Мы - долгое эхо друг друга. Анне Герман

© Copyright:
 Виолетта Баша, еженедельник " Моя семья"


ОН ЖДАЛ ЕЕ ДЕСЯТЬ ЛЕТ

У нее был неземной голос и яркая, нелегкая жизнь. Анна Герман рано лишилась отца, скиталась с матерью, не имела достатка, и работала на износ. А пела так, как не поют счастливые и довольные. Ее жених ждал ее десять лет. Ее любили в Италии не меньше, чем в России, и только в Польше после случившейся с ней автокатастрофы стали забывать. Она 12 дней находилась в коме, у нее было переломано все – спина, руки, ноги. Она смогла не только вернуться на сцену, но и в 39 лет с переломанным позвоночником родить сына. Ее талисманом стала песня Пахмутовой «Надежда – мой компас земной». Она ушла из жизни всего лишь в 47 лет, оставив безутешными маленького сына и любимого мужа, а нас – с чувством непоправимой утраты.

Скитальцы

Мир знал ее как польскую певицу. Когда она вспоминает Италию, ее строки полны ностальгии по Польше. Однако, в стране Мицкевича ее считали русской. А в России удивлялись тому, что она без акцента говорит по-русски. Между тем, Анна Герман родилась 14 февраля 1936 узбекском городе Ургенче. Среди ее предков были голландцы, переселившиеся в Россию в середине XVII века. Мать Анны Ирма – учительница русского языка, отец Евгений – бухгалтер. Его она не помнила. В 1938 году, когда Анне было два года, отца арестовали по ложному доносу, а мать отправили на трудовые работы – укладывать асфальт. Вскоре умер от болезни младший брат Ани. Мать и дочь жили трудно, им пришлось скитаться: Новосибирск, Ташкент, Джамбул.
В Джамбуле их застала война. В начале войны часть Польши отошла СССР и поляков ссылали в Среднюю Азию. Ирма приютила бездомную польскую семью. Один из них, военнослужащий, стал ухаживать за ней и сделал ей предложение. Ирма сказала об этом дочери, ожидая слез и упреков. Но рано повзрослевшая Анна все поняла. Вскоре отчим Ани пропал без вести на войне. Похоронки не пришло. В 1946 году Ирма эмигрировала в Польшу в надежде найти там его следы. В школу Аня пошла уже во Вроцлаве.

«А он мне нравится, нравится, нравится...»

В детстве она любила петь, но не думала, что станет певицей. Она прекрасно рисовала и после школы собиралась поступить на отделение живописи при Вроцлавской Высшей школе искусств. Но по совету мамы решила избрать профессию, которая обеспечит кусок хлеба. С детства она поняла: рассчитывать надо только на себя. Анна пишет: «Это было слишком хорошо известно моей маме, которая с юности должна была опираться на собственные силы». Анна поступила на геологический факультет Вроцлавского университета и никогда не жалела об этом. Она считала, что взгляд в глубь земли помогает понять человека. К тому же геологи поют под гитару у костра и ей это нравилось. Многокилометровые броски с неподъемным рюкзаком, практика на шахте в Верхней Силезии, когда из забоя она поднялась едва живая с изодранными коленками. Эта закалка ей очень пригодилась, когда она в Италии голодала и мерзла в не отапливаемой комнатке, и когда боролась за жизнь, 12 суток проведя в коме.
В студенческие годы она увлеклась спелеологией. Однако мешал ее рост – 184 см, ведь подземные лазы низкие и узкие. Но какие только подвиги не совершают из-за любви! Руководителем секции был Петр. Однажды в мае во она испытала блаженство. Заглянув в темный, низкий лаз, Анна решила отказаться от спуска. Как славно потрескивал огонь! Петр, растянувшись у костра, вдруг положил голову ей на колени. Из всех девушек он отличил ее! И она отважно полезла в пещеру. Ее согревала мысль, что наверху Петр держит веревку, которой она была обвязана. О ее чувствах к нему Петр так и не узнал.

Жизнь на колесах

На шестом курсе она приняла участие в студенческом театре «Каламбур». Выйдя на сцену, так волновалась, что забыла текст песни и несколько раз сбивалась. Решив, что это провал, она бросила театр. Однако, школьная подруга буквально за руку притащила Анну в дирекцию Вроцлавской эстрады. Анна была зачислена в штат. С геологией было покончено. Три концерта в день, не успевая перекусить и отоспаться, она колесила по провинции в стареньком автобусе, жила в заштатных гостиницах.

С надеждой познакомиться...

Как-то в Варшаве Анна никак не могла поймать такси. Подвернулся частник. Симпатичный юноша предложил подвезти ее к вокзалу. «Сколько я должна?» - спросила Анна, раскрывая сумочку. Зардевшись, Збигнев Тухольски, ( так звали юношу) сказал, что он инженер, и денег таким образом не зарабатывает, а ее подвез с надеждой познакомиться. И повторил: «С надеждой познакомиться». Анна рассмеялась, заметила, что никогда не знакомится на улицах, но сейчас не в силах отказаться. Но она живет не в Варшаве, а во Вроцлаве. «Ничего, у меня машина, – решительно ответил Збигнев. – Если пани позволит, я приеду во Вроцлав». Анна оставила ему адрес. Через неделю от него пришла открытка. Анна ответила на нее из вежливости. А после одного из концертов застенчивый инженер подошел к ней с цветами. Его трудно было не узнать: был на голову выше толпы. «Вы?» – изумилась Анна. «Я, – улыбнулся он, добавив: - А вы, оказывается, певица! Чудесно поете, я уже слышал вас по радио». «Ну и что? - улыбнулась Анна. – Вы ко всем певицам, которые вам нравятся, мчитесь на такие дальние свидания?» «Не ко всем. Вы первая...».
  Збигнев вспоминает : «Когда я услышал её голос, то он произвел на меня такое впечатление, будто этот голос из фантастического неизвестного, я ощутил, что она даже не мне принадлежит, а всему миру. Я встретился с потрясающим человеком».
Он понимал, что она не может принадлежать только ему. Она была на гастролях, он ждал, и, как сказал в интервью, не ревновал. Но кто признается всокровенном? Он ждал ее 10 лет, не решаясь позвать замуж.

Танцующие Эвридики
 
Несколько месяцев гастролей в провинции и – ее заметили в Варшаве. Режиссер Юлиан Кшивка пригласил ее в свою труппу. Она стала лауреатом III-го Международного фестиваля песни в Сопоте. Это был ее первый серьезный успех. Май 1964 года ознаменовался для нее триумфальной победой с песней «Танцующие Эвридики» на польском фестивале в Ополе. Песню передали по радио, ведущий назвал Анну одной из наиболее ярких звезд польской эстрады. Последовали съемки на телевидении ГДР, восторженный прием в Москве, где была записана ее первая пластинка. Затем – второй успех в Сопоте, гастроли в соцстранах и в США. Запоминающимся было выступление в парижской «Олимпии» вместе с известной французской певицей Далидой.

Секс-символ
Октябрь 1966 года. Анна в номере гостиницы «Варшава» размышляет о маленьких гонораров и огромных счетах за номер. Раздумья прервал телефонный звонок из Милана с предложением о работе на три года. Она решила, что это розыгрыш друзей. Вскоре все выяснилось. Редактор одной польской радиостудии, обмениваясь новинками эстрады с итальянцами, послал ее запись и она очень понравилась маме Пьетро Карриаджи, владельца миланской студии грамзаписи. Анна не хотела оставлять маму и бабушку, которых очень любила, но ей хотелось заработать им на трехкомнатную квартиру, чтобы они, всегда испытывавшие нужду и не имевшие приличного жилься, на старости пожили по человечески. В Польше ей платили смехотворные гонорары, которых не хватало даже на концертные платья. Их Анна шила сама. В Италии к ней приставили личного охранника, журналиста Рануччо Бастони. Самовлюбленный, он сопровождал ее всюду, обеспечивал паблисити, но успеха у гордой полячки не имел. Жених мог быть спокоен! Между тем, ее ждали встречи и приемы. Новая жизнь началась с посещения домов моды. С тревогой она заметила, что ей подыскивается платье мини. Будучи выше многих мужчин, она не носила мини. Ее предложение одеть сшитое ей собственноручно длинное черное платье было воспринято как шутка. С трудом она согласилась на короткое платье из джерси кораллового цвета и французские серебряные туфли. Женских итальянских туфель 40-го размера, который носила Анна, в Милане не нашлось! Накинув поверх розоватое пальтецо из искусственного меха и распрямив вьющиеся волосы в парикмахерской, она почувствовала себя как «Офелия в сцене безумия». На приеме она познакомилась с музыкантами, композиторами, актерами. Выяснилось, что итальянцы решили сделать из нее «секс-символ». Ее эксплуатировали , по ее словам, «как в средневековье». Блондинку, предпочитающую длинные платья, продюсеры превращали в роковую брюнетку, надевали на нее черные парики и мини-юбки. Она позировала для рекламы в салоне моды Бурберрис, ее фотографии висели в витринах и красовались на обложках журналов. А затем Италию удивили: «Она еще и поет!». «Баснословных» гонораров ей едва хватало на такси, за гостиницу и питание платил Карриаджи. В 1967 она стала участницей фестиваля в Сан-Ремо, где были такие знаменитости как Доменико Модуньо, Далида, Сонни, Шер, Клаудио Вилла. Она не получила наград, но завоевала любовь Италии и была завалена предложениями. В том же году она имела большой успех на фестивале неаполитанской песни в Сорренто, где ей присудили «Оскар симпатий». Она стала одной из самых популярных певиц в Италии. Ее снимало телевидение, ее песни звучали всюду. Неаполь принял ее с восторгом – она пела прямо на одной из площадей. Стремительный успех был перечеркнут страшной автокатастрофой.
Роковая поездка
Это случилось в 1969 году. За неделю до роковой поездки Анна прочитала сообщение о жуткой смерти французской актрисы Дорлеак, погибшей в горящей машине, и испытала ужас, представив себя на ее месте. Ее не покидало страшное предчувствие. После концерта в Форли Анна на небольшом красном спортивном «Фиате» возвращалась ночью в Милан. Двадцатилетний шофер Ренато гнал по горной автостраде на скорости 160 км/ч. Возбужденная после концерта, Анна громко говорила, надеясь, что это не даст заснуть уставшему Ренату. Внезапно машину несколько раз подбросило. Затем наступила тьма и тишина. Все свершилось за долю секунды. Утром разбитый вдребезги «Фиат» заметил водитель грузовика. Ренато нашли в машине, а Анну выбросило далеко от покореженного «Фиата», она была без сознания. Пострадавших привезли в больницу. У Анны были переломы позвоночника, обеих ног, левой руки, сотрясение мозга. Ее мать и жениха вызвали в Италию, врачи заявили им: «Состояние безнадежное». В коме Анна пробыла 12 суток, и еще полгода – закованной в гипс.
Надежда – мой компас земной
Лишь к 1970 она начала передвигаться по квартире. Збигнев, ставший ее мужем, вывозил ее по ночам за город, чтобы никто не видел, как она учиться ходить. Ей удалось снова вернуться на сцену. Она выступала, не показывая, насколько ей больно, всегда пела в живую, не признавая фонограмм. Между тем, в теле ее были металлические штыри. Популярность ее в Польше стала падать, зато в нашей стране ее любили все. Осенью 1972 года она приезжает в Москву. С ней работали Арно Бабаджанян, Владимир Шаинский, Оскар Фельцман, Вячеслав Добрынин, Марк Фрадкин, Ян Френкель, Евгений Мартынов. Песня Александры Пахмутовой и Николая Добронравова «Надежда» стала ее визитной карточкой, знаком ее судьбы. В 1975 году в возрасте 39 лет с переломанным позвоночником она имела мужество родить любимого сына Збышека. Она пела ему колыбельные, слышать которые мальчику довелось недолго. В начале 80-х годов у нее обнаружили рак. Анна отправилась на свои последние гастроли – в Австралию. Вернувшись, легла в больницу. Ей сделали три операции. Однако спасти ее так и не удалось. Она умерла во сне в ночь с 25 на 26 августа 1982 года. Анну Герман похоронили на старинном евангелическом варшавском кладбище, на черном надгробии выгравировали скрипичный ключ и ноты. Она ушла из жизни на пике славы. Ей было всего сорок семь. Сейчас Збигневу-младшему 26 лет и он очень похож на свою мать.