Наеbнутая Поэма

Стоит гитара на полу
Доломана маненько,
Сейчас я тряпочкой протру
И пёрну в вожделенье. 
              (предисловие)


Рабочие работают
И думают затиркою
А я сижу, не думаю
Ни жопою – ни чем.
Такой я с понедельника
Что делаю – всё бес толку
Но мне на это пофигу
А «пуфик» наш чувак.
Так назвала Регинка та,
Которая Низамова.
В наш первый день уёбщины,
11 сентября.
И дауны в окрестнеости,
Хоть их немного, всё-таки,
Стараются подкалывать,
Или задеть меня.
Но я не гомик, похрену
На все ужимки иховы,
Я сам дурак с рождения,
Смотри – не подходи!
А то, как наебну в ебло
140 фраз в минуту я,
И *** тогда очухаешь
И так уже чухан...

И в первый день уёбщины
Меня послали... к бабушке
А я и так уж  с месяц
Не гостевал в ведре,
И к бабушке Нефёдовой
Сходить не помешало бы.
Папанька ведь работает
Который год пытается
Но всё не получается:
То викинут с работы,
То пить опять начнёт.
Ох, заебал он всех вокруг,
Ему я больше и не друг,
А то, что сын – одна монда,
Одна брехня, короче.
Он продал жизнь свою Бухлу,
Ему уж дали по еблу
Уже 4 раза, и в разные года.
Теперь с пробитой головой,
Пьёт лет 15, день деньской.

О, Пререрывчик небольшой (до 10:39)

Вот мастер телефонный
Нам сделал эту линию,
Он взял щас две иголки,
Потыкал по стене
И с видом знатока,
Он расспросил конкретно нас
С Гайсою о херне,
И мы ему ответили,
Что до обеда он вчера,
Работал, как байбак,
Но вот, видать задели мы,
Тот провод, штукатурили
Рабочие стену.
Он попросил вдруг стул меня,
И я искал, как иглы те
Ещё часов так пять,
Но стул нашёлся на кухне,
Гайса на нём стоял,
А я не долго думая,
Ведь я всю жизнь – дурак,
Схватил тот стул и отдал, вот,
С Гайсою я нечаянно,
Но тот не разозлился,
И даже одобрил. 
И мастер, там на этаже,
На третьем, где Ильхан,
Потыкал чё-то в линии
И сделал всё как надобно,
И неполадку устранил
Почти секунды в три.

Рабочие обедают,
При мне сидят и кушают,
Точнее говорят.
Про то, как похудели все,
За этот долбаный ремонт,
Про то, как надо шпаклевать,
Про сыновью мозоль.
Она такая трудовая и тучная, ваще!
Про то, что гербалйф чушня,
Про пят дней выходных,
А на работу им восьмого,
Сказали января.
Но выходить не стоит им,
Ведь понедельник всё-таки –
А там уже похмел.
А то подохнут все они,
И кто ж работать будет здесь,
Ведь не закончат всё-таки
До Нового Года.

Вот так считали, думали,
Хотели на коньках сходить,
А может на лыжах,
«Они не жрут ведь толком» -
Сказал себе Гайса.
Вот щас они о спорте,
Племянник занимается,
А Гена Маслов пил,
Все «Крылья» эти «Советов»,
Козлы он ебучие,
Что выгнали его.
Но он уж восемь лет не пьёт,
А тренирует сборную,
«Ак Барса» молодёжь.
Он молодец, мужик он крепенький,
Я очень-очень рад. 
 
Но я забыл про мастера.
Он ведь ещё зашёл.
Гайса открыл, и весело,
Ведь холодно на улице
А мастер без штанов,
И без перчаток тоже он,
Он здесь сейчас оставил их,
А про штаны – ни-ни!
А мы и не видали их,
О, тряпка на полу! 

А сын Вован, не может,
Гвоздя в обще забить.
Учить он может право
Отлично, хорошо,
А сам Гайса, мешок цемента,
Таскал  ещё вчера.
А через 20 лет – уже тележки нет,
А надо бы тележечку,
Чтоб «мусоров» таскать.
Они ведь, тьфу, секьюрити,
Они нас бьют, ругают нас,
Но в страхе все они.
Как выебут – так смоются,
И только их и видели,
Как дятлы вуди, «ХЕ-ХЕ-ХЕ»,
Поржут и отгребут.
А ты потом вставай давай,
И вытирай кровинушку,
А лучше череп свой.
Он у тебя поблёскиват,
Он словно золотой,
Скажи спасибо ментикам,
За головной убор.

Но, к девочкам (иль к мальчикам,
Иль к тем, кто впереди).
Тебе уж бегать нечего,
Отшибло достояние
Народного труда.

Гайса сейчас сказал вдруг мне
О тряпочках каких-то
И о ведре.
Но я не понимаю,
Мне спать охота, и все
Вопросы к маме ему адресовал,
Он щас наверно звонит там,
И говорит, что шпаклевка,
Давно уже тю-тю.
Вот офигеет мама-то,
И так уже на 30 штук,
Нам встал евро-ремонт.
Евреи – люди хитрые,
Они сгребут в карман себе –
И всё, И БЫЛ ТАКОВ.
Потом ищи, свищи его,
А он уже в Раю!
Там с Авраамом долбятся,
Считают там коров.
А тёлки сексапильные,
Одна другою краше,
И Евр от натуги
Вдруг вырубился вхлам,
А Авраам пропал.
И тёлок тоже не было,
Видать батончик Баунти,
Они сейчас вкусят,
Но мужиков не видят там,
В журнале про любовь.

А всё ведь очень просто:
Не пейте героин,
Его сосать ведь надобно,
Чтоб вкус весь ощутить,
Эффект прибудет незаметно,
И ты уж на Земле.

Вот, обломили вас конкретно,
мирские  чуваки.

А Наверху истерика –
Прикол ведь удался!

Но вот олифа едкая,
Во перемешку с краскою
И серым порошком,
Меня достала, вот чума,
Теперь опять блевать.

Пора заканчивать уже
Весь этот анархизм.

Теперь, я буду так писать
Историю свою,
Про жизнь свою,
Про смерть свою,
М пмрочую ***ню.

Вот Зилов пьяный позвонил,
Он спрашивал Ларису,
А я сказал, что на работе,
(Причем давно) она.
Видно он забыл, что видел её,
Минуты две назад.

Бывает, сам я тормоз,
А может психопат.
Но термина нам точно уж,
Уже не будет никогда,
Таких, как мы, лохов.

Пошёл я к Юну,
Разбужу,
А то ещё умрёт.

               
                22.12.2000 г.