Сказка. Гномы

     Вступление.
 Жили, были стране большой  хорошие люди с разной судьбой,
Иваны с Гаврилой да Васей, жили и Маши со светлой мечтой.
В то время страной управлял  миленький дядечка, Миколай,
С нежной душой всех заставлял, кровь проливать, как Мамай.
Потом в стране появились гномы, как будто выросли из земли,
С другой планеты пришли они, помочь новую жизнь обрести.
Переворот устроили гномы, наобещав, три короба вранья,
И власть бесчестно захватили, подмяли несогласных под себя.
Вот об этих странных, разных гномах, расскажу я сегодня тебе
И о Степанах и об Иванах, это всё, передавших на ухо мне.
       Витл-усон.
Витл-усон романтик добрый, головы рубил он острой косой,
Чтобы народ свой тёмный  сделать  красней и светлей.
Он планы строил большие, для счастья всех шальных родов,
Как будто кучи клал навозные, под будущий урожай плодов.
Но не долго он это делал, слишком устал, заболел и протух,
А, на прощанье он завещал всем нам кричать, как петух.
Долго потом кукарекал народ, свои, напрягая хилые силы,
Кто же не мог открывать рот, тем отрубали буйные головы.
И вот он лежит и смердит на главной площади страны,
Наверно, дух его не уходит, его шатает, как тень сатаны.
А как же Иваны или Степаны, живут в этой бедной стране,
Да их покрасили в разные краски, грызутся, кругом всё в огне.
      Ивис-дон.
Ивис-дон, это гном второй, не наших он русских кровей,
Был он грубый, простой, не мудрствуя, резал  тройной косой.
Гном второй, когда умер первый, стал его собакой верной,
А запах пошёл казарменный, кругом сапог вонял военный.
Говорят ещё такое, совершенно злое, что купался он в крови,
Утром в ванне, днём под душем, ноги вечером мочил в ведре.
Но его мозги сверкали и мечтали искупаться в океане,
Разогреть там красны кости в красненькой морской воде.
Обобрал и обокрал, молчаливый тёмный свой народ,
Остальных всех посадил и теперь урод стал господин.
Широка страна большая, много в ней голодных и воров,
Я такой страны не знаю, где бы было больше бы рабов.
Кулака, да буржуина он послал в далёкие, холодные места,
А за ними шли другие, слишком умные, простые и седые,
Кучерявые, блатные и косые, в общем, непригодные.
По стране гуляет жуткий страх и боится друга лучший друг,
Словно гром гремит в горах  и ударит в спину вдруг.
Пришла война, на нас кровавая, вставай народ скорей,
Спасай своих мучителей от ещё худших чёрных палачей.
Кровавую бойню он учинил, народа много он положил,
Но атаку Полководец отбил, и народ наш тогда победил.
Слава, слава Полководцу,  Ивис-дону же в веках позор,
Прикарманил он всю славу, наступил опять красный террор.
А народ во всю старался, делал много всюду нового,
Впереди планеты мчался, догоняя призрак первого.
Атомный взрыв над нами, теперь мы тоже сами с усами,
Это  достиженье нашей науки, а также разведки, долгие муки.
Этот большой учёный, будто сапожник холодный,
Не меньше чем Чингиз Хан, отбросил страну назад.
Так с помощью ружья, он превратил себя в великого вождя,
Но гномы тоже навсегда не остаются вместе с нами.
Дон умер, слава богу, а, может быть, и помогли ему
И к Витл-усону подложили, чтоб вместе пахли бы они.
А Иванов, да Степанов разбросало в этой суете,
Кто сидит, но не на стуле, ну, а кто в сырой земле.
Остальные без штанов,  но мечтают о звезде!
Хрюнс-он.
Хрюнс-он это гном третий, пришёл он из бывших шутов,
Был он очень толстый, хотел удивить своих врагов.
И первое, что он сделал, развеял миф о Доне вожде.
В землю сырую его уложил, чтобы не пахло везде.
Чуть-чуть уже он понял, нельзя народ насильно отмыть.
Свободы глоток он дал, пускай народ будет сыт.
Дело чуть не дошло до войны, повезло, не с больной головы,
Принимали решенья гномы, а то бы кругом завыли народы.
Вот полетел Гагарин в космос. Это событье нельзя пропустить.
Видно престиж наш очень вырос, и рюмку пора бы испить.
Как он только не чудил, стены строил, ракеты возил,
Земли чужие делил, даже китайцев чему-то учил.
Любил он свиней, кукурузу сажать и башмаком постучать,
Кузькину мать врагу показать, был он любителем всех поучать.
Так он хотел разорвать этот круг, где оказался не светлый народ,
Только товарищи вдруг свергли его и сказали: Назад!
А Иваны, да Гаврилы стали жить в Крыму, на целине,
И не знают, как вернуться к русской нашей стороне,
А другие, да Степаны, всё мечтают о земле.
       Лиабон.
Лучший друг Хрюнс-она стал четвёртым гномиком тогда.
Голос звучный, может,  когда надо, три стакана выпить.
Тихо мирно правил он, никого почти не обижал,
Сапогов несказанно поднял, бюрократов он не забывал.
И народ при нём почуял, что ослабла сверху власть,
И тогда чуть-чуть он начал жить, как будто бы, и в сласть.
Лиабон и гномы все, очень уж боялись,
На фонарном бы столбе, чтоб не оказались.
И поэтому заводы все напряжены,
Пушки танки и ракеты там пекут как пироги.
Так, своих соседей добрых, превратили во врага
И тихонечко напали, в общем, мы не без греха..
Тихо длилась та война, ничего о ней не знали.
Молодые шли туда, а гробы обратно гнали.
Лиабон, как же ты смешон, обвешан орденами, словно ёлка он,
А чужие зубы изменяют речи тон, а бумажки вызывают стон.
Постепенно превратился он в шута и народ смеялся, без конца,
Правда, делал это он  из-под тишка, чтобы не слетела голова.
В магазинах пусты полки. Все на кухнях критикуют строй.
Холодильники ж с икрой, оказалось, что у нас большой застой.
А с одиннадцати, под красную икорку наш народ пил водку,
В рестораны изредка ходил, по сто граммов пил и  не тужил.
Умер Лиабон от жизни тяжкой, гномы его схоронили быстро,
Бросили в могилу землицы мягкой, и вороны галдели шустро.
А Степан, да наш Гаврила, разлюли гуляй малина,
Потихонечку воруют и прекрасно так живут.

Ювна-сон.
Ювна-сон из синих был гномов, в красную полоску,
Всю культуру он любил как свою родную почку.
А прославился он тем, что ловил как бы шпионов,
Посещавших, кое с кем, залы разных магазинов
И такого страха он нагнал, что народ после обеда
Не гулял и не искал, где б купить себе вина.
Ну, а водка коленвал, так его прославила,
Удивляла наповал, что была дешёвая.
А Степаны, да Гаврила не запомнили Ю. Сона,
Но  вот этот коленвал очень в душу к ним запал.
Чыку-сон.
Чыку-сона вытащили из земли, куда он собрался на покой идти,
К другу Лиабону под бок, с которым пили не только сок.
Полуживого посадили, словно живого, в кресло.
И на работу его возили, потом уносили спешно.
Он же был махрово красным, очень белое любил.
Друг ушёл, а выпить не с кем, ну и скоро он почил.
Гомсон.
Когда появился гном Гомсон, все были очень рады,
Ведь был он живой и это не сон, возможно, вздохнут народы.
Он  разрешил говорить народу, и это пришла свобода слова,
Теперь народ говорит правду, не боясь, что слетит голова.
Он прекратил войну с соседом. Другим соседям всё отдал,
За что отец совместно с дедом мешками кровь там проливал.
Поскольку не стало кругом колбасы, решили придумать войну,
Со змеем зелёным, жгущим народы, и съевшим, всю нашу еду.
И петли стоят в магазины, не только за водкой и колбасой,
И все в дефиците товары. Навар торгашей стал очень большой.
Поскольку была свобода слова, все стали много говорить
И так всё развалили снова,  что от Гомсона стало всех мутить.
Чтобы  в стране порядок строить и уберечься от Гомсона,
Решили гномы путч устроить, но напоролись на Бнелбона.
Бнелбон с народом вместе Гомсона вызволил из плена.
После чего на этом месте не стало гномов, ни хрена.
Гомсон с Бнелбоном два козла, пока бодались наверху,
Без войн, без драки и без зла, почти прокакали страну.
Так, не добив консенсуса, не завершив процесс,
Гомсон ушёл со стула по воле дядей и небес.
А Иваны да Гаврила все теперь навеселе,
Нету гномов, нет Гомсона, будет жить вольготнее.
       Бнелбон.
Бнелбон пришёл к нам молодой, борец  с засильем смелый.
Такой упрямый и живой, на внешность даже он красивый.
Он много всем нам обещал. С привилегией боролся,
Под простачка он нам вещал, а сам же водкой обжирался.
Не даром говорят, что первый блин бывает всегда комом,
Поэтому Бнелбон, который блин, наверно был скорее вором.
Не тем, кто лазает по мелочам, залез в карманы миллионам,
И обездолил стариков, доверившихся гильдии воров.
Чтобы скрыть свою вину, хорошо затеять новую войну,
Чтобы в этой кутерьме, не сидеть потом в тюрьме.
Он уж с детства видно дрался, и без пальца он остался,
Продолжал потом стрелять, поминая, чью то мать.
Ведь не зря же говорят, что нельзя урода ставить,
Да ещё в такую власть. Как  без пальца управлять?
По стране гуляет мор, чахнут старики и дети,
Словно кто-то на измор проверяет души эти.
 Расстрелял сперва своих бывших заместителей,
А потом и до других он добрался жителей.
Но своих не дострелил, а другие дали сдачи.
Много жизней положил, все ребятки наши.
Грустно жить, какой позор, ведь проиграна война,
И  кругом сплошной разор, появилась, правда, колбаса.
Дальше, хуже, хуже, хуже, а потом смешней, смешней
И тогда он понял даже, ой, какой он дуралей.
Стал по кругу он метаться, чтоб кому ни будь отдаться
И за шкуру он свою продал то, что дали мы ему.
Мы то думали, что дрался он за наш святой народ,
Оказалось, он продался за высокий пост.
Так закончился бесславно за штурвалом его путь
В новый век идём, конечно, без его коварных пут.
А Иваны, да Гаврила так развеселились,
Хохотали, хохотали, даже прослезились,
Может новый господин приведёт к победе,
Ведь уже совсем, чуток лучше стало всё же.
Заключение.
В прошлом веке миллионы улетели в никуда.
Хорошо бы в этом веке прилетали бы сюда,
Те, кто в смуте этой страшной пострадал тогда.,
Хорошо бы в новом веке жить без топора.
Но заплечных дел ребята не скучают никогда
И поэтому, вы люди, будьте бдительны всегда,
Не давайте никому вешать на уши лапшу,
 Мозги пудрить, или врать любую ерунду.
Гномов теперь почти уже нет, другие пошли времена.
О лучшей доле напишут сонет сегодняшние господа.
И тогда наши Иваны и Гаврилы, да Степаны,
Разогнуться навсегда скажут вам спасибо!
Поэтому давайте будем  не делать больше людям
Плохое, гадкое и злое, всё, не хорошее такое!

Ребята простите, ведь я не поэт, меня мужики попросили,
И я совершил небольшой пируэт, чтоб люди о вас почитали. (2000г.)