Я вошел в этот дом и поднялся на третий этаж...

Я вошел в этот дом и поднялся на третий этаж,
Протянул вперед руку, коснувшись небрежно звонка,
И услышал за дверью: «Ой, Миш... это Петенька наш!»
Страшно стукнуло сердце, упав, и скатилось до дна.

Мне открыла старушка, прищуривши слепо глаза,
Вся в порыве вперед, чтоб рвануться за этот порог.
Будто в стену уткнулась, и взгляд улетел в небеса,
И растерянно молвила: «Как же? А где мой сынок?»

Я смотрел на нее, мне казалось – звенит тишина
От немого вопроса, от страха несказанных слов,
Пробивалась сквозь время на мокрых висках седина
Мертвой паузой враз покалеченных, скомканных снов.

«Вы простите меня, я пришел – так велел мне Ваш сын,
Вы, наверное, мама его, он просил это сделать меня.
Он со мной воевал, мы как раз разбомбили Берлин,
Он туда не успел, слишком близко вдруг стала земля.

Обернувшись, он страшно кричал, чтобы я уходил,
Весь в огне самолет, стоял гул, он был ранен и зол.
Вы бы видели это лицо – я его не забыл,
И, упрямо зажавши штурвал, на таран он пошел.

Парашют мой раскрылся, внезапно рванув меня вверх,
Словно в помощь ему… Только поздно – взлетела душа
И покинула мир, оставляя здесь место для тех,
Кто теперь может жить без войны и летать не спеша.

Его тело развеяно в небе. Не нашем – чужом,
Только душу, поверьте на слово, теперь хранит Бог
Договору согласно, я лично явился в Ваш дом.
Вы простите, что я все же выжил… А он вот не смог».

Сгорбив плечи, не мог я смотреть на убитость ее,
Повернувшись, я тихо спустился по лестнице прочь.
Во дворе на веревке под ветром качалось белье
Того мира, что жив, потому что мой друг канул в ночь.


11.07.2004 18:59:32 Москва.


* * *