Взгляни на нас, Луна, и изумленно ужаснись

В сон клонит пьяный сумрак плавающий томно,
Лениво обволакивающий блеклость стен,
Лаская силуэты мебели неровно
От робости, сочась в пушистый гобелен,
У изголовия кровати, что шириной раскинулась нескромно.

Во складках скомканных белесых простыней,
Утопшая главою в мягкости подушки,
Набитой плотно пухом умерших гусей,
Нагая девушка, сокрывшая невольно ушки,
В потухших угольках спиралью вьющихся кудрей,

Рассыпанных небрежно у подножия холмов,
Тех одеял, впивающих волокнами старинный аромат,
Освободившийся из горлышек флакончиков духов,
Закупоренных слабо, сложенных на столике, где спят
Рубиновые капельки вина, с прошедших в страсти вечеров,

И в новом ожидании меня она покорна сну,
В нем непрерывно пьющая восторги волшебства,
Как же божественно прелестно ее тело в том плену,
Я вожделею навсегда себе оставить это чувство торжества,
Что сердце осчастливило. Я в том благоговении тону.

Мои ладони облекли в объятье твое горлышко нежное,
Проснись, открой глаза, уста, сейчас не в силах прокричать,
Царапай мою спину, плечи. Моя любовь к тебе безбрежная.
Я с каждым твоим выдохом тебя люблю сильней. Дышать,
Не надо больше. О, твоя кожа восковая, белоснежная.

Взгляни на нас, Луна, в окошечко и изумленно ужаснись,
Пролей на мои пальцы холод грусти твоих белых рек,
На пальцы, что слегка касаясь тела, чутко вдоль нее вились,
От щечки, по груди, и к животу, а из открытых век,
Стонали молчаливо мутные зрачки, в них лед и страх слились.

Тебя, лелея, мои пальцы, сороконожкой щекотали,
Потом cвернувшись сладко на животике в испуганный клубок.
На окнах занавески спазмами от холода дрожали,
Ты распустилась лишь теперь, словно прекраснейший цветок,
Только сейчас, когда ты холодна, мы с тобою вместе стали.

Я возьму твою руку в свою ладонь, крепко сожму и удовлетворенно усну, прильнув к ней щекой.