Амальгама похмелья

Амальгама похмелья, наросты коросты, гнильца и пыльца.
Пустотелое белое, бельевою верёвкой привязанное к хвостику чёртика-подлеца.
Я - да Гама Америк, а ты - пескоструй совокупности Африк и Азий.
Я - гурман, жалкий аддикт, алкающий вкуса твоих соблазнительных безобразий.

Йокогама. Корнелия. Дагерротип атлетически сложенной суки.
В этот час, мон амур, я целую твои - все в селёдке и ворвани - белые руки.
Сигаретного дыма финифть набивает собою грозящий взлететь невесомый с тарелки моей круассон.
Из-под жовтой дерюги мне кажет какие-то формулы злой господин Пуассон.

Анаграмма. Камелия. Аккредитация глав ассамблеи.
Я, страдая душой, ел эклер и читал, по складам, Апулея.
И похмелье слетало, как сон с переевшей крупы сизокрылой индейки.
И мотало меня, как мотается фильм о строительстве узкоколейки.

Пилорама. Поленья, смертельно визжащие в пасти стальной.
Прометей или кто там свисает с небес на цепях, несусветно хмельной.
Мне с верхушки Четвёртого Рейха приветливо машет платочком босая кухарка.
Дай мне, Господи, силы закончить сей опус в неверности света свечного огарка...