повесть У Бога

23 января 2003 – 29 августа 2003 г.



Часть I - ОН


эпиграф:
Вообще, рай - это полная утопия – ведь рай это место, где ты всегда счастлив, а счастье это штука, которая надолго не задерживается в одних руках.




Когда это было?




Он шёл по талому снегу, чувствуя, как его ноги трутся об асфальт. Ему не щипало ноги, он привык ходить босиком. Уже потихоньку начинало темнеть, и он попытался принять решение – не идти больше за этой толстой женщиной с большим синим пакетом. Вообще он сразу понял, что человек с таким лицом не мог чувствовать жалости или хотя бы уважения к нему, но всё же решил проверить, а может быть, он пошёл за ней, потому что поблизости никого более не было.
Он шёл около четверти часа, навстречу проходили лица подобрее, но им овладело какое-то странное чувство, которое заставляло его продолжать свой путь. Он не мог справиться с этим чувством, не мог противиться ему, но он знал это чувство. Ведь это не впервые. Впервые это было давно.
Его друг попал под машину. Его лучший друг. Он погиб. Это был его единственный друг. Незадолго до этой практически катастрофы его жизни он чувствовал что-то странное, как и сейчас идя за этой женщиной. Тот, с кем он четверть жизни делил счастье и горе, тёплое место и крышу над этим местом, те объедки или то, чем ещё приходилось питаться, лежал посреди дороги. Но это был не он, он но... он не мог  ни поговорить с ним, ни уйти подальше от этой роковой дороги, это было лишь часть его – его тело, мёртвое тело.
Он долго сидел рядом с дорогой и не чувствовал голода, холода, усталости и всех остальных чувств, что обычно заставляют его действовать. Тело лежало сутки, двое... и вдруг! Нет, друг не воскрес – чудес на свете не бывает, что-то изменилось в нём самом – он почувствовал голод и впервые за многие годы ушёл на расстояние нескольких тысяч метров от того, с кем не разлучался ни разу после того, как встретился. Чувство голода заставило его это сделать. Он шёл, а мысли были у дороги и вновь и вновь машина налетала на его друга...
Уже шли третьи сутки после смерти друга, а он всё шёл и шёл. И опять, опять он ощутил это загадочное чувство, а вместе с ним страх, что снова произойдёт что-то ужасное. Страх – благородное чувство, страх заставляет остановиться, осмыслить, и в то же время от страха немеют ноги, и ты не можешь шевельнуться, рассыпаются мысли, и ты их не можешь собрать в единое  действие, немеет язык и губы - не можешь сказать ни слова, но бывает, что от страха ты бежишь, не разбирая дороги, ты бежишь без оглядки. Именно это и случилось с ним – он бежал так быстро, как ещё никогда не бегал. Он не знал, зачем и куда он бежит, и не думал над этим, а только бежал, бежал, бежал... и вот тупик – стоят деревянные ящики один на одном, темно, тепло и сухо. Он зажался в угол и стал ждать, ждать неизведанность.




Кто он и почему в раю?




Он ждал около часа, страх постепенно отходил, оставляя место разуму. Немного расслабившись, он осмотрелся - от ящиков пахло до боли знакомым ему, наивкуснейшим ароматом, ведь он, как и все сотни бездомных, да и домашних собак обожал колбасу. Страх забыт. Пёс встал, выглянул из-за ящиков, поставил перед собой задачу и поспешил её выполнить. Задача была проста - поесть. Он долго шарился по складу и нашёл ящик, на котором сверху ничего не стояло. После отгрызания досок и раздирания упаковки началось самое приятное, и это продолжалось долго, пока около четверти содержимого ящика не началось перевариваться в его желудке. Довольный всем происходящим он пошёл в уголок и, поудобней устроившись, заснул, так как не занимался этим уже более трёх суток.
Во время сна ему виделись различные происшествия, которые могли претендовать на правду, только если в них всё поменять, кроме одного – на улице была весна.
У собак отличная память, во много раз лучше человеческой. Кто-то, возможно, возразит, – не может быть, ведь у собаки мозг в полтора раза меньше. По правде у них память меньше, но создаётся эффект большой памяти за счёт двух основных причин. Первая – собака видит всё чёрно-белым и для запоминания видео информации нужно места в тысячи раз меньше, чем человеку (человеческий глаз различает миллиарды цветов). Вторая причина – собаки не умеют болтать и это не отнимает у них столько места в памяти, сколько у человека. Но собаки умеют разговаривать, по сравнению с человеком - чуть-чуть.
Я рассказываю о памяти, потому что Джек не помнил практически не одного сна. Он даже не помнил, кто ему дал это глупое имя. Он ходил во дворе, и с какого-то момента многие стали его звать Джек – ему это не нравилось. Он пытался объяснить в первое время, но его, безусловно, люди не понимали, а потом привык. Сейчас ему многое стало безразлично – ещё бы, ведь ему уже было около семи лет и он обладал довольно большим, крепким телом, а по его мнению, самые не умные собаки мелкие.
Проснувшись рано утром, он знал примерное время, не то, что люди, всегда просыпающиеся с одним и тем же вопросом: «Уффф, сколько сейчас времени?».  Джек сообразил, что уходить ему отсюда незачем, вкусно поев, прилёг в свой уголочек и отдыхал, пока не прошла неприязнь к еде - верный признак обжорства. Однако только проходил этот признак, он снова его восстанавливал.
На пятые сутки постоянного обжорства, он чувствовал в себе огромное количество энергии, и, кроме того, он заметно растолстел. Ему надоело это место, он захотел приключений или хотя бы вернуться в свой район и там отдыхать, пока не появиться аппетит. Он попытался найти выход из этого склада, но выхода не было! Он искал около часа и убедился, что выхода нет! Немного расстроенный, он опять вернулся в уголок. Прошло ещё двое суток – выход так и не появился, да и Джек знал – выход не появиться. Он не верил в сказки и прочую ложь. На седьмые сутки, проснувшись, он увидел напротив дыру в стене квадратной формы – явно неестественного происхождения. Это выход, которого не было прошлые семь суток. Отставив удивление, он решил покинуть помещение. Выйдя на улицу, он  оглянулся – стена была цела и то, через что он вышел, после часа поисков не удалось найти.
Джек много лет гордился, да и сейчас не прочь рассказать мирному прохожему о семи днях в раю, без права на выход. Вообще рай - это полная утопия, ведь рай - это место, где ты всегда счастлив, а счастье - это штука, которая надолго не задерживается в одних руках.




То снова на грешную землю, то в поднебесье мчат меня мысли-орлы…



Джек брёл около четверти часа, навстречу шли лица подобрее, но им овладело какое-то странное чувство, которое заставляло его продолжать свой путь. Пёс не мог справиться с этим чувством, не мог противиться ему, но знал это чувство. Это не было страхом, это не было радостью или злостью. Это была и не любовь и не все остальные чувства, о которых можно услышать от других. Сам он назвал это чувство – «предчувствием больших свершений».
О своей не ранней молодости он никогда не вспоминал – зачем в такой нелёгкой жизни думать о плохом. Жизненные трудности прибавляют оптимизма, а счастье же укорачивается тем, что наступает волна пессимизма.
Женщина  шла, он же плелся, не зная, чем себя занять, и поэтому попытался использовать свой ум. Он подумал о рае. Рай – это место, где всем и всегда хорошо, значит, рая быть не может. Ничто из того, что как-то связано с живым организмом, не бывает вечным. Потом пошли мысли другого типа: «Если есть Бог, то почему в моей жизни так мало счастья?». Не он один бывал, озадачен этим вопросом, не он один не смог на него ответить. Ведь мы в минуты счастья не думаем о счастье, и если кто-то думает, что он сейчас счастлив, то он заблуждается. Потому что счастье – это когда все лучшие чувства проявляются в одно время в одном существе, причём живом. Мысль и чувство – это две формы существования информации, которые могут существовать, только заменяя друг друга, то есть одна форма не может быть при другой. Да и Джек с каждым годом своей короткой жизни всё больше и больше думал: «Есть ли Бог вообще?» Ведь его существование не доказано людьми, а всё, что он знал, открыли или посчитали или доказали люди.
«… и на седьмой день Бог создал человека из горстки земли и наделил его всеми умениями, которыми он владел сам и главным было умение учиться, познавать окружающий мир и самого себя…» - всплывали в его памяти строчки из Библии. А мысли его несли, как горная река, повернувшаяся вспять, т.е. с равнины в гору, а потом в недра Земли.
Что-то или, возможно, кто-то неопределённый, неосязаемый, всевидящий, идеальный (хотя идеала не существует, само слово «идеал» - это абсурд) даёт нам жизнь для того, чтобы жить. Это никто и не собирается оспаривать. Нам дано умение учиться, и мы постоянно учимся. Нельзя научиться всему и знать всё - это ещё более непонятное и неописуемое понятие, чем идеал; это так же, как представить что ничего нет. Сразу представляется - всё вокруг чёрное, а ведь это неверно! Чернота - это тоже что-то, а представить, что ничего нет, даже этой черноты не удастся ни одному живому существу, т.к. главный признак жизни – присутствие чего-либо. А ещё можно бесконечно долго представлять бесконечную вселенную по примеру: вот мы летим в космосе и  летим, летим, летим, летим…
Наступило молчание, то редкое внутренние молчание, когда нет мыслей и появляется ощущение, словно всё замерло, и твой мозг тоже. Это как та горная река теряет силы на подъём в гору, останавливается на месте, мгновенье, и снова бурлит и воет в пути на вершину горы. Это состояние длится не дольше, чем взмах крыльев голубя – птицы мира и свободы. И снова потекли мысли о Боге и людях, собаках и их умениях, о вселенной и её обитателях…
И получается - тот всевидящий, всевышний, неосязаемей,  непредставляемый, т.е. в обычном понимании - Бог, не наделил их, людей, да и нас, собак, возможностью представить бесконечность, полную пустоту, т. е. всяческое отсутствие чего бы то ни было, и, как мне кажется, именно поэтому люди никогда не смогут доказать: существует ли Бог или это просто иллюзия, придуманная несчастными обитателями Земли, которым время от времени обязательно нужно во что-либо верить - так им легче управлять своей душой и, соответственно, телом.
Когда-то человек стремился взлететь высоко в небо и увидеть там Бога, но горные орлы там уже были – Бога высоко над горами и равнинами не наблюдалось. Позже люди запускали в космос белок, кошек, но самое обидное – собак, десятки мёртвых собак не смогли взлететь, но одна долетела, чуть ли не до края нашей галактики. (Это ложь! Она отлетела от Земли всего – то на пару сотен тысяч километров.) Теперь умные люди (попросту учёные) признали, что вселенная бесконечна и, следовательно, долететь до Бога не предоставляется возможным. А значит, Бог не хочет, чтобы мы ещё такие, какие есть сейчас (или уже такие), приближались к нему или Бога нет.
Задача всех живых существ стать такими, что бы Бог подпустил нас к себе, или такими, чтоб доказать – Бог – иллюзия, которую мы воспевали веками.
Сколько было сделано за последний век людьми: расщепили атом, полетели в космос, изобрели первого робота, клонировали микроорганизм, овечку, человека, телепортировали  пучок света на расстояние в двадцать метров, изобрели солнечные батареи и лазер, но так и не доказали или не опровергли существование того, чьё имя – не имя, название – не название и не прозвище, употребляется в разговорах и мыслях каждым существом, каждый день и не по разу. Бог! Кто он? Где он? Бог – есть или нет?..




Куда нас ведёт дорога, ведущая в никуда?




Он шёл, она шла. Светлые улицы центра города, увешенные яркими рекламами и названиями разных фирм, сменяли одна другую, словно жаркие летние дни, они так же одинаково ярки, как центральные улицы. По количеству солнечного света он определил время, оказалось на полчаса меньше, чем показывали большие электронные часы над роскошным магазином. Совсем уже стемнело. Звёзд не было, впрочем, как и полной луны, Джек почему-то знал, что она должна быть полной, как женщина, грузно переставляющая кожаные сапоги прямо перед ним. Подошвы поочерёдно выглядывали из-под серого плаща, как ласточки из гнёзд в сером намывном песке. Он даже прочитал номер размера обуви. Женщина явно не подходила под портрет Золушки со своим сорок первым размером сапог из дешёвой кожи. Тут Джек подумал: из кожи какого животного могут быть сделаны эти кустарным способом изготовленные сапоги?
Как-то он слышал от псов - сплетников рассказ о таких же бездомных собаках, пущенных на шерсть и мясо возле заведения сомнительного вида под названием «Золушка». Это было совершенно причудливое заведение, т.к. сочетало в себе кафе и отдел по продаже меховых изделий. С обратной стороны входа в это заведения был спуск в подвал, где скорей всего и выделывались меха, а их обрезки шли на работающую в этом же подвале кухню, готовые продукты из которой выносили наружу и передавали в кафе через вечно открытое окно с обратной стороны. И каково было удивление Джека, когда, прийдя по адресу, сказанному сплетником, он увидел это заведение, а самое главное – почувствовал мерзкий запах, которым там пропахло всё. И это не описание какого-нибудь грязного трактира восемнадцатого - девятнадцатого веков, взятое у известного писателя. Это реалии двадцать первого века, века компьютерных технологий и международных космических станций! В кафе питались исключительно бездомные люди, которые не имели ни чего, кроме непреодолимого желания залить в себя не важно что, будь то водка или дешёвый одеколон, лишь бы в заливаемой жидкости содержалось по-больше спирта. Он никогда не сравнивал этих людей с собой, он их ненавидел. Его мнение было однозначно – это они, те люди, у которых нет правил, принципов, веры, надежды, любви, сострадания. Это такие, как они, выпинывают ни в чём не виноватых и свято любивших своих хозяев собак, таких собак, как его друг. Он готов был их растерзать, но почему-то поспешил от этого здания.
Вспомнив этот момент своей жизни, он уже ушёл из центра города и шаркал ногами по нечищеным тротуарам и плохо освещенным улицам. Рекламные вывески и освещённые улицы встречались всё реже и реже. Чем темней, становилось, тем тише и тише. И вот спустя ещё одно получасье - последний дом и заканчивается город. Идёт двухполосная дорога, слева и справа от дороги пашня с пятнами нерастаявшего снега, кое-где одинокие деревья, чернеют, создавая контраст с пятнами снега, вовсе не белыми, а серыми, ведь луна ещё не показалась. Загородное шоссе уходило вдаль и скрывалось за горизонтом. Казалось, что дорогу заставляли идти и идти вперёд, а она сопротивлялась, извивалась в жестких руках рабочих тянувших её вперед и вперёд…



Предыстория свидания




Она шла, он шёл. Они долго двигались по извилистому шоссе, он думал о Боге, мечтал о сытой жизни, большом доме, своей миске, в которой всегда тёплая еда, о своём месте в том большом доме…
Луны не было. Он был удивлён, его ощущение не разу не было обманным. Всегда, когда он чувствовал, что должна быть луна, а тем более полная, она всегда появлялась. Это было очень странно. Предчувствие больших свершений прошло. Им овладело удивление, желание заглянуть в будущее. Ему стало любопытно, интересно, чем же закончиться этот поход за город. Он попытался вспомнить лицо женщины и… и не мог. Это уже была непростительная оплошность его памяти. Джек начал ругаться и усиленно попытался вспомнить, но всё, что удалось ему вспомнить, у неё женское, полное лицо. Он решил увеличить скорость, обогнать женщину и посмотреть её лицо. Он пошёл быстрей и уже почти поравнялся с ней, как впереди увидел машину. Он понял, что идёт посередине дороги и окаменел. Но уже через мгновение, зажмурив глаза, приземлился, после прыжка, на обочине. Неудачно приземлившись, он кубарем скатился и лежал за обочиной на пашне в двух метрах от дороги. Левым боком, навалившись на кочку, Джек лежал на спине. И опять удивление - не слышно шума проезжающего автомобиля. Неужели показалось, почудилось. После пяти секунд он открыл глаза и… ЛУНА!!! Точнее нечто, похожее на луну. Диск круглый, он знал, что луна должна быть полной, но её цвет был золотисто - жёлтый с кроваво - красными пятнами, и первое, что ему пришло на ум, – «Богу скучно». В дальнейшей жизни он ещё не скоро сможет объяснить, почему именно эта фраза пришла к нему первой. Пока он объяснил эту фразу тем, что Богу скучно, и поэтому он меняет цвета луны. Повернувши голову вправо, он увидел, точнее, будет сказать, он не увидел ни дороги, ни женщины, только поле…
Встал на лапы, огляделся. Слева поле. Справа поле. Прямо поле. Развернулся по кругу – ПОЛЕ!!! Джек удивлён, «Неужели??? Показалось!?». А мысли, как стая ласточек, распуганная хищной птицей, разлетаются с жуткой скоростью во все стороны и не скоро ещё они снова соберутся воедино. Не может быть того, что всё было иллюзией! И впервые за всю свою жизнь он укусил себя за лапу (слегка) и почувствовал боль – значит, он не спит. Раньше Джек ни когда не прибегал к силовым методам для определения спит он или нет. Ранее всё ограничивалось тем, что он думал - «Если я думаю о сновидении, то я не сплю, тем более, если думаю так рассудительно и вполне логично, связанно». В этот раз пришлось проверить чувствует ли он боль. Он не спит, значит, ему показалось, что он идёт за женщиной, а в то время он просто куда-то шёл, причём в совершенно не понятном направлении, а машина? Нет, женщина не была иллюзией, ведь когда они шли по городу люди её видели, обходили, да и он слышал шум её шагов, шорох её серого плаща. Машина, может быть, и показалась. Очень странно, что теперь делать, куда идти?



Свидание




В том, что появившийся цветной, полупрозрачный образ Бога (причём такой, каким он его себе представлял) – иллюзия, не было сомнения. Это был человек преклонного возраста с длинной бородой серебреного цвета, у него были седые волосы и на голове не было лысины или даже намёка на неё, цвет лица был бледным. Его тело худощавое, однако жилистое и вряд ли он был слаб. Его тело было покрыто лёгкой белой тканью, но не прозрачной. Ткань скрывала его левое плечо, потом сплошь обвивала его стан ниже груди и снизу шло до колен, хотя и было неряшливо порвано и нижняя часть имела далеко не новый вид. Более одежды на нём не наблюдалось, ноги были босы, голова не покрыта ничем, кроме волос. Руки опущены повдоль тела. Правая рука свободна, левая же держит толстую, старую книгу. Мизинец, безымянный и средний пальцы лежат на левой корке книги, указательный палец зажат где-то ближе к концу книги, большой палец лежит на правой корке. Указательный палец использован как закладка. Его вид был усталым. Выражение лица было болезненным. Но глаза, глаза были счастливые. Глаза Бога  смотрели Джеку в глаза, и он испугался этого безмятежного взгляда, ему показалась некоторая усмешка в его весёлых глазах, глазах Бога. Он начал пятиться назад. И с помощью не то звука, не то мысли или, может быть, какого-нибудь иного способа передачи информации Джек понял, узнал, услышал, увидел слова:
- Мой образ, который ты видишь действительно иллюзия, но я не иллюзия, мой образ это не я. Я помог твоему мозгу отобразить мысль, как реальность, образ, как само проявление.
Пока эти фразы вливались в мозг Джека уста образа шевелились, образ казался всё естественней. А речь продолжала вливаться в мозг неведомым ранее способом.
- Я…
Бог остановился и сделал явно искусственную паузу.
- …могу всё, и поэтому все мыслящие существа называют меня Богом. Не я придумал себе такое имя, вы придумали мне это имя. Я мог заставить вас говорить не Бог, а как-нибудь по другому… я дам тебе возможность понять, почему я этого не сделал. Это будет позже. Сейчас тебя это не волнует. Это не вопрос, я часть твоей души и знаю все, о чём мечтает она… Большой дом и тёплое место рядом с огромной миской вкусной еды…
Джек попытался сказать, не получилось, но Бог его понял…
- Вы, то есть всё разумное, что есть на Земле, опорочили меня, и саму мысль о Боге. Вы придумали якобы мною сказанные правила жизни. Вы создали правила, жить, не нарушая которых, невозможно. Не верить слепо в меня - значит быть грешным и испытывать боль, далее следует смешное слово – вечно. Если разумное существо всегда верит чужим словам, то оно не мыслит, а значит, не развивается, а вы были созданы как итог моей работы в течение последних миллиардов лет и созданы такими, что можете развиваться, самосовершенствоваться без моей помощи.
Джек возразил, не сказав ни слова, ему стал нравиться такой тип общения – на уровне мыслей:
- Но почему ВЫ, БОГ, не измените людей и нас так, чтобы мы не знали этих неверных заповедей?
- Ты это поймешь, но не сейчас. У вас всё грех – питаться, за редким исключением, грех, использовать новые технические, научные открытия и некоторые возможности вашего тела – грех, не приклоняться перед церковью – грех! А церковь придумывает всё новые и новые заповеди и запреты, которые уже почти не выполняет сама. Автомобиль – бес, проявление дьявола, компьютер – бес, тогда чем лопата не бес? И больше всего в моём, а столько же в вашем мире заблуждаются и попросту врут себе и окружающим те, кто придумывает правила, заповеди, законы и запреты. Но теперь разумные существа на Земле не вымрут, как вымирали сотни раз ранее. Не буду рассказывать, почему это было и как это было, ведь передать то, что свершалось миллиарды лет, быстро не получиться. Да и не за этим я общаюсь с тобой. Я хочу сделать тебя полубогом. Нет, ты неверно подумал, я останусь Богом. Ты будешь жить на Земле, делать то, что хочешь, но при этом, не меняя основы основ – строение всех веществ и организмов. Ты хотел большой дом, место в нём и многое другое и ты это получишь. Ты получишь всё, что хочешь.
- Зачем, точнее, почему именно я буду иметь всё?
- Имея всё, ты поймёшь, что тебе это совсем не нужно и откажешься от всего и, возможно, даже от жизни.
- Нет!!! Если у меня будет свой дом, свои друзья и любимые, то я буду, счастлив и никогда и ни за что не откажусь от счастья!
- Мне нравится, то, что ты споришь и мыслишь, сейчас нам говорить на эту тему бесполезно, ты ещё многого не понял и не пережил. Будет тебе дом, друзья, подруги и всё, что ты захочешь.
- Тогда давай сразу мне способность создавать то, что я захочу, то о чём я подумаю.
- Этот дар у тебя уже есть. Нет, ты опять меня неверно понял. Он у тебя появился, как только ты сказал последнее слово, а не с рождения. Я многое тебе поведал, я одарил тебя всем. Теперь действуй, как знаешь, как хочешь. Я прийду, когда это понадобиться.
- Подожди, ответь на вопрос. Ты один создал весь мир, всё, что есть?
- Да, я сначала создал шар, который был размером чуть больше тебя и был цельным из одного вещества, потом я создавал фигурки, наподобие себя, потом первый организм и только через несколько сотен миллионов лет создал первый атом. Что я только с ним не делал! Но за все миллиарды лет, что я существую, я так и не узнал, не догадался, кто создал, придумал меня, так и не обуздал бесконечность и вечность, так и не смог изменить, остановить или обратить ход времени…
- Но ты ведь Бог!?
- Да, я Бог, но я тоже существую по правилам придуманным не мною. Ты живешь по моим законам. Я существую, а ты живишь, т.к. ты можешь умереть, а я нет.
- Я хочу быть бессмертным!
- Ты бессмертен.
- С каких пор, ведь ВЫ только что сказали, что я могу умереть?
- Ты забыл! Твои мысли исполняются одновременно с их появлением. Ну, хватит вопросов, ты можешь задавать их бесконечно, ведь ты бессмертен! Я буду появляться по необходимости.




Ад всегда рядом с нами




Образ исчез, Джек сел, начал осмысливать, всё, что было с ним. Как во всех сплетнях, сказках, он подумал, что хочет видеть перед собой миску с, в меру свежим, сочным, с кровью, говяжьим куском мяса, вкуснейшим куском мяса. Кусок мяса и вправду оказался вкуснейшим. Он Бог! Его выводы сошлись на том, что он полубог. Он узнал, в скольких километрах он от города и от какого города. Решил, что здесь хорошее место для большого дома. Джек долго думал о том, почему Бог наградил таким даром именно его. Вообще когда стараешься честно оценить свои достоинства, либо ты завышаешь самооценку, либо занижаешь. Причём иногда кажется, что ты занижаешь, а по правде ты её уже завысил. Ведь сам себя судить не каждый умеет, а тем более правильно. Все существа живут в не полном уединении. И их оценка складывается из того, как они себя ведут во время вылазок из укромного уголка. Общество их может ненавидеть и любить, относиться равнодушно или возвышать до уровня Бога. Джек полубог, но никто никогда его не поднимал выше бездомного пса. Тут он вспомнил известные строчки: «Не судите, да не судимы будете» и «Судьи кто?». Да! Как не здоровое общество может, судит его, меня, вас? Общество это… Нет! Джек понял, что общество это не тот уровень, о котором он говорит, скорей всего, он говорит о коллективе. Коллектив, где все едины, но каждый порознь. Коллектив, где все любимы, но каждый ненавистен. Коллектив - это стадо. Не стая, не общество, не сообщество, а именно стадо. Самое низкое из всех объединений существ в группы. О, стадо! Скольких ты затоптало, своими копытами? Стадо! Скольких ты подмяло, втоптало в песок и, навечно, забыло скольких? Известен, и мне, и тебе и ему стадный шаблон. Кто самый умный? Затоптать! Кто самый смелый? Затоптать! Топчи всех, кто не топчет никого. Джек не мог понять, как люди живы ещё. Ведь у собак коллективы возникают только с помощью людей. Как мы ещё можем нести на себе этот гнёт коллектива? Нас топчут, мы поднимаемся, нас топчут, силы уходят, годы идут. А мы… я… словно дурачки – игрушки, Ваньки – встаньки. Упал. Встал. Упал. Кто-то должен, просто обязан, рвать порочные круги. Не для того я рождён, что бы быть тем, кем я рождён. Вы часть коллектива? Мне знакомо это чувство, когда ты среди своих, но до ужаса чужих. Почему так много противоречии? Потому что коллектив – тормоз прогресса. Это стадо до того тормозит развитие человечества, что лишь часть его поняла, что коллектив - это страшный порок, высший грех разума. Единственный грех всех и вся – быть таким, как всё. Я не заблуждаюсь! Коллектив и общество не равны. Общество - это единственно верная форма объединения существ в группы. Коллектив – паразит, общество – созидатель. Коллектив – это там, где плевали на твои интересы, где их растоптали и стёрли в порошок! Тебя пытаются завязать узлом и заставить работать на коллектив. Кто он - коллектив? Ты его часть. Каждый - его часть и все пыхтят, кряхтят, пластаются на него. Коллектив это ты, значит, ты работаешь на себя – СМЕХ! Значит, на тебя работает кто-то другой – нет! Ты тратишь энергию ни на что! Ты, как в басне, тянешь, воз в одну сторону, а кто-то другой тянет его обратно, «а воз и ныне там»! Общество – это самовольное сплочение разумов, именно разумов, а не тел. Это только там ты ничего не отдаешь, а только показываешь. Показываешь свою работу, показываешь верные пути решения проблем. Общество может быть в группе с похожими интересами, только тогда каждый будет процветать. Общества нужны! Любой может всегда покинуть общество, постоянно отделяться и вновь вливаться в ряды общества, иначе это коллектив, товарищество, стадо. Само слово коллектив вызывает ассоциацию с коллекцией, а коллекционируют однотипные вещи, чаще всего различающихся только внешним видом. И противно, мерзко осознавать себя вещичкой одной большой коллекции. Желание – на волю!
Полной свободы нет нигде и искать её не стоит. Свободен только тот, кто может всё, тот, кто бессмертен. Наш герой стал свободным. Свобода… ничего не следует после этого слова, только усмешка. И всё-таки, если ты часть общества, бойся того, что твоё общество станет товариществом, коллективом, беги быстрей и дальше от общества, которое начинает становиться стадом. Нет ада после смерти. Он есть во время жизни…
Мы сами творим, что хотим, а потом сообщаем, что вон он, там, на небесах, Бог придумал ад нам за то, что мы такие нехорошие. Мы сами придумали себе ад! Мы сами его создали и теперь живём в нём. И только единицы из миллионов выскакивают из этого порочного круга, как бройлерные птицы в цикле откорма. Ад и коллектив близкие по смыслу слова, синонимы. И вряд ли я смогу выскочить из этого цикла откорма мяса на еду. Но мне, как и всем, дана надежда, вера и любовь. Надежда на светлое будущее, вера в себя и любовь к свободе от пороков, грехов, коллективов и прочих вещей, стоящих у входа в ад и порой в самом аду.




Счастье есть, оно не может не грызть тебя




Ночь резко стала днём. Весна резко стала летом. Появился большой дом в один этаж. (Джек не любил лестницы, особенно такие, какими их строят люди.) За ним появилось большое озеро, но не глубокое и закрытое от палящего солнца ветвистыми клёнами, растущими почти везде. Справа появился лес из разных лиственных деревьев, слева из хвойных. За озером горы, поросшие деревьями. Внутри дома нет дверей, всегда доступны все комнаты. Тёплый коврик из натуральной кошачьей шерсти лежал посередине коридора, так что было видно почти всё пространство внутри дома. В доме было прохладно - семнадцать градусов. Рядом с ковриком стоит миска с мясом, на таком расстоянии от коврика, что даже не надо вставать с него. Появилась хозяйка. Исчезла хозяйка. Появился хозяин. Исчез и хозяин. Джек верно, как ему показалось, решил: «Всю жизнь мною командуют, пора и отдохнуть от диктата».
Обустроив дом, он принялся за совершенствование своего тела. Не стало блох. Прошли все болезни. Шерсть стала шелковистой, блестящей. Рост чуть-чуть увеличился. В груди стал пошире. Силы прибавилось. Идеал. Стал моложе на два года.
О том, как Джек один жил в огромном доме, всегда был сыт, купался, ходил по лесу, бегал за птицами, бегал по горам, можно писать и писать.
Ему надоело всё это. Наш полубог заскучал, надо что-то менять. Переставил местами горы, озеро, леса, дом. Создал хозяйку, которая его любила и всегда ждала дома. Воскресил своего друга, создал себя пару, такую, о которой много раз мечтал.
Джек с другом и любимой всё время были вместе. Что только ни делали, но иссякли все свежие идеи, все мысли, и разговоры уже повторяются в который раз.
Что, что ему ещё сделать? Ещё несколько новых друзей и подруг. Помогло, но не надолго. Новые занятия – поучаствовать в собачьих бегах, научиться читать людские книги, походить по городу. Помогло, но при повторе в третий раз уже надоело. Он шёл на рискованные поступки без страха или какого-либо волнения. Джек знал, что бессмертен. В него и из ружья стреляли и палками били, камнями закидывали. У него начал пропадать азарт жизни. Он стал ленив, растолстел. Менял друзей, как время сменяет минуту другой. Текли секунды, минуты, дни, года. Пёс сбился со счёта своего настоящего возраста. Не известно, сколько лет он уже прозябал на этой планете. Был на других. Прыгал на Луне. Был в невесомости. Скучал. Был удивлён, что больше ни разу не видел Бога, даже ни каких сигналов от него не поступало. Перепробовал все дела. Побывал во всех закутках Земли. Был и овчаркой, и пуделем, и доберманом. Испробовал все породы. Поменял пол. Он уже стал готов и на более отчаянные поступки. Скука уже превратилась в настоящую грусть.
Он и пробовал писать, как пишут люди, брал ручку и в зубы, и в лапу. И научился писать вполне красиво, рисовал картины, думал, изучал науки, читал книги, учил наизусть сотни страниц. Всё повторялось уже тысячи раз. Уже многое он забыл. Грусть его пожирала. Он был и кошкой, и волком, и слоном, и медведем, и мухой, и муравьём. Стал человеком, друзья, любимые. Ему уже показалось, что человеком он будет счастлив вечно. Наизусть знал все книги, сотни лет он занимался разными делами. Он был счастлив долгое время. Закончив изучать последнее, он забывал первое, но когда всё начало повторяться на пятый раз, ему это надоело. Попробовал и алкоголь, и табак и наркотики, но наступили опять скука и грусть. Он стал опять собакой. Ох, как приятно опять быть собакой. Снова всему учился. В его память давным-давно стёрлось всё, что он делал до того, как стал полубогом, единственное, что он помнил – Джек бездомный. Он уже сбился со счёта тысячелетий, почти забыл слова Бога, очень многое забыл. Но и многое узнал. Когда всё-всё стало казаться одинаковым, он попробовал предпринять отчаянные последние попытки выйти из состояния скуки. Ничего не помогало, следующий день был всё омерзительнее и омерзительнее предыдущего. Ему надоело жить, он не знал, чем заняться. У него не было не разрешимых трудностей. Он знал, что будет жить и жить. Враги появлялись, он их побеждал или просто переживал. Всё повторялось. Мелькнула мысль сделать всё по-старому, стать бездомным. Не без помощи Божьего дара - делать что хочет, вспомнил, как он жил и стал жить так же. Оставил только бессмертность. Ходил, скитался в поисках еды и ночлега. Это очень быстро надоело. Сделал так, что его стали все живые существа ненавидеть. Долго его это заставляло хотеть жить. Всё проходило и это прошло.
Казалось, не было больше ничего того, что он не перепробовал. Нет! Было – он ещё ни разу не умирал. Жизнь стала бессмысленна. Он никогда не видел глубокого смысла в ней, а теперь тем более. И как-то на рассвете утром он отказался от бессмертности, продолжал жить. Он торопился умереть. Он хотел скорей, скорей умереть. Джек не мог использовать свой дар, для того чтобы умереть. Он просил, он хотел, он мечтал о своей смерти, но её не было. Почему его возможности делать всё не распространялась на желание умереть? И Бог не появлялся. Что-то должно произойти, либо Бог появится, либо он умрёт. Джек дал себе слово, что через неделю умрёт.



Вышка. Падение. Удар. Смех.




Утро, Джек на верху высокой башни. «Раз. Два. Три.» Он не смог. Впервые за  жизнь полубогом его одолел страх, причём сильный. «Нет! Надо прыгать, потому что эта жизнь больше не нужна ему. Раз. Два. Три. Нет, зачем считать, нужно без счёта - раз и прыгнул. Страшно, хотя, что тут страшного, ведь эта глупая жизнь стоит поперёк горла. Надо прыгать. Да дайте силы небесные мне храбрости прыгнуть с этой чёртовой башни.» Он своей жизнью доказал, что рая нет. Нет рая, нет и ада. Нет ни рая, ни ада, нет и жизни после смерти. Страшно стало ещё сильнее. Кошачий визг. «Откуда на верху башни кошка?», порыв ветра. Уже его визг. Полёт. Ужас, осознание страшной ошибки. «Кошка!? Откуда!?» Удар. Громкий шлепок, хруст и скрежет. Ужасная боль. Джек понял, что он сейчас умрёт, так как пахло кровью и перед его глазами увеличивалась лужа крови, его крови. Он обрадовался, не смотря на жуткую боль своей смерти. Вот и лежал полубог, размазанный по земле и истекающий кровью. Это его последние вдохи, последние мысли. «Моё тело останется долго лежать здесь или его вскоре уберут». После смерти нет жизни. Он перестанет думать, как только прийдет смерть. Он непроизвольно стал клацать зубами, его веки задёргались. Лапы начали неметь. Стало холодно. В глазах рябило. «Кажется, что темнеет, хотя был ещё полдень…» Он мысленно засмеялся - «Откуда? Хм, кош…»










Часть II – Бог


эпиграф:
Уничтожая зло, мы уничтожаем мир. Хочешь жить – эксплуатируй этот мир не изменяя его.




Вода - всем средам среда




Бурлящий кипяток наполнял один резервуар, уходя из другого. Поток воды, попадая во второй сосуд, продвигался до дна, ударялся, ослабевал, проходил по дну, отскакивал от другой стенки и всё ещё кипятком выскакивал наружу, образовывая подобие фонтана высотой около одной одиннадцатой – одной двенадцатой части пути от дна до поверхности уже немного остывшей воды. Проносясь по днищу, поток захватывал частицы кофе лежащего на дне, и тем самым перемешивал кофе с водой в этой смешной кружке в горошек. Вы нигде не видали горошка такой формы и такой раскраски. (Это не вопрос, это утверждение.) Горошины были сморщены до неузнаваемости, их цвет был нежно – розовый, и расстояние между ними было различным, да и цвет на каждой штучке немножко расходился, размер был совсем различен. Именно эту кружку я искал очень долго, но так и не нашёл. От того, что кружка мне эта нужна, как слово. Жить без неё можно, но с ней лучше. Она олицетворяет весь существующий мир – хаос при взгляде человека. Хаос это жизнь, только это дано познать и осязать нам. Не найдя этой кружки, я её придумал, взял пустоту и сотворил из неё кружку. Одну, так как мир един.
Люди разных возрастов, национальностей, достатков, умений, знаний, говорящие на разных языках могут понять друг друга, они понимают друг друга. Но если у них  разное количество ума, то им уже не поможет ничто. Ум, сообразительность можно приобрести в течение жизни, лишь за счёт опыта, и то это будет не великий скачок. Получить, увеличить можно опыт, знания, но не ум. Ум это не знания, это умение обрабатывать их. Знания – это информация. Ум дан с рождения и при интенсивных попытках за всю жизни можно уменьшить его в половину и более. И уж точно не ради этого мы живём! Мы живем, для того чтобы получать знание, нарабатывать опыт. При большом опыте, быстродействие вашего мозга значительно увеличивается лишь за счёт того, что вы уже это делали. Подойди к окну – ты видишь – видишь этот мир? Ты видишь дома, деревья, а может быть, свалки, помойки, бомжей…
У каждого свои потребности и самое страшное, это когда ты не можешь отказаться от того, что мешает тебе жить, мешает здраво мыслить, придаёт боль твоему организму и не только физическую… Наркоманы, алкоголики… Я не смогу сам стать наркоманом, и в обратном меня никто не убедит, так как это правда. Воля, дух, здравый смысл и четкий расчёт будущего не дадут мне приблизиться, к наркотикам, но я подвержен суициду, хоть я и никогда не пытался убить… убить самого себя. Иногда эта жизни встаёт пред тобой, как цунами, не отбежать, не перепрыгнуть, только пережить, но и пережить кажется невозможным - тогда, хочется избежать мучений – «пусть лучше убьёт, чем больно ранит». Это мой страх, где-то даже трусость, но я жив и с каждым пережитым цунами твёрже мои взгляд и твёрже мои шаги. Но никогда я самовольно не предал бы себя мучениям.
Об алкоголе многое было сказано разными людьми, а я в свою очередь расскажу один случай.




Хорошо б, наверно, жили, если б водку пили!
(Рассказ в рассказе)




Муниципальный автобус. Забит битком, духота. Лето. Как всегда в крупном городе, кто знает, куда едет эта сотня из шестисот тысяч жителей города. Да хоть куда! На работу, домой, на праздник, в гости. Есть тысячи мест, куда можно ехать в городе на общественном транспорте. Я стою один, среди толпы чужих. Рядом на сиденье два мужика разговаривают. Одеты в грязных фуфайках, местами рванных, русские, на тёмных лицах, то ли от грязи, то ли от чего ещё у тех, кто ведёт не здоровый образ жизни (впрочем, не только у них, но у них особенно сильно) темнеют лица с возростом, двух недельная щетина, усы, неопрятный вид, грязные руки. Но они не бомжи, это точно. Один, тот, что сидел подальше от меня и поближе к окну от прохода, после небольшой паузы в их разговоре вздохнул и поинтересовался, обратившись по имени к своему собеседнику (имена не помню, поэтому буду писать распространённые русские имена):
- Вась, помнишь Петю, в новом доме-то работает сантехником?
Вася сделал невозмутимо – удивлённый вид, что, мол, не помню, первый, же жёстко выругался матом и попытался объяснить понятней:
- Ну, жена-то у него Ирка, как не помнишь?
- Какая Ирка, та, что четвёртого родила?
Гримасе удивления и восхищения дальнего последовал его восклик, состоящий лишь на четверть из цензурных слов, но его смыл был таков:
- Ну вот, а говоришь, что не помнишь!
Вася, аналогично, матом на весь автобус отвечал, что давно Петьку не видел и поэтому совсем забыл. Далее они перекинулись взаимными вопросами, узнав, где живёт, с кем, как дела, вспомнив, когда видели  его в последний раз. Дошло дело и до обсуждения его материального состояния. Разговор перешёл на повышенные интонации и содержание мата. Тот, что начинал разговор про Петьку сказал:
- Так вот, они с Семёнычем по семь тысяч в месяц получают!!!
- Во люди живут!!!
- Да!!!
- Каждый день, наверное, бухают…
Далее этот разговор двух алкоголиков в автобусе цитировать не имеет большого смысла. Выводы всё те же – разве это люди, разве они могут быть высококлассными специалистами в какой-либо области? Разве они могут двигать нашу науку? Разве может развиваться государство с такими гражданами, если это слово к ним применимо? Нет, нет и ещё раз нет.
Я, стоя там, подумал, они б ёще сказали:
- А ты знаешь Вовку Путина, он, наверное, из запоя никогда не выходит, ведь президент, денег-то много!
Потом и слышишь слухи наподобие:
- А ты знаешь, что губернатор-то наш, наркоманом был в молодости?
У меня это вызывает однозначную и очень сильную реакцию. (Хотя впервые я услышал, что есть такой, когда он стал кандидатом на пост губернатора и никогда я не был с ним лично знаком, не знаком сейчас и вряд ли когда – либо буду.) Хочется сжать пальцы в кулак и со всей силой, что есть у меня, да с огромной злостью, резко распрямить руку в сторону лица говорящего эти сплетни. Я это расцениваю как чёрную, злую зависть. Был бы он тем, кем есть, если он бывший наркоман?



Евангелист тридцать восьмого дня




На второй кружке был изображён храм какой-то, может церковь, собор или ещё что-нибудь этого назначения. Назначение ясно – служить по придуманным правилам Богу, который ещё не заявил о своём существовании. Цели определены, задачи невыполнимы. В Российской армии служить проще – с шести утра до десяти вечера каждый день – капай, таскай, грузи, пили, чини – в общем, что прикажут то и делай. Семь дней в неделю, всё чётко. А тут – когда пасха? Сейчас достанем календарь пасхальный, посчитаем, пересчитаем, рассчитаем. Когда праздник? В первое тёплое воскресение второго холодного месяца, минус два дня, с учётом того, что пасха уже была две недели назад. Интересная жизнь – придумываешь правила, а потом их соблюдаешь (якобы). И в который раз подтверждаются слова – больше всех врёт тот, кто говорит, что никогда не врёт.
Видал попов я и пошире фонарного столба. Показывают обед в пост – сёмга, красная и чёрная икра, всевозможные салаты, фрукты, в том числе и экзотические различные деликатесы. А не во время постов? Они поглощают, если не сказать пожирают, всевозможные виды мяса, всякие пиццы, булочки, пироги и тысячи прочих блюд. Я понимаю, когда несколько единомышленников собрались, основали поселение, работают на своей земле, что вырастят, то и едят, молитвы читают, кланяются перед богом. А попы ходят, пухнут (от голода, наверное), не согнуть им своё пузо, чтоб поклон отдать. Я не против Бога. Я против лжи и прикрывательства им. Закрылись, спрятались за светлое имя Бога. Если я хочу покаяться в своих грехах, попросить что-либо у Бога, поблагодарить его, то я это сделаю и в своей комнате, и посреди безлюдного поля и в густом лесу, если Бог есть, если он так велик, то он услышит меня не хуже, чем через попа и вообще церковь.
Церковь это здание, такое же, как и дома, построй дом, похожий на церковь, и молись там. Ничто не изменится, если ты внушишь себе, что это освящённая церковь. Ничего не изменится, если сидеть дома и представлять, что ты в церкви, и Бог слышит тебя. В Библии написано (я обращаюсь к Библии, т.к. я её лучше всех остальных духовных книг знаю, а не потому что я отношу себя к христианам) – частица Бога есть в каждом из нас. Да! Если она есть, то почему в церкви, храме эта частица будет слышать меня лучше, чем дома? Ведь частица-то всё та же. Бог дал нам разум, чтобы мы могли не просто верить, а понимать, почему мы должны верить. И получается, проверять факты, верить только в то, что похоже на правду – это грех, за который гуманный, добрый Бог отправит в ад, в котором люди горят в вечных муках. Спасибо за такую доброту, многие убийцы и маньяки в этом случае добрее, ибо они либо убивают сразу, либо муки не длятся длиннее человеческой жизни. Не сотвори себе кумира – это один из нелепых заветов Библии. Бог по Библии есть кумир всего человечества. Коран, Евангелия, Библия, может быть, мне придумать что-нибудь ещё? Чем моя, придуманная мною сейчас вера будет отличаться от той, что придумали такие же люди ранее? Ведь не Бог их сочинил.
И спустился  Бог к Ною и сказал: «Построй ковчег и возьми на него каждой твари по паре» - не хватило бы его жизни, чтобы это сделать одному, при том развитии цивилизации, что было тогда. Он мог попросить кого-нибудь помочь, но ему пришлось бы врать, говоря о том, зачем ему это нужно, ведь потратить свою жизнь ради помощи кому-то непонятно зачем, вряд ли нашлись бы люди. Врать – это грех, а Ной был безгрешен. Если бы он сказал правду людям, которые ему помогали, то они бы во что бы то ни стало, поплыли с ним ради спасения своей жизни. И как могло случиться такое наводнение? Откуда взялась вода, если рельеф и климат планеты не изменился, ведь горы то остались? Как Ной нашёл гору, если у него на корабле кроме животных и досок ничего не было, а ведь он не знал где, была раньше эта гора? Куда ушла вода? Как Ной и огромное стадо животных жили на небольшой горе, а если гора была большой, то почему при наводнении туда не забрались другие люди? Сколько времени потребовалось бы птице, чтобы облететь всю планету в поисках земли, явно это время исчислялось бы не неделями и жизни птицы не хватило бы на такие путешествия, чем она питалась, пока летала, ведь он не пингвина пускал, рыбу голубь себе наловить не мог. Эти вопросы можно задавать бесконечно, но смысл всех их один – когда врёшь, всё равно всего не предусмотришь, что-нибудь да будет не так. А правда всегда понятна и естественна…
Не надо придумывать новые законы, есть те, что никто не сможет нарушить – законы природы, физики и математики. Невозможно не зависеть от физических сил, магнитных и электрических полей.
Две кружки с кофе. Две руки. Одна кружка для одной руки. Стол из дерева. Дерево – растение, оно живое… было. Его убили. Стол из трупов деревьев. Почему он не из человеческих костей? На него я ставлю обе кружки и сажусь на стул из дерева. Дерево – священное растение. Так считают не многие, но это правда. Дерево там, тут, здесь, вон там и даже вот-вот тут.
Его образ напротив меня. Его глаза усталы, открыты и его душу теперь не скрывает пелена загадочности его глаз. Осознание прошедшего приходит через несколько взмахов ресниц. Он не подвижен, лишь глаза его меняют цвета, окраски, смыслы, оболочки.




Бог, а Бог! Ну, скажи, когда ты скажешь что-нибудь!




В чём задача моей жизни? Не знает никто этого, потому что нет никакой задачи в моей жизни, не радуйся, нет её и в твоей. Работа!? Нет. Продолжение рода людей? Развитие, прогресс или регресс? Любовь или ненависть? Жизнь или смерть? Добро или зло? Каждый делает свой выбор, каждый обязан сделать свой выбор и я сделал свой – жизнь заставила. Не верю, что можно прожить жизнь без радости или без слёз. Не верю в жизнь без отдыха и жизнь – отдых. Опять я говорю о работе. Ведь человека из обезьяны труд не делал, человека из обезьяны не делал никто и ничто, и никогда этого не будет. Труд человека сделал из коровы отбивную. Заблуждение – это единственный метод видеть цели жизни. Я же знаю, что погибну на войне. На войне жизни и смерти. Я знаю - смерть победит. Но я буду воевать до последнего вздоха, а как может быть иначе?
Весь мир устроен по одному принципу – присутствию чего – либо или его отсутствию, причём промежуточных фаз быть не может, т.е. либо полное присутствие, либо полное отсутствие. Один – ноль, да – нет, есть – нет, здесь – там, добро – зло, смерть – жизнь, верх – низ, прогресс – регресс, вперёд – назад. Можно жить без синонимов, но без антонимов жить не сможет никто. Не существует цифры три и даже два, есть только один, но и нет нуля. Ноль - это отсутствие всего и самого нуля. Ноль магическая цифра, ноль – это смерть, зло. Нельзя ненавидеть злых людей, глупых людей. Если бы их не было, то не было бы и добрых и умных. Не было б профессоров и героев. Уничтожая зло, мы уничтожаем мир. Хочешь жить – эксплуатируй этот мир, не изменяя его. Если не будет дворника, то не будет и президента. Убрав одно зло, не остается ничего, вся материя и все вещества превратятся в единое целое, однородное, а значит, бездумное, безжизненное. Многие думают, что если все люди, творящие зло, умрут, то останется только добро и всё будет хорошо. Нет, если умрут злые люди, то часть добрых станут считать злыми. Если до смерти злых преступлением считалась кража, убийство, то после них станет курение в общественном месте, нечищеные зубы и чавканье за столом. А если убить и этих, то преступлением будет щуриться, бегать сто метров медленнее нормы, ложиться спать позже девяти. Рамки сужаются, но в них, внутри этих рамок остаются всё те же две фазы, только два возможных положения, два варианта жизни, два варианта ответа, две формы жизни – добро и зло.
Наша задача держать рамки на среднем уровне, а то может стать и так, что убийство не будет считаться преступлением. И нужно уважать тех, кто ни когда не скажет: «Все пошли и я пошёл». Люди созданы различными и не надо засовывать нас под шаблон. В детских садах заставляют спать в одно время, есть, если даже не хочешь; в школе всем одно и то же преподают, все живут под одними угрозами и похвалами. Но всё равно все остаются разными, это идёт наперекор потребностям души и организма. Сотни действий, годы жизни и отсутствие результата – в современном обществе сотни ловушек и заблуждений, возможно, я верю во многие из них, не подозревая этого. Что ж, я жив ещё, но вот только как я живу, что в моей душе, что я чувствую, что я думаю? Этого не узнать никому, мои мимолетные мысли, желания, идеи их не узнает никто, возможно, единицы из них и будут знать, но скорее, это будет исключение, чем правило…
Его образ не был страшен, я помню сейчас, как тогда, все его не сказанные слова, все смысловые оттенки его неслышимого голоса, его глаза, его лицо. Он многое мне объяснил, объяснил всё, что хотел, и я расскажу вам частичку его знаний, опыта - моей фантазии.



Когда мы были в небытие…



И вот сидим мы, я человек, а он галлюцинация. И в чём смысл этой сцены? Нет тут смысла никакого, как в нашей жизни. Может быть, есть в существовании смысл, может быть, Бог мне расскажет его? Тишина, лишь шорох шторки, развевающейся от воздуха, залетевшего в форточку.
Интересен русский язык, столько слов, столько правил, и нет в нём чётких рамок, границ, на него можно смотреть только как не единое целое, иначе его невозможно будет понять, качественно использовать самому и понимать других. Столько синонимов, сколько нет ни в одном другом языке на нашей планете! Я хвалю русский язык, потому что он мой родной, потому что я его знаю лучше всех остальных, потому что я могу им восхищаться бесконечно, по силе радости, как малыш с новой игрушкой, а по продолжительности – всю жизнь. И что в нём казалось такого, язык, как язык, но он мне родной, как мама, как папа, как брат, да, в конце – концов, как я сам себе. Но я прерываю мои восклики похвалы русскому языку и продолжаю пользоваться им, как обычно, для повествования вам происшествий, частично выдуманных, конечно.
И вот первые импульсы – мысли Бога в моём мозге. Я долго их ждал, я думал, что он мне скажет первым, поэтому не задавал вопросов, а просто ждал. Он очень умён и поэтому начал с самого раннего из всего, что знал.
- Я не знаю, откуда я появился, кто меня создал и когда я умру,  умру ли я вообще. Я знаю больше тебя, но не в тех направлениях…
- Неужели за миллиарды лет ты узнал столько же, сколько я за четырнадцать, точнее уже практически за пятнадцать – у меня день рождения четы…
- Я знаю, я многое знаю. Давай по существу. Я узнал не столько же, ты невнимателен, я сказал - не в тех направлениях. Хотелось бы узнать, откуда я, какова моя роль в этом мире и что я должен делать.
- А как ты создавал мир, сколько лет ты думал над этим?
- Я думаю и по сей день над устройством мира, и моё терпение, терпение, воспитанное сотнями неудач, бед, миллионами лет в одиночестве, может на время рухнуть, как небоскрёб из соломы, рухнет терпенье, и глупые шутки людей про конец света станут реальностью, но узнать о нём будет суждено только мне, я пережил уже не одну тысячу таких миров, я помню их всех, я знаю о них очень подробно, одни погибли в результате войны, другие…
- Расскажи по порядку, а не так – одни, другие. Давай - первые, вторые.
- Не хватит всей жизни одного человека, чтобы кратко рассказать о миллиардах таких жизней.
- Так сделай меня бессмертным! Ты же Бог!
- Мне ничего не стоит одарить тебя вечной жизнью, но когда-то ты захочешь умереть, как тот несчастный пёс мне будет тебя очень жаль, как и его.
- Поподробней про пса, пожалуйста.
- Его звали Стив, сначала, то есть, когда он родился от простых собак, овчарки матери и водолаза отца, родился он во дворе средней величины, дома из красного кирпича. Отец его никогда не видел своих детей. Да и мать отца видела один раз. У неё было четыре щенка – немного, но она была умна, умней большинства собак и прекрасно понимала, а больше даже чувствовала, что если хозяева найдут её щенков, то убьют их. И она их прятала, как могла, но двоих нашли, один умер с голоду, один остался и жил ещё много тысячелетий. Мать вскоре умерла, а его хозяева вместо неё взяли к себе, когда он случайно проходил мимо. Жил так он до двух лет, его хозяев было трое – отец, мать и дочь. Хозяин был то ли бизнесменом, то ли рэкетиром, мне неприятно было узнавать эти детали, хозяйка редко уходила из дома, а их дочка вечно где – то таскалась, в их семье из-за этого и не только из-за этого были постоянные скандалы, Стиву это не нравилось, но каковы его проблемы – есть, пить дают, и слава мне (меня удивила последняя фраза – «слава мне», это он переделал стандартную «слава Богу»). Потом случилось непредсказуемое для Стива. У хозяина появились какие – то проблемы то ли с законом, то ли с криминалом; он, бросив дом и всё его содержимое, убежал в неизвестном направлении. Хозяйка через некоторое время продала дом и уехала, тоже непонятно куда, вместе с дочкой. Новые хозяева выгнали его на улицу, Стив попытался вернуться обратно, а его в это же время попытались убить, чтоб не пришлось возвращаться. Так он очутился рядом со своим давним приятелем, с детства бездомным, возле помойки. Стив был большим ухоженным псом. Ухоженность прошла очень быстро, но осталась сила, честь, доброта, воспиталось мужество, он многих покусал, а нескольких даже задрал до смерти, прежде чем стал уважаемым в округе псом.
- А ты, наверное, привык к Джеку, полюбил его?
- Я люблю всех живых существ какой-то материнско-отцовской любовью, даже тех, кто устраивает войны, тех людей, кто убивает ради удовольствия, я их создал, я их люблю. Я с ними ничего не делаю, потому что, уничтожив зло, остальные перестанут ценить добро, его будет слишком много, оно не будет той заветной целью, к которой стремление сейчас очень высоко цениться. Я люблю не только существ, я люблю всё, что создал я: это и планеты, и все вещества, и растения и всё – всё…
Бог мне передавал информацию. Он незаметно ушёл от ответа про собаку, а рассказал про весь мир, про отцовскую любовь, а я спрашивал лично про пса.
Дальнейший рассказ про Стива, позже Джека, уже рассказан тебе, читатель, поэтому здесь я его пропускаю. Интересно знать только о смерти пса со стороны Бога, смерть после бессмертия и непонятные нестыковки, то он не мог лишиться бессмертия, то, прыгнув, разбился и умер. А где был Бог? О чём он думал, что почувствовал после смерти собаки?



Бог грустит – планета спит…



Наступила ночь, на улице стемнело, фонари светились частично, как следствие недостатка финансирования и избытка разворовывания денег, идущих на эти цели. Всё та же комната, всё те же люди. Знакомые речи, состоящие из абзацев, предложений, слов, букв, чёрточек, точек, молекул и атомов, но лишь при письме, а мысли – это электрические импульсы, идущие в нашем теле от нейрона к нейрону…
- А почему он не умер, когда хотел, и умер потом? Что ещё ты скажешь о конце его жизни?
- Сразу я не дал ему умереть, думал, пройдёт, ведь у меня прошло, но мне стало жаль его, я смотрел на его мучения, он хотел умереть. И в нём я увидел те же страдания, что есть во мне, он мне показался родным, близким, я смотрел на его действия и видел себя, он был похож, он испытывал мои мучения, те сотни депрессий, что овладевали мной. Я ему не давал предаться смерти. Давал время подумать, убедиться, что он сделал неправильный выбор, но он убедился, что прав, как и я. И я дал ему возможность воплотить мечты в жизнь, ведь у меня не было этого в жизни и не будет. И стоя там, на вышке, он бы так и не решился, если бы не мой кошачий визг. Я помог ему умереть. Я помог ему в осуществлении мечты. Что может быть лучше, благородней, если даже его мечтой было умереть?! Мне его жаль. Я тоскую по нему. Я следил за его жизнью более сотни тысяч лет. Я привязался к нему, я не мог без него, но он сделал свой выбор, этого его право, его дар, данный мной ему, и я обязан был дать ему воспользоваться им. Иначе, зачем я ему дал его? У него получился счастливый конец в жизни. А хорошо всё, что хорошо заканчивается…
- Воскреси его, если ты его… не знаю, на сколько уместно это слово… но…
- Я не волшебник! Я должен терпеть боль, горе, хотя бы для разнообразия в моём существовании…
- ЧТО? Ты не можешь воскресить? Ведь ты его…
- Да, я его любил не так, как люблю всех остальных, но я не волшебник, я могу воскресить, но это не прибавит счастья ни ему, ни мне. Он опять захочет умереть, а я и умереть не могу. Он счастливей меня, он мог умереть и умер! Люди счастливчики – они могут умереть, у них есть возможность умереть, ты счастлив, но не понимаешь этого! Пойми! ПОЙМИ МЕНЯ! Ты счастлив, ты счастлив! Ты можешь умереть…
И его образ искривился, принял жалобный вид, его образ предался глубокой грусти, сильному состраданию. Угнетённый его образ вызывал сочувствие, хотя это было самое могущественно существо, даже не на планете, не во вселенной, а везде, т.е. абсолютно могущественное существо.



Не грусти, Бог, я тебя убью!



- Не грусти, твой образ жалко выглядит в таком виде! Бог, это просто дико для меня – ты, тот, кто правит всем, может изменить всё, что знаю я, но грустит, кажется вот-вот захнычет, потому что не может умереть!
- Ты не был бессмертным и никогда не будешь им, тебя не… не понять тебе… не понять моей грусти, ты человек и ты счастлив, не понимая этого…
- Люди живут в больших домах их любят сотни и у них есть любимые, они занимаются любимым делом, а у меня в жизни остатки, осколки, огрызки, оборвыши этого… и я… и ты… ты говоришь о моём счастье? Десятки людей меня ненавидят… и есть ли те, кто любят меня??? Почему, где здесь счастье? Нет его здесь, а ты просто устал от этой жизни, ты расстроен, ты потерял друга, любимого своего друга и грустишь ты над тем, что потерял его, а не над тем, что не можешь умереть. И это просто ложь, что ты меня считаешь счастливым, возможно, ты не хочешь врать, но у тебя это получается. Ты просто пытаешься внушить мне, заставить меня быть счастливым.
- Нет…
- ДА! Я живу в надежде я верю в то, что моё горе не будет таким сильным, а кто – то живёт в жизни, в надежде, что его счастье будет более сильным. И кто же из нас счастлив? Кто не знает горя сильней, кроме разбитой любимой вазы, а кто-то, как я, живёт во все общем унижении и кто, кто из нас счастливей, кто любимей, кто желанней, чьи мечты сбываются чаще. Кто – то имеет всё, может всё и плачет над тем, что не может умереть, а кто-то подумывает умереть, потому что в своей жизни он не может ничего и не имеет практически ничего, у кого – то куча проблем и бед, как у меня, а кто – то создаёт их себе сам, как ты.
Разговор заканчивается там, где начинается ругань, руганью не добиться ничего, кроме подчинения и устрашения. Наш разговор не перешёл в ругань, но его образ исчез, так и не сказав главного о смысле жизни, о том, как добиться счастья.



Уход без прощания, возвращение без приветствия



- Я открою секрет, хотя это не секрет. Когда ты не счастлив, подумай о тех, кто сейчас лежит в больницах, находится в тюрьмах, приютах, роется в помойках, а ты сыт, на свободе, здоров. Вот твоё счастье! А насчёт тех, у кого самое сильное горе в жизни – сломанная вазочка, тут всё понятно, по крайней мере, мне – всё познаётся в сравнении, кто - то переживает потерю любимого человека так же тяжело, как кто - то поломку любимой вазы. Настраивай себя на счастье, внушай себе, что ты счастлив. Кому, как ни тебе знать о силе самовнушения. Внуши себе, что ты болен, и поднимется твоя температура, и заболит голова, появится насморк. Ты же знаешь это, это грязной воды, правда, а она есть везде, даже в грязи, в мучениях и в радостях. Согласен?
- Конечно, это проверено мои личным малым, но всё – таки жизненным опытом.
- Так вот, внушай себе, что ты счастлив, не думай о тех, кто живёт лучше тебя, чтобы не было обидно, думай о тех, кто живёт хуже, намного хуже. И тогда ты поймешь, что счастлив, что твоё счастье полное, сильное. Ты счастлив. Не веришь мне, проверь, внуши себе. И знай главное – верь в силу самовнушения, иначе ничего у тебя не получится внушить себе. Иди на свет неизведанности с высоко поднятой головой, свет – это хорошо, не думай о том, что этот день может быть последним, думай о том, как ты счастлив…
Он прав, как всегда, прав - внуши себе чувство, и ты его будешь ощущать. Только надо верить в методы и средства, к которым ты прибегаешь, а то можно и не начинать. Нужно верить в себя, верь в свою невинность, безгрешность, ум, красоту, мужество, доброту. Даже если у тебя нет ничего из этого. Вера и внушение помогут тебе жить, жить счастливо, долго и самое главное - в старости ты не задумаешься над тем, сколько счастья было в твоей жизни. И не спросишь: «Зачем жил, небо коптил?». Ты будешь счастлив!



Сердце живёт кровью, а человек любовью
(Вечная память и слава. Предэпилог.)



Интересно получается в итоге. Бог угнетён своей любовью к псу, выбравшему смерть как единственно верный исход жизни. Стив же не думает ни о чём, так как нет после смерти жизни, умирает мозг, умирает всё, что было с нами когда – то.
Моделирующая установка – механизм, который может запомнить, создать и выполнить что - либо. Человек является моделирующей установкой, потому что он может запомнить, придумать, выполнить. Также создать механизм, который будет выполнять заданные им действия, однако действия человека не повторяются никогда, если хорошо рассмотреть каждое действие человека в отдельности, то можно увидеть, что похожие действия всё – равно различаются.
Так как моделирующая установка - это установка, т.е. механизм, то она состоит из компонентов: задающего компонента, памяти (запоминающего устройства), системы выполнения (системы воспроизведения).
Мозг - главный компонент моделирующей установки. Его задача состоит в том, чтобы отдавать приказы другим компонентам установки, основываясь на выполненных мыслительных операциях. Рассмотрим к примеру человека: у человека мозг может выполнять такую же функцию, как процессор у компьютера – отдавать приказы и думать – выполнять расчёты. Мозг отдаёт импульсы через нервы к мышцам, а в компьютере процессор посылает электромагнитные импульсы через провода ко всем комплектующим.
Уничтожая мозг, весь механизм (организм) будет бездействовать, а потом начнёт ржаветь (разлагаться), и в итоге преобразуется в воду, землю и воздух.
И стоят посреди широких, шумных улиц высокие памятники людям – легендам, машинам - преданиям, и знает ли кто, были они на Земле или их сотворил чей – то мозг, не знаем, какими они были. Но нет памятника Богу, так как он сомнительно жив и есть ли он вообще. Стоят памятники убийцам, которые убивали, прикрывшись Богом, которые убивали, прикрывшись добром. И нет памятников тем, кто убивал ради зла, ради крови, ради жадности и утоления собственной ярости, кто честно говорил, что убил ради денег, ради корыстных идей, в приступе ярости и жадности. По сути, и первые, что прячутся за красивые слова, и вторые, что не прячутся, а говорят правду, - убийцы и действуют они, руководствуясь одними и теме же мыслями, но вот слова и мысли, а уж тем более слова и дела у одних совпадают, а у других составляют трио вечной лжи в цепочке из трёх звеньев – мысли, слова, дела.
Есть памятники, воздвигнутые кровью и человеческими жизнями, есть те возле которых пролилась чья - то кровь, капли крови, лужи крови, реки крови, озёра крови, моря и океаны человеческой крови. Правы и мудры были древние римляне, что строили памятники войне и тем, кто начал её, был в ней, хотел её и мечтал о ней, победил в кровопролитии или проиграл, из дерева. И менее полусотни лет хватало, чтобы памятник, как и сама война, ушёл в безызвестность. Но память есть память, какой бы она ни была, о чём бы она ни была, о войне, о любви, о горе, о счастье. И пусть памятники стоят вечно, будоража в чьих - то мозгах странные мысли о давно ушедших временах и умерших людях.
Не летают души умерших над своими памятниками, потому что души их погибли, погибли давно, погибли в тот момент, когда перестал работать их мозг. НЕТ! Не смотрят они на нас с небес, не залетают они в дома, не заглядывают они в окна, не думают они спускаться на землю. И нет на кладбищах ничего, кроме бездушных останков человеческих тел, да земельных бугров над ними, да крестов иль полумесяцев, или огромных надгробных плит с портретами богатых, бывших людей. И слова тех, кто когда-нибудь, будет предан земле в надежде встретиться с умершим ранее, выгравированы на надгробных камнях. Возможно, вода, вышедшая из их тел, под землёй дойдёт до реки, и вольётся река в море, и море в океан, и встретятся их воды в одном океане. А может быть, воздух выйдет из них сквозь землю в атмосферу, и после долгих скитаний по планете их воздухи вдохнут одни и те же лёгкие, и встретятся они в лёгких те двое, так жаждущие этого. А наверное, двое влюблённых, но живших в разлуке, испустят после смерти свои воды, и они испарятся и выпадут с дождём в бочку, а из бочки наберёт дождевой воды в деревеньке бабушка в баночку, закроет её, поставит в погреб и забудет о ней, так как плоха уже память её, и вот она - долгожданная встреча двух влюблённых, долгая, счастливая встреча, после жизни, во время смерти. Смерть – это не мгновение, смерть – это не ведьма в капюшоне с косой, это и не дух, забирающий всех с собой, смерть – это вечность, вечность после жизни, после мимолётной, человеческой жизни. И неверно утверждение, что рано думать о смерти, потому что каждый твой день жизни может быть последним и тогда ты умрешь, не подумав о смерти, и ты будешь счастлив, горевать будут лишь те, кто остался жив, те, кто любил тебя, те, кто знал тебя как хорошего человека, те, кто уважал тебя и не хотел твоей смерти.
И с каждым днём всё растут и растут кладбища…
И незаметно, как пустеют города, деревни, сёла…
И тысячи людей ещё живых бывают на кладбищах, стоят возле могил…
Их лица печальны, кто - то плачет, а кто – то рыдает, кто – то задумчиво молчит, одиноко стоя возле удалённой могилки…
И сотни прохожих идут мимо памятников…
Их лица веселы, слышны смешки всех голосов, и детских, и взрослых…
И сидят на скамейках прохожие и говорят о любви, о счастье…
И перед всеми длинный туннель, уходящий вдаль, сливающийся в точку, и там какой-то не понятный, неизведанный свет и мы все идём в его сторону, т.е. вперёд…







Часть III – Эпилог

эпиграф:
Когда мне говорят, что я дурак, они, конечно, обзываются, но я отвечаю: «Ну не всем же быть такими умными, как ты, кто - то должен быть и таким дураком, как я!»



Цветные кошки посреди ночи
(Козыри рубашками вниз. Послесловие.)



Не думайте, что Бог ко мне действительно приходил в квартиру и разговаривали мы с ним об острых темах. Нет, только фантазия придумывала букву за буквой, слово за словом.  И вот я пишу последние строчки своего произведения (повесть не повесть и, наверное, не рассказ, что-то среднее). И хочу уточнить, что есть люди, которые любят меня, – мои родители, мой брат, может быть, ещё кто – то…
И все герои, и весь сюжет, если где – то не выдуман (построен на произошедших со мной событиях), то изменён до неузнаваемости. Прочитав эту книгу, вы увидите меня совсем не таким, какой я в повседневной жизни, но это мои мысли, мои повседневные мысли…
Не примеряйте события ко мне – они на парочку размеров больше меня, не верьте всему, что слышите, верьте выборочно, рассуждайте, как я, на этих страницах. Но только не думайте, что я действительно не счастлив, так как я счастлив в большинстве своего времени, потому что понимаю, отсутствие несчастия…




Огромное спасибо Райхердт Алефтине Алексеевне за проверку, подсказки и рецензирование этого текста.





23 января 2003 – 29 августа 2003 г.
(218 дней)