Третий

вот, наконец, и вернулось всё на круги своя…
снова плоской пустыней стала немая земля
отчимом грянулся с неба мечтавший прослыть Отцом
тщетно пытаюсь согреться в обнимку с бродячим псом

ангел воротит пугливые бельма, знает – потом
в горле застрянет обглоданной костью суп с котом
помнит – сподручнее петь в одиночестве, выть в тишине
и, не воруя стыдливо сочувствия, плакать во сне
 
всё понимаю – беседую молча. а что я могу?
рыбное сердце с улыбкой глотать как мясное рагу?
выкушать стылый омлет из яиц Фаберже?
«мигом» взорваться на радость гостям Ле Бурже?

надо ли прятать трусливому солнцу родимые пятна?
прыгнет ли выше Икар по инструкции внятной?
стоит ли аиста вежливо ждать между грядок с капустой
или орать предрассветно, когда замолчат заратустры?

будет ли зреть в заполярье запретный плод?
может ли море споткнуться об утлый плот?
что для минздрава опасней – любовь, морковь?
если не в бровь, а в глаз – хлынет свет иль кровь?

если весной нарядилась осень, за ней – зима?
нам посигналить? косая придет сама?
есть ли различие между ни да, ни нет?
(нужен ли вам риторический мой ответ?..)

ясно одно: словесное множество –
душная плесень бумажного века,
и то, что упорно рождаться ничтожеством –
законное право каждого человека

не духом единым…