шесть, как дуновеньем ветра,
Напоминаньем брошеных могил,
О реабилитации посмертной
Меня листок казённый известил.
 
...Любовь. Жена. Рождение сынишки.
Квартира. Лодка. Дочка, будь здоров!
(Но тесть и тёща гробовою крышкой
Уже закрыты) Курсы шоферов.

Машина. Дача. Адская работа
На производстве. Дома. В выходной
Копаться в грядках до седьмого пота,
Рыбалке уделяя час ночной.
 
Зимою  страсть охотничья срывает
От барского уюта городов.
Анюй.  Тайга. Палатка остывает
Едва забудешь в печь подбросить дров.
 
Простор и тишь. С медведем, тигром встречи.
Тот жуткий рык затылок холодил.
Он как-то раз, в один проклятый вечер,
Всего  лишь на три метра подходил!
 
...Стрелковый спорт. Победы. Пораженья.
Над тех-идеей голову ломаю.
Потом  пошло. "Рацо". Изобретенья
И дважды званье "Лучшего по краю"
 
В труде победы. Трудные рекорды.
Казалось, сделать больше - нету силы.
Медаль за труд и трудной Славы орден,
И звание "Отличника России".
 
К любым заданьям относился свято.
Не раз в печати ставили в пример.
Был восемь лет активным депутатом.
Был "Победитель по СССР"
 
Но сколько раз, поднявшись силой знаний,
Свершивши новый подвиг трудовой,
Я вновь летел на дно глубокой ямы,
Как беспартийный. "Сын врага". Чужой.
 
Ну, а  здоровье с каждым днём хиреет.
Сдавало сердце, язва и инсульт.
И паралич. И кровь почти не греет.
Того гляди, на "Третий"  понесут.(2)

     2 -  "Третий Хабаровск" - кладбище.

Женитьба  сына. Ира с внуком Вовкой.
Ушли из жизни две сестры и брат.
В душе смятенье.Горько и неловко,
Как будто где-то, в чём-то виноват.
 
       10. НА КРАЮ
 
Едва зажив, не выдержало сердце.
Рвануло снова. Вновь не уберёг.
Любила у него Вселенная погреться,
Не зная, что у сердца тоже есть порог.
 
Опасный приступ. "Скорая". Больница.
Бесплодные усилия врачей.
Никак не удаётся излечиться
От ран и шрамов бывших палачей.
 
Избитое, шальное ретивое,
Вместив в себя века материка,
Вместив все боли общества земного,
Тащило воз, не лопнуло пока.
 
И вдруг МЕЧТА! Принцесса неземная!
Я с ней встречаясь, крепну с каждым днём
И чувствую, что снова оживаю
Поймав свою "косую" на приём.
 
На ВТЭК. Вторая группа инвалида.
Но голова ещё в моих руках!
Не так легко прихлопнуть индивида -
Себя нашёл в поэзии строках.
 
Не теоретик мысли я, не практик,
Но день и ночь душе покоя нет -
Дошёл до покорения галактик
И управленья климатом планет.

Опять борьба! Опять единоборство!
Попытка ловли шанса одного!
Опять "На стрёме" русское упорство:
"Мы всё-таки посмотрим кто кого!"
 
Настанет время, кто-то с интересом
Со мною познакомится заочно.
Моё эпистолярное наследство
Потомки станут изучать построчно.
 
Я им кричу распахнутой страницей,
Кровавым сердцем с ними говоря:
"Потомки! Если стон мой пригодится,
То значит, жизнь прожита не зря!"
 
        03. 92.