пятый сборник стихов

Белая ночь, запрокинувши голову,
Валится навзничь за стылый собор -
Раненный ложью ненужных опор,
Он, свою честь ненавидящий смолоду,
В неба возносится жаркий костёр.

Куполы блещут в рассвете оранжевом,
Лики святых растворились во мгле...
Кто мне поведает, внявши мольбе,
Сколь независима суетность нашего
Злоумышленья с венцом на челе

От многоликой его величавости,
Что на щите невозможно принесть?
Стонет в своей бесприютной усталости
Он, предрекая нам жалкие сладости,
Пошлые беды и детские радости,
Но не пророча - благую весть!

 -----------------------------

 Кулинарные рецепты

"И луку обязательно добавить"... -
Лук стоит денег, слёзы - чистоты.
Что значат никому не нужные мечты,
Когда сметаешь мир в любви угаре,
Напрасно тщась избыть её печальные черты...

А лук, как прежде, остаётся луком,
Как слёзы, что извечно - украшенье глаз...
Лишённая надуманных прикрас,
Я жарю лук, своей терзаясь мукой, -
И невозможно уповать на чей-то сглаз.

 ---------------------------

Переженившиеся от нечего делать, -
То ль по любви, а то ли со скуки, -
Всегда предрасположены давать советы,
Меня, одинокую, беря на поруки.

А я ведь значительно их счастливей,
Хотя и бесконечно несчастна, -
Поэтому в массе людей говорливой
Обычно молчу, ко всему безучастна.

Откуда им знать, поседевшим детям,
Что лишь в одиночестве я свободна,
Что мне отвечать им и скучно, и нечем,
Поскольку любая беседа - бесплодна.

Я к Богу взываю, а Он - не слышит,
Он притворяется сном ребёнка,
Которому в ушко едва подышишь, -
И тот рассмеётся: задорно, звонко.

 ------------------------------------

Летучий почерк мой, как много знает он
О в прошлом скрывшемся, античностью колонн
Всплывающего в памяти, которой есть, куда,
Как брёвна, складывать прошедшие года.

Но мне вовек войти под своды этих лет
Не суждено, хоть боли в том утраты нет.
Кто станет плакать, не поймавши воробья?
Вот так и прошлое - всё нынешняя я.

 -------------------------------

Всегда и грабили, и убивали,
Да и насиловали тоже:
Жизнь стоит жалобы едва ли,
Скорее с Адом больше схожа.

Венецианским карнавалом
Её навряд ли наречёшь -
Пропахшая плебейским смрадом,
Она сдерёт с тебя семь кож,

Она, в росы зеркальной капле
Себя родив в миниатюре,
Весь мир исклёвывает цаплей,
Жаб обожравшейся до дури,

Которой сладостно усилье
Предстать соблазном бытия,
Чтоб благом виделось насилье,
И пухом благостным - земля.

 -----------------------------

Звонят по телефону, пишут письма,
Предпраздничные рассылают открытки,
Как свои, читают чужие мысли
И чужими считают собственные ошибки,

Жизнерадостны, даже если на улице осень,
Сны пророческие к сердцу не принимают,
Нетерпимы к тому, что излишне, очень,
Благосклонны ко всему, что всяк понимает,

Так и в гроб, наверное, с улыбкой лягут,
Веря в вечное душ перевоплощенье, -
И зимы им промозглой отрадна слякоть,
И жары отупляющее светопреставленье -

Всё-то им, златоустым, всегда по нраву -
Потому и роскошествуют, жить охочи!
Их радушию нынче пою я славу,
Не разодрана их равнодушием в клочья,

Потому как боюсь их в душе и каюсь,
Что не трусь в их сообществе соразмерном:
Я - позволю в вечности застыть Каю.
И желать никому не желаю стать - Гердой.

 ------------------------

Днём - как белка в колесе,
Ночью - в судорогах страха...
Тяжела ты, Мономаха
Шапка, если на челе
Угнездилась: жизни плаха,
Как эскиз в карандаше,
Предвещает мерзость праха -
Потому и боль в душе,
И тоска, и беспокойство,
И предсмертная печаль...
У души такое свойство:
Что ни сделай, всё - ей жаль.

 ---------------------------

В Городе пыльно и душно.
Хочется выйти из тела:
Пусть занимается делом,
Радости видя в дУше,
В бане, в обильи застолий,
Во временном панибратстве,
В хищников кулинарстве -
Жаль, не хватает соли! -
В увеселениях злящих,
В яростной пре базара,
В стремленьи облапать ярок,
Что сласти любой послаще,
А можно и прободённых
Коровок - и тех немало! -
Коснуться взметённым ало
Жалом, жаром вспьянённым,
А после - снова за дело,
За барыши да постройки
Усадьб бесконечных помойки,
Хватаясь за жизнь озверело,
С животному данной страстью,
Лишь бы не стало скушно...

В Городе пыльно и душно...
И я не имею власти
Отбросив земное тело,
Уйти в иные пределы
Величественно и смело,
Туда, где любовь несмела
И где незнакомы с грязью.

 --------------------------------

Ржавое движение трамваев,
Задыхающийся от пыли Город,
Пот струится под блузки ворот
И поток машин нескончаем,
Источающий жары больше,
Чем пьянящее асфальт солнце,
Рот распахнут настежь оконцем, -
Жить, пожалуй, безбожно дольше! -
Ворох улиц людьми запружен -
Неужели им всем так скучно?! -
Мир замусорен благополучьем,
Став почти никому ненужным,
Если глотки рыгают смело
И плюют на следы приличий... -
Да, наверное, всё преотлично,
За которым я не успела,
Как всегда, угнаться, расправив
Крылья, нежные для полёта, -
Все летают на самолётах
И не знают друг друга лично,
Отношения обезглавив,
Что зверям извечно привычно.

 -----------------------------

Я знала - умирают люди;
Такая есть у них болезнь.
А что потом - то Бог рассудит,
Как будто ложь - уже не лесть.

Поэтому и равноправной
Себя я с Богом счесть смогла:
Зачем смеётся Он, державный,
Введя меня в главу угла,

Где невозможно отрешиться
От музыки небесных сфер,
Но можно счастьем отравиться,
Отринув бессердечность вер.

И суетность моих сомнений
Вдруг стала выше бытия:
Весь мир - скопление растений,
А Бог не знает обольщений,
И потому Им буду - Я!

Застыв в таинственности ночи,
Я зря надеюсь на ответ.
Ведь ночь всё о своём хлопочет...
И нет спасения от лет.

 --------------------------------

 Лукреция взывает к Тарквинию
 
Убей меня, но только не люби!
Насилуй, избивай, груби,
Что хочешь, делай над моей душой,
Но только тела не калечь! Ах, Боже мой,
Как он прекрасен, мерзостен и рад
Тому, что не ему мной предназначено стократ!..
Уйди, прошу тебя, ты - слишком невесом,
Чтоб называться в этом мире - злом!
Ты слишком дерзостен, в тебе нет меры мер:
Так женщину не обольщают! Изувер,
Ты пользуешься правом и мечом,
Ты лжешь, в желании своём представши палачом,
Ты хочешь, чтобы я, как воск, мягка,
Упала навзничь?! глядя свысока?
Румяным тело обнаживши калачом?
Прости, желанный! Вот моя рука!
И меч твой уже больше ни при чём,
Он пригодится мне немного позже...
Боже!
Это кажется мне сном...

 -----------------------------------

Листаю дневника пожухлые страницы,
Нанизывая их на раздраженья спицы, -
Мне в прошлом всё отвратно; как-нибудь
Сумею я сквозь них возобновить свой путь,
Что восстановит в вечности исчезнувшие лица,
Утеряна которых стать и "Камасутры" суть... -
Так воспаряет в небеса пустые сдуру птица,
А жизни ей осталось-то - всего чуть-чуть...

 ----------------------------------------

 Агнии

Вновь обольщаться? - кем? когда?
Собою ли? - о, это время давно забыто!
Не сажень косая - сто крат раз верста
В плечах любовью убитого Клита.

Покой только снится? - сказано: прочь!
Синица в руке - журавлей прелестней,
Когда журавлями плодится ночь,
А днём отвратительны - даже песни.

Радуге радоваться? дождём рыдать
Над бликом ручья Ниобеей в горе?
Леандрам я с детства - родная мать:
ГерО вместо них захлебнулась в море,

В позоре людей, чьих вещей не счесть,
Как ни напрягай ломкой болью память...
Отвержена мною Благая Весть
Обольщения, потерявшего честь,
Падшего в грязь что знамя.

 ----------------------------------

Коридоры, тёмные, много,
Пасти лестниц - за стоны держись! -
Вверх ведут да сметают вниз
Не умеющих жить до срока,
Кровь ручьём превращая в слизь,
Локон светлый - в корней плетенье,
Недостаток любви - в игру
Полутени на сжатых коленях
По ту сторону от смятений,
По сю сторону от - "умру".
В коридорах, где речи длинны,
Безнадёжны от "до" до "пос-
ле" удара навзрыд с повинной,
Нас настойкою слёз полынной
Примиряют с любой половиной,
И навеки лишают грёз.

 ----------------------------------

Ложь вокзалов, радость расставания,
Прелесть преклонения паденьем ниц
Несоизмеримы с вечностью отчаяния,
Несопоставимы с шелестом страниц

Книги, где давно уже все умерли,
Крест поник, могила заросла
Травами ползучими над скулами
Каменистой тропки, что из-за угла

Раковины треснувшей потягивается,
На себя принявши бед печаль,
В памятнике поседевшем знаками
Языка исчезнувшего даль

Скрадывая, утомлённо-робкая,
И прося прощения за грех,
Что и в небе вьётся торной тропкою,
Обольщающей убожеством утех

Душу, обречённую страданию,
Ум - усилию переиначить мир...
Преклонение боготворит заклание:
Каждому дано своё незнание...
И бессмертен сей лукуллов пир.

 ----------------------------------

 "Adieu, OEdipus le vieux!
 On y t`aimait..."
 Jean Cocteau, "OEdipus Rex".

Прощай же, безумец Эдип! -
Тебя здесь любили...
В молекуле солнечной пыли
Не столь незаметен печали виток,
Как в том, что - тебя - ослепили:
Судьба ли, прозренье, волос завиток
Йокасты, тройная развилка дорог,
Рожденья забытые были...
Ты правил усердно; суров и нестрог,
Пустив провидение на самотёк,
Решился превысить возможностей срок -
Вот тут-то тебя и словили!
Росою кровавой умыли
Зеницы, разграбивши зренья чертог, -
И кто в том повинен отныне - рок?
Иль язва чумы? Кто запомнит впрок
Всё то, чему лишь учили?! -
Коль боги надёжно укрыли
От глаз нерадивых, немытых ног
Пьянящий отчаяньем счастья порог,
Где писано вилами между строк,
Что мы не живём, но - жили! -
Столь грязен жизни тягучий поток,
Превозносимый журналом "Vogue",
Навряд ли чтимый в могиле.

 ------------------------------------

Мне ложь судьбы - что лопуха отвислый лист:
Он зеленью чарует, вызывая отвращенье
К тем чувственным местам, чья жажда возрожденья
Приобретает не загадочный, но - инфернальный смысл.

Умыт дождём, он бесприютно чист,
Но вряд ли вызовет восторг и умиленье
В естествоиспытателе, всё подвергать сомненью
Охочему и наблюдательному, как Улисс,

Что - всем известно - вырос близ
Волн шелеста морских, на ниве каменистой
Итаки, островка вдоль Греции лучистой,
Преображённой в Божества каприз
Во временах, поникнувших до положенья риз... -
Но навсегда оставшейся для нас - пречистой.

 -------------------------------

"Отрока зарежешь во славу Мою!" -
Приказал бесприютнейший Бог.
И сына поволок Авраам что свинью,
Как взятку, наживку, приманку, оброк
За себя и свою семью.

Милостивым оказался однако Бог,
Что ходит не роняя следов:
Жив Исаак, и Авраам в свой срок
В могиле почил, досыта от трудов
Вкусив, уплатив налог.

Вот также и я отчаянно лгу,
Всё лучшее в себе предав
На потребу безродному дураку,
Надеясь к лучшему прикоснуться куску
И верой любовь поправ.

А вера звенит обоюдоострой косой,
Сметая головы с плеч:
Вымоченной в соли свистя лозой,
Кровавой тела оскверняя росой,
Она лишь азарт умножает злой
В игре, не стоящей свеч.

 ------------------------------

С пятнадцатого этажа шестнадцатиэтажного дома
Я сил не имею взойти на последний
Этаж - это чувство привычно, знакомо,
Равно отвращенью к паденья мгновенью,

Которое, нервы сминая объятьем,
Способно принудить и к более злому
Решенью, отбросивши тленное платье,
В мечтах ускользая в истому, к иному...

Рождая предчувствие мира зачатья.

 ---------------------------------

По звонкому лучу иду наверняка,
Скольжу, теряя смелость, неподвижны облака,
Нога моя нежна и призрачно легка,
И вслед за сном всё тянется и тянется,
Пока в кровь не изранится,
Рука моя, мечта моя - прозрачна и тонка.

 ------------------------------------

Ах, это нищенство вежества! -
Кому-то по граммам отвешенного,
Всем прочим пудами снящегося -
Безвременная благодать,
В мечтах обольщеньем слепящая,
Смеющаяся над повешенным,
Когда называют помешанным
Любого, любовью улещенного
И - неспособного лгать.
И я такова. Я - женщина.
Но только не Дева - Мать.