ПИсЬмО пАриЖСкОМу дРУгу

1.
Утомило холодное лето -
о нём напоминает только зелень,
бездомная усталость. И вот который раз поблекло
солнце. Во всём своём образе лень
берёт за горло -
и удушила б, пальцы сжав слегка,
но она не так проворна,
как, если б слюни долетали до потолка.
Какая ворона
помешала то ли уснуть, то ли проснуться от жажды?
Стук. Женский голос за дверью. Идти не идти?
Всё это похоже на игры в шашки,
точнее в поддавки.

2.
Отбросим всё лишнее,
т.е. окружающюю среду, соседское кхе-кхе,
оставим натюрморт с огрызком яблока и вишнями
разбросанными по шахматной доске,
парящей в невесомости,
оставим и перестых облаков постель,
что всегда напоминает о стоимости
нас, как гостей.

3.
Возможно, твоё окно зашторено
с видом на Триумфальную или Эйфелеву.
Взможно, рассвет сегодня невовремя.
Я напьюсь танцуя с эльфами.

Окно моё с видом на мусорный контейнер
на базарную площадь в её развороте.
Рассвет распускает свой веер
прямо-напротив.

Я застыл в неопределённой позе при свете настольной лампы.
В каждой лампе спит Джин,
как в кругах от бессонницы под глазами Данте
кроется ад машин.

У Атлантов на горбах
под скорлупой
мироустройства, как в гробах
судьба ушла в запой.

4.
Я живу-живу-живу же!
Но тогда почему я имею право только на смерть? -
на лаваш луны в дворовой луже? -
и на какой-нибудь запрет?

5.
Шопот сквозняка -
сквозняк шопота,
так или иначе
во сне летая у потолка
своих мечтаний уже с опытом
собираю слёзы тех, кто плачет,
меняю на алмазы,
на у.е.,
на жизнь, в конце-концов,
что в общей массе
не к беде
и не без слов.
Не жизнь есть сон,
а сон есть жизнь, когда одно
молчание, как золотое руно
и ликующий Есон.

6.
С тех пор как
лето стало утомлять жужжаньем мошкары -
по ним изревелась порка -
кошмаром стали антимиры,
а дыра на джинсах, как последствие чёрной дыры.

7.
Вечерний воздух полон мистики,
будто звенит хрусталь,
но, если снова отбросить все пейзажные характеристики,
выживет многоголосье вороньих стай
в виде какой-нибудь литеры,
смахивая на мозаику
вязанного свитера,
как диалог поэта и прозаика
о смерти, допустим,
Кафки или Жорж Санд,
только всё равно частью грусти
будет являться "Вишнёвый сад".

8.
Всё те же старухи за углом на лавке,
сплошные Изиргиль,
вот и весь "Процесс" Кафки
с тысячью миль
или лье
под небом,
будто первый гол Пеле
вся жизнь - победа.

9.
При всех войнушках
на поэтов не хватает больше пуль.
В дремоту темени канула лесная опушка.
Моложавый месяц, как недорисованный нуль.
Железная дорога в жизнь длиной
в трясущемся вагоне вытряхивает дурь:

я умираю в мир иной.