стихопечать

Андрей Белковский
Тел. 1338802 (дом.)    8-903-7818740 (моб.)


СТИХОТВОРЕНИЯ (1982-2004)

NOSTALGY ( ЗЕЛЕНОГРАД)

Гербовая речка Сходня в обрамлении дубов
то петляет, словно сводня, то затихнет у холмов.

А недавно в этой речке пацаны лучили щук;
лисовин, причуяв течку, вил с лисой за кругом круг;
из Горетовки весною шли дощаники в Москву
и лесною полосою поглощало вёсел звук…
Пушкин предок, сняв рубаху, дланью по груди чертил
перед тем, как лечь на плаху. Род Цветаевых гостил.
Час проехав с Каланчёвки, тормозили паровоз,
любовались: ай да ловко взят в Михайловке укос!
После тендер загружали, и в мельканьи красных спиц
долгим взглядом провожали крюковских почтовых птиц.

Было. Кончилось и сплыло. Монолиты вместо хат,
ивы хилые уныло в пойме Каменки торчат,
лесопарковые векши ищут прутья для гайла.
Век, постой! Камо грядеши? Куда сходня пролегла?

Геральдические белки! Вы остались на гербе.
Не доплыть по Сходне (мелко) точке «А» до точки «Б».
Плод Москвы и Подмосковья. Электроники инцест.
Долетает благовест. Из Андреевки. С любовью.















ПОЕЗДКА
Ирине и Алексею Монаховым.
Сплеталось жизни полотно,
Сложились дни, как домино
И, будто кадр в «немом» кино,
Осеннее Лотошино.

По крышам барабанит штрифель,
Ломаются язык и грифель.

Туман укутал дом и сад.
Вдали фонарики горят
И на несмелый листопад
Сестру встречать выходит брат.

Начало сентября. Прохладно
И дождик (будь оно неладно).

Обнялись. Общий день рожденья.
Она уедет в воскресенье,
Ну а пока (для развлеченья)
Брат предлагает ей варенье.

Сам кот уходит с кресла
Расправив гордо чресла.

Два дня, две ночи.
Путь назад.
Машины по шоссе летят.
Листвой осины шелестят,
Что впереди – Зеленоград,
Где листья яблони в окне
Напомнят о Лотошине.














КНИГИ ПЕЛЕВИНА

Столбик яркого света
Среди страшного сна.
На груди у адепта
Звезда, как блесна.
В наркотический сон
Закопались кроты
И зелёный барон
Стал царём пустоты.

Огоньки вдоль болота,
Кокаиновый сплин,
Но в сознаньи пустоты –
Значит, плох кокаин.
Анна бархатным мопсом
Припадает на грудь –
И ни водки, ни «кокса».
Лишь желанье вздремнуть,

Чтоб бесплотно увидеть
Запах жёлтой степи.

Жаль, проклятые книги
Не направят стопы
В те просторы открытые,
Мною тщетно искомые,
Где вервольфы копытами
Гладят мех насекомым,
Где, в дали Кафка-Юрта,
Помятый и злой
Пустословит (как будто)
Командир с Пустотой.
(Запись жёлтой стрелой)

…Прекословит, как Будда…









КАРТА

Эта карта – не образ планеты
И не план чудо-острова Флинта
И не козырь. Подобье валета.
Зачастую бывает побита.

Вист объявлен. Обязанность хода.
Явный проигрыш невдалеке.
Вотще прикуп гадать по исподу,
Ждя сюркупа на левой руке.

Вечный ремиз. Известна наколка
(Разглядишь при задутой свече):
«Что нас губит – вино, карты, тёлки»
Колют тушью на правом плече.
Но – садишься, тасуешь колоду,
Пишешь буквы на глади листа,
В короли производишь вальта
И опять выбираешь свободу.























ЧЕТВЕРОСТИШИЯ
1.ОБЪЯВЛЕНИЕ НА СТАНЦИИ
Отойдите от края платформы:
это лучше (как ни хороша колея)
чем освобождение от бренности бытия
нарядно одетой белковой формы.
2.ВОЗРАСТ
Восемнадцать – наверное, должность.
Шестьдесят (сам не пробовал) – осень.
Тридцать три – вознесенье, соборность.
Тридцать пять. Тридцать шесть. Тридцать восемь?
3.ВОЗРАСТ-2
«Вот и прожили мы больше половины…»,-
Напевают издалёка херувимы.
А на самом деле прожито две трети
И способность лишь одна осталась: ети.
4.МОСКВА
Яблони Москвы, Яузы мосты,
Старый сад в Николо-Воробьином.
Вам не зацвести, вас не навестить,
Как воды не выпить из Неглинной.
4.ПОБЕДИТЕЛЕЙ НЕ СУДЯТ
Когда истребляют вайнахов
Эфир полон «охов» и «ахов».
Олег уничтожил хазар
И сделался «Great Russian tsar»!
5.ОБРАЗЧИК
Всё гугним пред образами
Об утраченном сезаме.
Да хоть плюй в очи образам –
Не откроется сезам!
6.СОН
Хочется спать и в глазах паутина
нет ни копья ни гроша ни шиша
и с полушарий усталых бобины
мысли смотались чуть слышно шурша.

7.ЭПИТАФИЯ
Он приторговывал ***м.
Он был бездельник и прохвост
И одиночества вдвоём
Он нахлебался в полный рост.




LIMERICKS -1
1.
По утрам моих лёгких каверны
Исполнялись мучительной скверны.
Жёлтый яд папирос
Залил горло и нос…
(Надо бросить курить мне, наверно!)

2.
Аптеки Зелёного Града
Несут для здоровья усладу.
(Что касаемо цен,
То доступны не всем
Аспирины, микстуры и яды).

ОСЕНЬ В ВАЛУЕВО

Тише компрессора, ниже воды
звучат Валуевские пруды.
Лежат Валуевские пруды
затянуты ряской; в решётках; пусты.

Осень может позвать в омут
но в него не прыгнешь с головою;
тебя хватит понять, что утонут
пришедшие туда двое.

Весной, когда, опустив решётки
Сольют мелиораторы тонны воды
в памяти всплывут чётко
Валуевские пруды.













ПОСЁЛОК ИПиВЭ

Посещая «Полиомиелит» -
Место, что радует и пьянит,
(Напоминая Гагарина – корпусом,
А детские хвори – вакцинами),
Слушаешь Джима Моррисона
И закусываешь апельсинами.

В неопалимой берлоге
Ночуя у друга
По-новому понимаешь понятие «убогий»,
Но не делишься открытием внутри своего круга.

У Бога (увы) не одно дело
И один всевидящий глаз
Смотрит в мир неумело,
Утешая «Бог даст.»
Из кощунственных фраз
Возникает потеря тела.

Полный атас!

Примечание для нездешних: главный корпус «Поселка Института полиомиелита и вирусных энцефалитов АМН РФ» издавна именуется Гагаринским.



















САН SUNЫЧ (поэту А.А.Шерстюку)

Ангелы кричат:
«Happy birthday!»
Выращивать крольчат
Поздно.

Звёзды.
Строчки плывут за ночь.
Happy birthday,
Sunыч!





ДЕРЕВЯННЫЙ ЛУК

Вечер мучит ожиданьем дня.
Ожиданьем мучает подушка.
Снится: столяр мерно гонит стружку
Золотую – точно в масть огня.
А потом глаз режет запах тлена –
Чипполино вышел из полена.

Случай луку выпал, но недолгий.
Столяру прискучило лученье:
Не резьба по луку, а мученье,
Запах от него исходит колкий.
Луковицу выкинул Господь
И опять мой дух оставил плоть.

Попросить бы Бога о повторе…
Я бы вышел крепкий и смолистый.
Я бы пах, как Берингово море,
А не как сгорающий резистор.

Буратино догнивает в грядке.
Луковое горе по тетрадке.






УТРОМ ВО ДВОРЕ

Циклон с Атлантики задул.
Москва капустной пахнет гнилью.
На градуснике – мёртвый «нуль».
Растаял снег, стыдясь бессилья.

Сморкаясь, у снеговика
Стоит гражданочка с лопаткой.
Декабрь течёт внутрь башмака,
Гражданке холодно и гадко.
Мальчишке сопли лезут в рот.
(Мамаша бросилась на помощь).
Бомж у помойки ищет брод.
Даст Бог, найдёшь. (Не даст -  утонешь.)
Глянь, перебрёл – знать, мой черёд.
Машина душем окатила.
(Шофёр – урод. Плывёт тавот
Пятном на брюки. Очень мило!)

Ещё на улице темно.
Застыл фонарь с побитой рожей.
Беззвучно шлёпнулся в дерьмо
Собрат мой, утренний прохожий.

























СТО ДНЕЙ В СПАС-КЛЕПИКАХ (ОТ ПРИКАЗА ДО ПРИКАЗА)
Экономя на обедах
И не веря в волховство
Я в «Заготкартофель» еду.
(В край мещёр, озёр, кустов –
От столицы вёрст за сто.)

Домик с дровяной колонкой.
Довоенный телефон.
Опрокинувши солонку
Опрометью на балкон
Выбегает Агафон.
В ноябре ударит стужа,
К клубу сократится путь
(Ибо осушатся лужи).
Только будет клуб не нужен –
Заведётся кто-нибудь.

Старые склады сварливо
Книзу ставенки кривят.
Их замки блестят спесиво.
По утру – бутылка пива.
В подполе – полно маслят…
Кто-нибудь, не просыпаясь,
Чистит зубы, красит рот.
Я тихонько похмеляюсь.
Срок отбыл и (опасаюсь)
Уезжать настал черёд.

Десять. Грозно хмурюсь Фебу.
Прекращаю баловство.
«Я в столицу. В полдень еду. Обойдусь и без обеда.»

Но ведь было волховство…







КОЛЛЕГИ

Проститутка из Мордовии Татьяна
Дряблой грудью на меня облокотилась.
Слушала стихи мои вполпьяна
И вполуха их понять силилась.
Неохотно тазом шевелила.
(Я и сам трудился неохотно.)
Вполнакала страсть кипела в жилах,
Тело было потно, но бесплодно.

Кое-как добрались мы до брега,
Где могли б желания сойтись.
Сердце билось, как после забега.
Таня говорит: «Пока, коллега!
Будут деньги – звякни, журналист!»


ЭКСПРЕССУ МОСКВА-КРЮКОВО-ТВЕРЬ, ОТХОДЯЩЕМУ В 21.15

По крышам барабанит осень.
Она прозрачна и бессонна.
Промозглой слякотью вагоны
наполнены. И неба просинь
ничьи не помутит умы
до наступления зимы.
Вагон по рельсам барабанит,
по лавкам, по полу, рессорам;
от стука ругань, брань и ссоры,
раз вспыхнув, уж не затихают.
Над насыпью стоит туман.
В вагоне каждый третий пьян.
Жаль, не спасут от звука стука
стоп-кран, открытый возле Химок,
лежащий в сумке женский снимок,
бедро соседки. Мука звука
продлится долго. Час пути
меня ещё должно трясти.

Ошуйную и одесную
летят картины бытия,
а рядом жизнь летит впустую.
(Вагон. Дорога. Колея.)


















ТВЕРСКАЯ, 13 - (00)

Тверь-Москва. Шестой вагон.
Хрипло, через силы
две гитары и тромбон
жалобно заныли.
Люди слушают певца,
внемлют тромбонисту;
от креплёного винца
подсознанье чисто.
Деньги подаёт вагон
(проявил внимание).
Заплясал в крови гормон
(начались «страдания»).
Ярко солнышко блестит
во всех лужах разом.
На душе холецистит:
Стразы да алмазы.

























СТРЕМЕНА
(на взятие Кабула войсками Северного альянса 14.11.2001)

Стременам иногда слышать стрёмно
Коней, людей, имена.
Эскадрон сквозь столетий сонмы
Несёт войны семена.

Каждый волен лететь к своей плахе
(Эскадрон уже выбрал смерть),
А на вышитой мамой рубахе
Глаголы «скакать» и «терпеть».

«Мене.Текел.», - писал Балтасару
Эскадрон и вставал в стремена.
Горн. Атака. Слюна…
В Бабьем Яре остались хазары,
Но, похоже, на все времена
Существует картина одна:
Кони скачут. Россия. Война.






















ГОД ПЕСЦА

1.ЗИМА.
И-и, молодость!
В первом капкане
Песец-сеголеток.
2.ВЕСНА.
Телом каракатицы,
Растёртым в ступе,
Пишу иероглифы
«любил», «люблю»…
Позабыл третий.
3.ЛЕТО.
Галька агата
Блестит на песке
Как на реснице.
4.ОСЕНЬ.
Мёртвые шмели
В избе устлали пол.
Опять без лета - осень.
(Из Никудаку.)














КОМАНДОРСКИЙ ВАЛЬСОК

Май. На речках ледовый затор.
Греют важенки тощие спины
А Серёга на Толстый упёр
(«В палестины, ага, в палестины!»)

Алеутки портрет на стене
И в бунтах укучинихов спины
-Что зовёт убегать по весне?
-Палестины, мой друг, палестины.

На залёжке кимарят бобры
И оленьи рога, как узоры.
Нет на свете уютней дыры,
Чем сырые насквозь Командоры.

Пояснение для нездешних: мыс Толстый острова Беринга воспет Киплингом в «Балладе о трёх котикобоях». Художник, писатель и яхтсмен Сергей Пасенюк много лет промышлял на Толстом песцов, норку и охотился на оленей. Бунт – связка обработанных, мездрёных шкур. Важенка – самка оленя. Укучиних (по-алеутски) песец.

ПРОМЫСЕЛ

Зимой на мысе Толстом
Парень с лохматым носом
И разбитым торсом
Ловил и мездрил песца.
Моча застывала в звёзды.
Возвышенно и скабрёзно
Метель навевала грёзы.
Жарили гольца.

В сторону Перегрёбной
Мы не прошли «непропуск».
Серёга думал про отпуск,
Я – про стакан винца.
Вернулись. Печь была тёплой,
Лампы коптили стёкла
И поутру скользила наледь у крыльца.



СКУЛЬПТОРУ ИЛЬЕ ВЬЮЕВУ, ОСНОВАВШЕМУ КОМАНДОРСКУЮ ХУДОЖЕСТВЕННУЮ МАСТЕРСКУЮ И ДОЛГИЕ ГОДЫ БЫВШЕМ ЕЁ ЕДИНСТВЕННЫМ РАБОТНИКОМ

Фанерные стены окрашены светлою краской.
Оранжевой кепкой укрыт пропылённый медведь.
Берлога засыпана снегом (беда, а не сказка).
В берлоге не бегают дети, чтоб мишку согреть.
Он мудрый и бурый. Устало, гнилыми клыками,
Истёртыми в прах непослушной материей косной
Пытается грызть то песчаник, то бивень, то камень,
То красную медь, то морские певучие доски…
И, в пыль претворяясь, его драгоценные кости
Влетают под кепку и бурую шерсть серебрят.
А руки дрожат и мешают незваные гости,
Неся чепуху, ерунду, пустословие, яд.

Резцу не ваять, а глазам – лишь устало слезиться
Да ждать – не зайдёт ли однажды в дощатую дверь
Воскресшие в камне калан и добытый морзверь,
Песцы и священные странные чёрные птицы.

Но сивучи, совы, моржи, топорки и бакланы
Ушли к заклинателям новых, доходных берлог.
Медведю остались опилки, ветра и туманы
Плюс два километра разбитых никольских дорог.



















НОВЫЙ ГОД НА ОСТРОВЕ

Все встретились в кубе бетонном
И клуб показался бездонным
Поскольку в нём оказались:
Тёмно-зелёный коньяк,
Лохматый Борька-кугай,
Медновский обчукай,
Забытый в дупле мышьяк.
(Все на ёлку собрались.)

Дамы в чулках ажурных
На ногах фигурных,
С раскосыми глазами,
Покачивают тазами.
Тазы полны чувств бурных.
(Ходишь от дочки к маме,
От тётушки к племяннице:
Все, понятно, пьяницы).

В Москве – пятнадцать дня,
Последняя толкотня.
Несут мандарины, шампанское.
А мы вокруг ёлки странствуем:
В окнах – звук океана,
Сыты, в тепле и пьяны.
Каждый из фигурантов
Ждёт боя кремлёвских курантов.

Девять утра. Дождались.
Чай, поздравленья, торт.
Нового года завязь
В Город увозит «борт».

Примечание для нездешних: в Новый Год на острове Беринга большинство населения, выпив по первой, собирается в клубе – единственном месте, где 1 января всегда есть ёлка и электричество. «Обчукай» - так жители о.Беринга зовут уроженцев о.Медный. «Кугай» - (по алеутски) шаман. «Борт» - любой воздухоплавательный агрегат, чаще самолёт или вертолёт. Город (с заглавной) областной центр Петропавловск-Камчатский.





САМ СОН.
Издолжавшись до зарплаты,
Сочиняю гекзаметры:
Сам наборщик, сам корректор,
Сам себе утилизатор.
Сам редактор, сам читатель,
Сам восторженный хулитель.
Сам – ценитель и гонитель,
 Сам себе и прихлебатель.
Сам себе – и именинник,
И халдей, и тамада.
Денег нету – не беда!
(Занял сам себе «полтинник»).
Сам палач – и сам верёвка.
Сам – и мыло, и судья.
Сам – родные и друзья,
Сам себя… Ну, нет! Неловко.
Самки, сумки и саамы,
Саадаки, сушки, санки,
Саскос, сумерки, солянки,
Сулема, сулой, салями –
Символ самости напрасной,
Так как все – с одной согласной.






















В РОЖДЕСТВО (И.С.М.)
Средь трёх- и четырёхзначных корпусов
Волхвам немудрено и заплутать,
Но Рождество не может запоздать.
Забудь про бег секунд, минут, часов:
Звезда успеет осенить твой кров.
Стемнеет. Выходи её встречать.
(Раздёрни шторы, отопри засов,
Свечёй зажжённой дай об этом знать.)

И Он войдёт, неся звезду в фиале,
Благословляя тех, кто с верой – ждали.
А ты ему предложишь чашку чаю.

Он выпьет чай, забывши снять пальто.
Тобою залюбуется. Потом
Произнесёт сонет. Потом – не знаю…

41 СУБЛИМАЦИЯ.
«Владельцы суетливые пера,
Ротаторов, офсетов и бумаги,
Газетных площадей, рекламной шняги
Не стоят линий Вашего бедра.
Зоилы, критиканы и сутяги,
Заказчики супов из топора,
Чиновники, политики, бродяги –
Им всем пред Вами ниц упасть пора.
Приди ко мне, желанная сестра!
Огонь под пеплом моего костра.
Сплетём тела и души, будто наги *
И станем мы – жрецы. И станем – маги.»
……………………………………
Так барышне у кучи корректуры
Твердил творец предпраздничной халтуры.
* Наг (санскрит.nah) –змея.









MONA LUDENS

Игры всегда начинаются в детской,
Но не всегда угадать получается
Место, в котором они продолжаются.
(Так, пребыванье на кухне соседской
Меньше-равняется опочивальне,
Больше-равняясь соседкиной спальне.)

Игры наверное где-то закончатся.
Дождик. Свисток. В раздевалке потопчутся
И, не снимаясь в рекламе для «Твикса»,
Душ принимают под струями Стикса
Все проигравшие, все одержавшие,
Не победившие и устоявшие.

Лебедь утонет, погнавшись за Ледой.
Лёд полыньёй обратится однажды
Равно – и под одержавшей победу,
Равно – под тем, кто победы не жаждал.
Вечно играть…Что поделать? Природа.
Игры всегда. (Строчка первая – кода).


СЛУЖЕБНОЕ СТИХОТВОРЕНИЕ (РЕМЕСЛО).

Служа. Отчасти – злу. Отчасти – безразличью,
Мы проживаем жизнь. Друг друга и свою,
Сроднясь с дурной водой и шутовским обличьем,
С корректировкой слов («не вижу, но пою»).

Привычка «проживать» волосяным арканом
Влачит нас в странный край, оставленный Творцом.
Навряд ли ремесло – кормить людей дурманом –
Способно распрямить житийное кольцо.

Так каждый день пчела, в цветах нектар воруя,
Отрыгивает мёд личинкам новых пчёл
(А после кто-нибудь хитин прозрачный сдует
Что пасечник впотьмах на рамках не подмёл).







РУССКИЕ РИФМЫ
Любовь как действие
Лишена глагола…
И.Бродский
Русская речь, как ни суесловь,
Лишена привычки рифмовать «любовь».
Для женщин она рифмуется свекровью.
Порою – первой пролитой кровью.
(А у многих – и дважды первой,
Хотя есть доживающие своё Минервой).

У юношей – рифма с бессознательной морковью
И ещё менее сознательной скверной
(Приметой созревания верной,
Льющейся, как из ссадины над бровью).

То, что морковь – коллективный миф,
Не более, чем подножка меж ног,
Иногда понимаешь, любив.
Иногда, когда просто не смог.
Тогда жалеешь, что язык бессилен
Продолжить рифму Яна Флеминга.
Топочешь копытцами полукентавра-полулемминга
И шепчешь: «Из России…»


















Iedem zeine*

Свячёное жито – мытарю.
Неосвячённому – свят срок.
Миру, насильно умытому –
Страноприимный чертог.
Бездарю – бездарево.
Корректору – грамотея.
Кесарю – кесарево.
Мусульманину – иудея.
………………..
Набоков любил Гумилёва,
В стихах его чувствовал твердь.
Вспоминаю: «Довольно хреново
Самому ощущать свою смерть.»

* Iedem zeine - каждому – своё (нем.)


ЛИМЕРИКИ-2
В состоянии, близком к аффекту,
Я писал о визите префекта.
Он объехал управы
И теперь он по праву
Насладиться желает эффектом!

Совещание глав и префектов
Обнаружило массу дефектов.
Ох, скоры на расправу
Эти главы управы
И других федеральных субъектов!







неМАяаРИЯ

Больно царапают коготки!
Царапины в текст перевожу умозрительно:
«Покраситься? Повеситься? Эх, мужики!»
(Напоминаю: текст приблизительный.)

Зачем звучать в осаждённой крепости
Голосу чужой душевной тупости?
Прости, конечно, моё невежество.
Конечно, припиши душевной скупости
Высказывание, сочинённое по небрежности:
«Лебедь – птица верная, но глупая.
Довольно невкусная для жаркого, для супа ли.
А крылья ей даны из нежности».




ОСТАНОВКА ЭКСПРЕССА

Летит, пылит автобус
По летней Ленинградке.
Зелёный с белым корпус,
Как на гармони, складки.
Пикино, Елино, Ржавки – Тверь?
Движется медленно очередь в дверь.
За ней – мой выход. Гравием звеня,
В Тверь летит автобус. Без меня.




КОММЕНТАРИЙ К ИРАНСКОЙ ПОЭЗИИ
Узнал, что чанг – не только «лира»,
Не только «арфа», но и коготь.
Понятно стало, что эмира
«Лишь звуки чанга могли расстрогать».






УТРО

Когда с розовопёрстой Эос
встречается усталый Эрос
и нам с тобой невмоготу
для новых доказательств нежности
сплести предплечья и промежности,
мы переходим в дремоту.

Ей не предшествует зевота.
Омытая любовным потом,
дремота претворяет в сон
недели будущей заботы,
взяток, что лёг в чужие соты,
истомы стон, стены бетон…
Взаимный храп нас не пугает.
Спешат часы, спешат трамваи,
Но мы с тобою не спеша
Вздремнём на узком жёстком ложе.
Передохнём и чуть попозже…

Звенит звонок. Побудка. Ша!




















ЗНАКИ ПРЕПИНАНИЯ

Если парус остался без птицы,
Он становится просто дакроном.
Дакрон без шкаторин и рифов
Становится полимером.
Этим простым примером
Объясняю рождение мифа
В сознании, обожжённом
Фаэтоновой колесницей.

Объясняю рожденье мифа:
если парус остался без птицы
(фаэтоновой колесницы),
сознание, (обожжённое
этим простым примером:
«Дакрон – без шкаторин и рифов»),
становится полимером.
Становится просто дакроном.

















ВЫСЬ. ОКО. ПАРНОСТЬ

Что представляет время?
Не перевод ли движения
секундных стрелок
в плавное слежение
за движением минутных стрелок,
превращающих наслаждение в измождение?
Тогда время – превращённое семя.

Процесс, когда белок мелок
обеспечивать размножение,
именуется: горение.
Иначе: трупосожжение, трупоположение.

Набор тарелок
для труповспоминания
называется поминанием
(не путать с трупопоеданием, сиречь каннибализмом –
в последнем куда больше жизни;
тому есть причины,
но мы их здесь не трактуем).

Женщины и мужчины,
соединённые супружеским храпом
 впоследствии, а поначалу – ***м,
напоминают руины
платоновой андрогины
и сочетаются браком.

Превращённые в шестерёнки,
одетые на оси
(привод рожденья ребёнка в эру двухдругоголосья)
вследствие многих браков
становятся одинаковы,
то есть неотличимы
от частей машины.

Машины слева направо
жизнь вращают исправно.
Так что справа налево
поглядев постепенно,
поймёшь: позади слава,
впереди геенна,
а вокруг – вселенная.
Если глядеть медленно,
на цыпочках, не жечь огня,
то пенаты, лары и гении
немедля начнут заселение
Вселенной. Тебя и меня.













ДИАЛОГ

- В такую погоду
Хорошо выпить яду.

- А ещё лучше – мёду
И читать Пастернака,
обернувшись в мир задом,
в такую погоду
хорошо, однако.

- Но в такую погоду
(ты помнишь: «однако»)
готовься к исходу,
забудь про Итаку…

- Да! Что нам Итака
и что – исход,
если в мусорном баке –
и в том Господь?
Если даже осенью
Он недалече…

- Помолчи! Мы просим
себе часть речи.
З0.Х-2002








«ЖЕЛЕЗКА»

Запах титана напоминает неизбежность дороги.
Форма стакана говорит, что йоги
Не стали как боги, и не нирвана,
А сансара ближе к форме стакана.

Титана запах - напоминанье формы ног.
Отменив всё, что смог, нюхай смог
И целуй на прощанье след сапог.

Неважно, что было «до». Неважно было.
Нескладно, не влажно и ничто не манило
В скважину, в очерть, но - «Милый!»
(Было услышать важно).
Так напиши на странице бумажной,
Чтобы строка смыла всё, как мыло.
Чтобы было.


MONO, MONISTO, MONISSIMO
Если ты полюбишь мои стихи,
Ты полюбишь меня.
Ты полюбишь себя.
Ты полюбишь тебя.

Я люблю грехи
(Свои и твои грехи -
Они не всегда плохи:
Например, полюбить тебя, меня, себя…)

И когда историк Полюбий
Проснётся средь бела дня,
Он обнимет тебя
И прочтёт меня.

Он присвоит себе все стихи
И отпустит тебе свои грехи
(Как когда-то «гэбэ»).

А завещано было  - тебе.










КОТ НА КРЫШЕ
Для любящих сердец не нужен ЗАГС.
Двум любящим сердцам гостиной хватит.
И Бог, когда простит, конечно даст
Рай в шалаше и место на кровати.

Он будет сберегать покой и сон;
Он будет тих, как сонный зимний улей.
Он будет Будда, Род, и Купидон,
И верный кот, свернувшийся на стуле.

Повсюду боги любящим телам.
Они повсюду. То-то и прелестно.
Излишен ЗАГС, когда возможен храм.
Излишне чудо, если кот на кресле.



















РУБЛЬ АЯТ

Весной поют в деревьях птицы                До того, как замрёшь на последней меже
А люди ходят в долг просить                В этой жизни подумать успей о душе,
(Ведь каждый человек стремиться          Ибо там, оказавшись с пустыми руками,
Весною выпить, закусить).                Ничего наверстать не сумеешь уже.
В.КУРЯЧИЙ.                О.ХАЙЯМ.

Был мудрейшим из мудрых Омар
И пятьсот рубаи – его дар.
Получай он за «знак» восемь-десять копеек,
Мыслей б не было – с кем прокутить гонорар.

Чтобы страхи ночные забыть,
Чтобы снова с друзьями побыть,
Даже Солнце с утра покидает чертоги
Чтобы выпить и чтоб закусить.

Пусть дела, словно сажа бела.
Нищета пусть за горло взяла.
Нужно выпить тебе. Закусить тебе надо.
Не спеши отползать от стола!

Потерял судьбоносную нить?
Кто же сможет тебя обвинить,
Если смело причину потери объявишь:
«Просто выпить хотел, закусить».

Не жалею, обняв хрупкий стан,
Что пустеют кошель и карман.
Не заменят мне деньги вина полной чаши
И душистый бараний лагман.

Мои деньги, жена и пальто
Превратились в «ничто» и в «никто».
А хинкали, лаваш и бутыль жёлтой чачи
Мимо носа проносит кинто.

Третий год жемчуга мелковаты.
Третий год мои щи пустоваты.
Выпил чашу, другую. Потом закусил –
Это жемчуг и щи виноваты!




Прожёвывая жизни полотно
Я зубы истесал свои давно.
Зубов потеря выпить не мешает,
А закусить не каждый день дано.

Кто дни перебирает, словно чётки
Кто годы отметает, словно щёткой…
Лишь день, когда он выпил-закусил,
Любой припоминает очень чётко.

Если милой не радует лик,
Если член твой навеки поник –
Чашу выпей вина, закуси и покажешь
Ты себя ещё бодрым, старик.

Предков наших Господь превратил
В прах могильный и в глину могил,
А умелый гончар тебе вылепил чашу
Чтобы выпил ты и закусил.

Даже тот, кто достойно прожил
И с достоинством жизнь завершил,
Даже тот сожаленья бывает достоин:
Здесь - не выпил, там – не закусил.

Мудрец желает выпить, закусить.
Глупец желает выпить, закусить.
Но я судить об этом не достоин:
Конец! Желаю выпить, закусить!



ПЕРЕВОД (из Маршака)

...Доярка схватила подойник,
А скотник - свой бесперебойник.
Друг друга обняв за бока,
Они свежий силос умяли,
Но как от быка молока...
(Далее рукопись обрывается, даже не начавшись).




ВСПОМИНАЯ ФРЕЙЛИНУ I.

Чай в редакции. Полночь.
Тихо в разбитой чашке
Всплыли цветки жасмина.






НОВОЯЗ

Где сисад? Не работает клава.
Отжимая последние силы
Мышка кликает кнопкою правой.
Только правой. И сломана клава.
Я отюзался. Древнее мыло
На винте ждёт вторую неделю.
Можно вапом отправить емелю,
Но вчера отказало мобило.

Хард мой ржавый, мой софт бесполезный!
Ты такой был когда-то умный…

Лжизнь вся пролжита. Новое тесто
Не уложишь на старые угли.
Вау!

Bell Kovsky












ПЕРЬЯ ПОПУГАЯ.
Рукописи не пьют оттого,
 что они не горят
Моё разбитое стило
Возможно, послужить могло
Неоспоримым назиданьем
При самоумоистязаньи.
Но молотом и наковальней
Изрядно сплющено перо.
А знать и чернь (рукой и дланью)
Решают тупо, что востро
В аренду взятое стило.
(Хоть часть пера звалась «крыло»
Пока в аренду не ушло).


НА ВАЛГАЛЛУ
Ивану Лазаревичу
Пьёшь когда один
Угнетаем кошмарами,
Предвкушеньем седин
И пяток, натёртых шкарами,
Знай: с тобою Один.

Валькириями и шмарами
Будешь окликнут «Come in!»
За вкус поэтических вин.

Примечание для нездешних:
в скандинавской мифологии Один являлся покровителем скальдов.


РИФМА с ЦИТАТОЙ из БГ.

Еще рука морфина просит.
Пешком на юг ушли грачи.
Плохую ты придумал осень,
Себя навеки заточив.

У поворота мокнут лоси.
У неба засорился слив,
Есть чудо в том уже, что жив,
В том, что на лысине есть проседь.


ВЫБОРЫ
Фанфары из листов бумаги
Опять листки. В подъездах, как бродяги
Они лежат. Сквозь выход (он же вход)
По ним электорат ступает.
Всех выбрали. Никто не покупает
Мой одноразовый народ.


ПРОЩАЙ, ОРУЖИЕ
Оружие массового поражения
Мы ковали до изнеможения
(Так завещали отцы и деды).
Лишь разок, в сорок пятом
Удалось ребятам
Выковать оружие массовой победы.


ПРЕЗИДЕНТУ
Двадцатый век закончился. Мессия
Пытается встать в стремя, сесть в седло.
Отечество – «Единая Россия»
И Петербург вновь – царское село.



1975 год.
Орудий гром сменил гром ораторий,
А я застал одних лишь ветеранов.
С зубами многих, с орденами, пьяных.
Смешные! Звали Жукова - «Егорий».


ИТОГО
Осень поздняя. Всё улетело.
Обнажилось. Потом опустело.
Вот уже сорок лет,
Как подобный сюжет
Видит тело моё то и дело.






ПОДАВАЛИ НА ГУБАХ…
Сахарные пенки
Облетели с губ.
Круглые коленки
Обнажает труп.

Круглых дураков
Круглые сироты
Запечатав в соты
Заправляют в плов.

В пенье пенной жизни -
Жизнь отпевших птиц.
Птицы стали слизни.
Припадают ниц.
(Кто – к стопам, кто – после
Припадёт к стопе
И не внемлет просьбе).
Нету «А». Есть б…


НАДПИСЬ НА ПОДАРЕННОЙ КНИГЕ ПИСАТЕЛЯ БРОДСКОГО
Тишь, безветрие. Луч солнца над зюйд-вестом.
Время ужинать. Эпоха Кали-юга.
Не мешает дрожжевым и пресным тестом
Угостить, как подобает, друга.
Солью с хлебом, ставших общим местом.
Пивом с воблой. Квадратурой круга.
Строчками, что всё не станут текстом
Об эпохе странной Кали-Юга.


ИЗ ИГОРЯ ГОЛУБЕВА
У донжона донжуана
Дожидалась донна Анна
Жадно.
Донна заждалась пижона…
Задождило у донжона.







БОГ НАЙТИНГЕЙЛ

Старые люди, переходя к тризне,
Не скрывают пристрастий к клизме,
Гидроколоноскопии – лекарству похоти.
(Когда бряшно: хорошо, плохо ли
Другому. Другой.)
«Тебе всё равно - хорошо с тобой
Или нет», - важно
Говорит бог с голосом влажным,
Бог Нахтигаль, сиречь соловей.
Тут происходит разрушение семей,
Но… Соловей пел. В роще пел соловей.
Совершенно другим голосом. Твёрдым, как лёд.
(Им Нахтигаль никогда не споёт).
Про то, что семьдесят пять – процент,
Зыбкий, как из рубля – цент,
Сладкий, как рунный мёд.

Соловей, молчи! Найтингейл поёт
И замирает свистком. Глиняным колоссом.
Синкопой.
Завитком свистка копа.
Соловьиным голосом.
Примечание для нездешних: по данным социологов, 75% адьюльтеров остаются тайной.



ПЕРВАЯ НОЧЬ

Малыш с грустью думал:
«Ещё тридцать лет, и надо вас всех спасать».
(Бродский пишет, что в ясли дуло,
Что было прохладно спать.)
Родители ждали, когда сын уснёт.
Иосиф – особенно. Он
Втайне верил, что обретёт
С некоторых времён
Силу в чреслах и счастье в семье.

Три колдуна на скамье
Ждали, когда по лучу звезды
Узнают владельца даров.
Господь не дождался волхвовьей мзды.
Он видел третий из снов.
Третий раз малышу снились
Гора, венец и крест.

На плач Мария сердилась:
«Тс-с! Ирод бродит окрест!»
Авва Отче грустил о чаше,
Что сам се6е поднесёт…

Младенец хныкал всё чаще,
Ведь (по-настоящему)
Ему шёл лишь первый год…


1956
И на груди его светилась…
Степь. От Ордоса до Родоса
Скакать десятки тысяч ли.
Три поколения белёсо
Скелетами в траву легли.
Прошли до пушты наши лавы,
Неся крушение надежд,
Неся колосса стяг кровавый
В мятежный город Будапешт,
Чтоб хлебный колос наливался,
Чтоб вспять текли Сибири воды,
Чтоб мир свободный не боялся
Десницы статуи Свободы.


ЧТО ТАКОЕ «ХОРОШО» И ЧТО ТАКОЕ «ПЛОХО»
Хорошо: поддеть камзол под сюртук,
В панталонах сесть за стол (вместо брюк),
Поскупиться на поклон пред толпой –
Просто кинуть им дублон золотой.

Много хуже: глину мять, словно вол
Иль сукно годами ткать на камзол,
А на площади, сразясь за дублон,
Просыпаться, огорчаясь на сон.

ДИНЬ-ДИНЬ?
Ко мне
Звонок. Снимаю трубку. Голос – тень
Звонящего. И абонента тоже.
С пейзажем в нарисованном окне
Звонящий схож, ибо не жив. И всё же
Как жаль, что иногда задастся день,
Когда никто звонком не потревожит
Извне.

ЧТО-ТО ВПЕРЕДИ
Когда позади жизнь,
В луче, проходящем через грани призм,
Чтобы радугой стать по-настоящему,
Крякаешь: «Хорошо!»
А могло быть «отлично». На посошок
Сто или девять грамм.
Неважно, что впереди ангелы и черти.
Там нет тебя. Или нет смерти.
Или сортир. Или храм.


MW
Наступит время попрощаться.
Прощаясь, не про всё забыть:
(Прощать несчастья проще счастья;
Свиданья – до, как дать – не пить).

Как седине и голове,
Так буквам «эм» и «дубль ве»
Наступит время повстречаться.


ЗЕЛЁНЫЙ ШАР

Кто в тесноте клубка из судеб,
Где не поймёшь: тропа? Стезя?
Живёт, по времени скользя,
Тот нипочём не обессудит
Наш шар. На нём (велик Аллах)
Целуются во всех углах,
Слегка в сегментах интригуют.
Здесь хорда радиус ревнует,
Русалка на бобах сидит,
Народ, безмолвствуя, кричит
И ветер неохотно do it.
Здесь Дант – всего лишь скромный гид
И им, как циркулем, рисуют.
Здесь лес и дол.

Канавы полны
Весенней грязью и водой.
Здесь Сходня бурно катит волны
И получает домовой
в Управе ордер смотровой.
Кто веселится здесь, кто чахнет.
Здесь «Русский лес». Азотом пахнет
От «Логики», а от «Микрона»
Лишь «зеленью», но не озоном.

Здесь на страницах нет проблем.
Гигантов здесь зовут «Ангстрем»
Или «Протон», а всё окрест
Переполняет «Благовест».
Здесь грек, бежав от Марафона,
Не добегает полпути.
Трамвай здесь – в виде «Элиона»,
А все компьютеры – в Сети.
Здесь лебеди живут в болоте…
Ах, Спутник! Ты всегда в полёте:
Зелёный шарик в синеве.
(На поводке и при Москве).






ПИСЬМО В ЗИМНЕЕ ЛОТОШИНО

Я перечёл «Власть-КоммерсантЪ».
Драка, Монахов, на гробе Господнем.
Ты – тихий фермер. Не комбатант.
Глухо над книгами «реве та стогне».

Маршал несозванной воли посёлка!
Пишет тебе неизвестный герой.
Жизнь оказалась участком. Светёлка
Забрана ль плёнкой? Иль дует порой?

Леший! Не стоит так жадно трудиться.
Плод – не слова, а понятие «зря».
Парка, уснув, перепутала спицы.
Сала кусочек повесь для синицы
И прикорми как-нибудь снигиря.



























НА УХОЖЕ
Источает жёлтый свет
Жестяная лампа.
Улыбается портрет
Женщины с эстампа.
«Путик» снова позади.
Три песца в котомке.
Чаю выпей. Посиди.
Глянь на «Незнакомку».

Кто за рубль пятьдесят
Прикупил ребятам
Те эстампы, что висят
На рогах сохатых?
Странный выбор? Всё равно:
Вкус чужой не судим.
- Может, Шеф? – Нет, Шеф давно
Двинул к верхним людям.
- А-а, Семён! Вот баб любил!
Пьянки, вечеринки…
- Я Семёна отвозил
В морг от Половинки.
- Секачишка, кто ж ещё?!
Тоже был …художник:
Дом на Толстом кто поджёг?
Память – его ножик.
- Оленину помешай! Пригорит – повесим.
(Сразу видно – обчукай).
Боб – вот был кудесник.
- Боб Кузьмин? Бригадный кок?
Помню его клёцки!
- По учётам мой дружок.
- Лёг на Папироске.
- Нет. За Гаванской горой.
За гольцом ходили.

Тундра, море, ветра вой.
Топишь – попа в мыле.
Вот касается рассвет
Занавесок лапой.
Керосина в лампе нет –
Отгорела лампа.
Нас никто не брал всерьёз:
Ведь песцы – не волки.
Командорский госпромхоз:
«Барсы» да двустволки,
Шесть «Буранов», ГТС,
Сотня тонн горбуши…

Если сам не с этих мест –
Хоть людей послушай.
Пусть ребятам Пётр святой
Чётко пишет норму.
Семь им футов под кормой
И собачкам корму.

ГЕОГРАФИЯ
Мир устроен проще глобуса.
В Мафрике находится Мафритания.
Афганистан – в Африке. Возле полюса –
Ледяная Исландия.
Цис- и транс- Лейтании –
Изомеры. Дуная окоём.
Рядом с Тигром – Месопотамия,
Гипопотамия – рядом со львом.
АндаЛузия, разумеется, под бильярдом.
В Шотландии живут лангоБарды.

Карта в подсказках.
Вы сами найдёте,
Где расположена Бегемотия.
А если случится неувязка
И вы в Бегемотию не дойдёте,
Не отыщете Цисвааль –
Очень жаль.
Всему виной ваша ипподинамия,
Гипохондрия и глобуса незнание.


БИБЛИОТЕКА
Жаль мне вас, дорогие папирусы:
Скоро мне – окончание трафика,
А для вас не составил экслибриса
Ни один из приятелей-графиков.

НОВОЯЗ-2
Если типа слово как бы граф
Чисто распонятить, то (поняв,
Что конкретно, по маркизам, граф и я)
Типографию присвою по понятиям.

ПРИГЛАШЕНИЕ НА СВИДАНИЕ
Скоро вторник – чреслотворник.
Дай, молитву вознесу:
«Чтобы ангел, неба дворник,
Удержал нас на весу,
Удержал нас от раздумий,
От непрошенных идей,
Злополучных междоумий
И случившихся детей,
От простуды и бронхита
И от прыщиков в носу.
Чтоб всё шито было крыто».
(А цветы я принесу).





СОНБИ (Екатерине Кругловой)
Ночь. Фонарь и нет аптеки –
Только шаги в ванной.
Урчит унитаз, как пустой живот,
Пустой-пустой, как проект ипотеки.
Ужин смывает волной.
Страшно… Шаги. Они ближе. Вот
Они приближаются. Фаянс сантехники
Боле не в силах вместить ужас.
Ночной кошмар мстительно шепчет: «И-раз!»
Ужин с водой устремились в септики.
В ванной всё те же шаги.
Бессознанье кричит: «Беги!
Не слушай, что скажут скептики!
Спасайся, прогони сон – это Он!»
Да, это Он. Не пришёл – настал.
Навстречу идёт. Столь же сонный.
«О, боги! Сонби!»

Здесь обрываются воспоминания сна
Екатерины Прекрасной.
Обрывки ещё снятся. Волна
Уходит. В безопасность
Её возвращают: обретение аптечки,
Двенадцать капель для мышцы сердечной,
Необходимость дождаться обеда,
Пиво, принесённое соседом
И понимание, что встреча ночью –
Лишь продукция доли височной.

ПТИЦ
Малышка-птичка, лапландский подорожник.
Крылышки-спички, пара ножек.
Домосед дальних странствий,
Кулик станционный,
Чуть смятый и заспанный,
Свой – не казённый,
Пока не казнённый.

На священный треножник
Ставит камеру и стакан
Лапландский подорожник,
Улыбаясь слегка
И принимая стакан
За бокал и капкан.

Листая старого Брема,
Вы, возможно, сведать сможете,
Что в Арктике бытия бремя
Несут лапландские подорожники.
Так-то, сапожники!









ЧЕЧЕНСКИЙ СИНДРОМ
Когда раздаются победные трубы
Всегда забывают, что плачены трупы.
Мы просто забыли, что стоимость трупа
Счисляется правом ввернуть в землю трубы.
Победа счисляется правом стрелять,
Доходы считать и себе забирать
Квадраты затрат (а, возможно, и кубы).
Големов парад принимают суккубы
И стоимость трупа к чему выяснять?!

ПЕВЦУ НИКИТЕНКОВУ НА КОНЦЕРТ В СЕРПУХОВЕ
Орфей порой причастен лире.
А наш – порой зовёт к причастию,
Порой любви поёт несчастие,
Порою тихо пьёт в трактире.
Порой зоилам внемлет кротко,
Порой с друзьями спорит нагло.
Порой он слушает литавры,
Порою кушает селёдку.

Считая Серпухов дырой,
Певец спешит туда. (Порой).





JUL19

Божество моё: смешное и лепое.
Если вправду – совсем не моё.
Всё на «полу-»: одетосогретое,
Всё неясное: скакогосветое.
Неприпетое между куплетами,
Обретённое между летами,
Между чашками чая и следом.
(Между маем и собственно летом).

Скоро осень. Колос, жнивьё…
Не печалься, что время слепо.
Это снимок. Испорченный слепок.
Год визжит, как щенок.
(Шлёпан шлёпкой: наставил меток).

Не читай. Скоро осень. Платок
Чёлку скроет. И рыжий листок,
Если Бог даст, нас не успокоит.