Выключатели

У меня есть маленький тайный шкафчик из красного дерева. До сих пор никто не заглядывал в него кроме меня самой, да и я заглядываю редко, но мысли мои время от времени обращены к нему.
В шкафчике заперты свечи. Самое удивительное, что, будучи закрытыми, они никогда не гаснут и горят ровно, без дыма, совсем как рождественские. Но если я пытаюсь открыть тайничок, пламя хотя бы одной из них непременно начинает лизать деревянные стенки, и я рискую спалить свой шкафчик совсем. Тогда я, обжегшись, захлопываю дверцу, и всё встает на свои места: в углу прячется маленький шкафчик из красного дерева и никого не тревожит.
«Вот и пускай себе прячется, а я займусь менее опасными вещами», — успокаиваю себя и продолжаю избавляться от навязчивого мусора. Но совсем забыть про шкафчик не так-то просто, особенно потому, что любой путь по моему просторному дому проходит мимо него.

Недавно в час вечерней ностальгии я бродила по коридорам собственного дома и снова увидела шкафчик. Мне захотелось взглянуть на огоньки загадочных свечей, которые сияют и никогда не гаснут. Помня о неудачных попытках, я долго не решалась открыть тайничок. Как только дверь откроется, пламя вырастет и вновь обожжет меня! И тут у меня появилась мысль: а что, если я заберусь в шкафчик и захлопну дверцу? Остается одно из двух: либо я загорюсь, либо свечки утихнут.
Захватив немного соленой воды — на всякий случай, я подобралась к шкафчику и приложила ухо к дверце. Внутри чуть слышно потрескивали свечки, а снаружи дул прохладный ветер, посвистывая в дальнем коридоре... И я решилась: открыла шкафчик и мигом запрыгнула внутрь! Cвечки не успели разгореться и быстро успокоились, когда дверца вновь была закрыта. В тайничке оказалось довольно просторно, тепло и уютно, и почти не было пыли. Я уселась, чтобы лучше видеть свечки, а они смотрели на меня и улыбались, будто приговаривая: «Ну, наконец-то! Как давно мы тебя дожидались!» Трепетные огоньки казались такими знакомыми, и ничуть не кусались. Я все смотрела и смотрела на них, и вскоре мне стало казаться, что одна из свечек со мной говорит:
«Что же ты, девочка, здесь очутилась? К нам прибежала? Кого испугалась?»
«Не докучали ль тебе выключатели?» — встрепенулась вторая.
«Выключатели?» — удивилась я.
«Выключатели», — ответила третья свечка, — «вожделений своих подневольные».
«Силы воли у них недостаточно» — подхватила вторая — «любой порыв ветерка — и вот уж летят искрометные „чувства“ свои разжигать, чужие жилища подпаливать. Целое бедствие от людей-выключателей приключиться может».
«Что же плохого в том, что люди сильные чувства испытывают?» — спросила я.
«В том-то и дело, девочка, что не чувства это, а всего-то-навсего эмоции! Как распляшется у них в жилах ток да накатит в голову... они и разум готовы отдать, только чтобы желанное обрести. Когда же страсти умолкнут и разум воротится к хозяину, изводятся, горемычные, стыдятся того, что уже натворили...»
«Хорошо ещё, если стыдятся, а иные из них и стыдливость утратили всякую», — вздохнула первая, — «упрятали совесть в подвал да мусором завалили, чтобы не слышать, как она сетует. И радуются, неразумные — думают, что избавились от несчастий своих. А совесть на то и надобна, чтоб людей ото зла отгораживать».
«Из тех, кто с совестью своею расстался, веревки скручивать можно — дюже они уязвимые. Чиркни спичку — зажгутся сразу же — и верти ими сколько вздумается. Бери пожитки да вселяйся в их сердце на праздное жительство. Сколько ж в их сердце сожителей! Да все их в разные стороны тянут, да разнимают...»
«Нажми на страсти — током бьют, нажми на страх — погаснут. Совсем как выключатели! До того они предсказуемы, а чудится им, будто все наоборот...»
Вспомнила я поступки свои малограмотные и заплакала. Слезы закапали, закапали прямо на свечки... а им все нипочем! Смотрят на меня, потрескивают да улыбаются. Зря я думала, что слезами залить их смогу.
Тогда сказала мне первая свечка: «А что же ты плачешь? Ты взгляни на нас да приглядись хорошенечко. Неужто мы тебе никого не напомнили?» И покачиваясь, стала тянуться ко мне огоньком своим крохотным.
Смотрю я на них, а они теплые, ласковые — будто знакомые давние.
«Напоминаете!» — говорю, — «родных мне напоминаете… друзей моих…»
«Самых близких людей, стало быть! Тех, кто чистые чувства в тебе вызывают, на добрые поступки вдохновляют...».
«...И кровь твою бешено носиться не заставляют, а любят тихо и обстоятельно, будто пламенем ровным горят».
И вскоре я все поняла. Да, я их тоже люблю, вот они и поселились в моем сердце в виде свечек. Но пламень этот самой страшной силой обладает, если не умеешь с ним обращаться. Поэтому я и боялась в шкафчик заглядывать, опасалась, что совесть моя обожжет меня слишком сильно. А стоит к свечам подойти поближе, приглядеться — и вспомнишь, сколько добра они тебе подарили — и память просветленная не кусается больше. Посидела я со свечками, набралась мудрости и отправилась спать с душой безмятежною.

Я боюсь, что эти свечи увидит кто-нибудь и обожжется, а потом обругает или зло посмеется над ними. Я до сих пор боюсь еще сама обжечься каждый раз, когда заглядываю в шкафчик. Но даже если это и случается, я все равно уверена, что эти свечи — единственное ценное среди хлама в моём сердце. Только они согревают меня, а не дешевые фейерверки, от которых кровь бешено носится по жилам, а сердце содрогается. После них в моем убежище остается кавардак, и долго приходится наводить порядок во всех его комнатах. От таких диких «встрясок» дом моего сердца уже чуть-чуть прохудился и левая входная дверь беспрестанно хлопает. Вот и бродят всякие, беспокоят. То один, то другой, а то и по двое непрошенных гостей проникают в мою обитель. Сколько сил нужно для того, чтобы выдворить их оттуда.
Нелегко стало жить в пошатнувшемся доме. Поэтому я всё чаще бываю у шкафчика со свечами, греюсь и слушаю их потрескивание. Я верю в них, в многократное чудо, я знаю, что они не погаснут ни под каким предлогом, даже от слез.
И только они дают мне надежду на будущее и веру в то, что я всё ещё остаюсь человеком, а не каким-нибудь… выключателем!