Губы

                МОЕЙ ЕДИНСТВЕННОЙ ДЕВОЧКЕ

ТРИП В ТЕБЯ

Горсть стаи
вспорола комнату.
Растаял……….
на лик пыльцы
в окладе рам оконных.
Я ждал комочками тепла тебя: -
и это дерево, рубя себя на стулья,
взорвало слёзы на глаза!

Я плакал.
А жырный кот подсолнечного масла
слакал оскалом циферблата боль.

В скукоженной листве
мертвел паук.:
Мохнатой лапой по ресницам
исстрогал горсти ожиданья; -
нет! – он исторгал сургуч,
ругая плавники моих отплытий
до вереска, где ты на фреске
трещины осенние пускаешь,
а, может, распускаешь клубок Солнца
мне на свитер.

Разлуки свита приручила свиток
в цветок, пробивший пол гвоздями.
Я натянулся тррррелями на яме,
и электрическим Эолом
из-под подола Кришны
вишнёвую молитву натянул на двери,
где………….может, ты,
а, может, море в белизне барашек,
а может напряжение на грусть
отсохших веточек в ларёчном Забайкалье.

На талии Луна кружила пашни!
Ты в колос голосила урожаем!
Я. прижимаем, стенами людей
зашёл в тебя простреленным Пегасом,
чтоб целовать силками губ столетья
и рваным августовским снегом
вплавляться в твои сны
и верить кружевам прикосновений,
и тенью кедра воровать тебя
на крылья стерха
без трухи полуденного страха.




 
ЦВЕТОК НА ВСЕХ

Румянец ветра поцарапал мне стекло
и принял форму ранимого фашиста.
Клён опадал с твоих волос на мечеть,
где в янтаре застывшем
дельфины плавились плесканью
и маковым восстаньем
к твоим ногам бросали древки и хоругви.

Ты бессмыслием ломала аксиомы: -
бутоны кланялись тебе из-под земли,
из зёрен распускались лепестки
и в чашечки сакэ цедили молоко.
Но око  окон разбивали sms,
волнуя сердце прибоем из цветов.

Готов к тебе и к маю –
я рассылаю штукатурку незнакомым; -
и в горле комом солнце приютилось. –
Горел кадык…
и в кадку Феофана упала бабочка без крыльев.

На остывающем усилье
я размножался сотами напевов
про твой нектарный лес,
океанические нежни,
на вдохновенный сок бессониц.

Я на подушке написал «ЛЮБОВЬ»,
и золотые яйца разбежались в норы
твоих желаний потаённой лани;
в густарь травы,
оравой снежных псов,
заполонивших зимний Летний Сад.
Маркиз де Сад прищурился «Я рад!
стеченью с ликов ложного стыда!»

Вода на капли взбунтовалась
и окропила ласковым твоим иссопом
мой ласкотень в обряде эго.

Прощались снегом…
Почками встречались…-

и кровью белоснежной капали на холст!!!
Мир в корточки присел,
свернулся в эмбриона раны.
Охрана проспала  -
мы сквозь стекло уже летели,
держа в пяти руках
пшеничный электрический цветок!

Цветок на всех!

 



БОГ ГУБ

Идиотом настольной лампы
разменял все рубли на Рублёва.
Слово шустрой сороконожкой
шыряло по венам до точки сердца.

Я хотел видеть тебя!
Я хотел видеть!

Сгустки вяленых «бля»
шлялись по улицам в негляже.
Я выструивал руку в крыло,
и крыло становилось солью……(((
Тургенев добавлял её в суп
молодой зелени наших губ.

Губ……………………..
Бог……………………..
.Бог Губ.

Электроразлука высокой шпилькой
обещала выдох високосного года.
Я хотел к тебе!
Я матерным рыдом
выпутывался из мокрой шерсти поясничных платков.
У спиртных лотков – я латал небо,
пришпроренное весёлыми перегарами.
……………………………………………………………
Два года у-словно!:
Словно валенок в небе,
словно логотип на горизонте.

Прищуря настольную лампу –
сотни солдатиков закопошились по столу:
я посадил их в коробок
из-под спичек Череповецкого завода
и присел на железное крылечко
ждать тебя.

Я хочу ждать тебя под этим чернильным дождём!
Я хочу вдвоём в проём радуги!
Я желаю тебе счастья!

 



БЕГСТВО В ЕГИПЕТ

Между наших пальцев
натянута росная паутинка.
Однажды в неё попал мотылёк
(отвлёк глаза, отвлёк губы)
и сказал:
«Красная Луна не приходит одна!»
Ты разделась до дна.
Наши пальцы ослабли,
и мотылёк выпорхнул на нательный крестик!

Твой пестик задрожал от холода….
От голода объятий я покрылся икрой.
Мы склеили наши руки скотчем
и вошли в картину Кандинского…:
Мелкополдный земляничник ждал нас: -
он приготовил на завтрак – ужин. –
И нам стал никто не нужен!..
Не важен???

Мы в шорохе щекотки играли в прятки,
постоянно губами, натыкаясь, друг на друга;
мы выкинули в форточку часы…
и остановили время.

Проникновение стрекоз сквозь наши бреши
становилось всё реже и реже.
Мы знали, что ржание восхода
разрежет непоколебимую рожь
наших волос, заплетённых в дрэды.

Мои рваные кеды танцевали
с твоими хрустальными туфельками!
(Инф-узории завидовали…)
Мы закружили осень в обратную сторону;
мы рвали похороны на любовные записки.
А когда мы увидели в телефонной будке
замурлыканного калачиком бомжа,-
к нам подошёл Джа
и осыпал нас коноплёй!

В ту ночь на небо взошло ещё две луны:
жёлтая и зелёная.

Светофорное небо разбудило муравьёв!!!
Они разобрали все часы и будильники!,
а накуренные петухи отказались кукарекать.
Наша ночь-день продолжалась.
Наша ночь-день продолжается.
-Я люблю тебя!!!
-Я люблю тебя!!!
Sic!




 
НА ИЖДИВЕНИИ У ЛЮБВИ

Когда рыбы потеют в стальной стружке;
когда рыбы выкорчёвываются из нефти,
а стрекозы отбрасывают хламом
свои перламутровые крылья. –
Я знаю, что ты роняешься слезами между подушек.

Я по липкому пластырю асфальта бегу к тебе,
оставляя на клее свои пятки.
****ки окон – как облавы… -
они ядовитой лавой звонят по «02»:
Едва им удастся обнаружить меня
по мышцам, жилам, бронхам и почкам осин,
прилипшим к лейкопластырю.
Цепляясь за мыльные пузырики звёзд,
я выковыриваюсь, как куколка из бабочки.

Мне нужно успеть!
Мне необходимо спеть тебе!

Пока не поздно;
пока дом, уготованный на слом,
ты не затопила солёным морем из глаз.

Я знаю один лаз,
где мы можем перезимовать
бесстыдный холод самообречённых человечков,
роющих деревья на бухгалтерию,
снующих в спекуляциях счастья.

Выстрелы в спину – фигня.:
Их пули не пропитаны люболью,
их стрелы не напоены веществом радости.
Они выхолощены на нашем иждивении,
на нашем рвении из цепных будок.

Гудок!!!
Их генная геенная неработоспособность
гонит их в офисы, в цеха, в кабинеты.

Я успеваю выпархнуть тебя из влажных подушек
в Осиротевшее Лето,
так долго ждавшее нас.
Мы!!!