Сергей есенин - русский гамлет

С тем же энтузиазмом, каким любители детективных и приключенческих фильмов наблюдают за сердцераздирающими кулачными боями и захватывающими дух погонями, неискушённые читатели разноцветных «жёлтых листков» бросаются на громкие названия статей: «Череп Гитлера провёл 50 лет в сейфе Сталина», «Чайковский жил с Модестом, но не Мусоргским», «За Дюму-сына писал Дюма-отец, а за папу – его рабы» и т.п.
Так что на этом фоне заявление, что Сергей Есенин – никто иной, как русский Гамлет, не будет выглядеть слишком вызывающим.
Гамлет так Гамлет. Русский? Ну не французский же, в самом деле!
Человека, знакомого с творчеством поэта хотя бы по школьной хрестоматии, не говоря уже о биографии или библиографии, подобный слоган насторожит. Действительно, что может быть общего между златокудрым певцом российских лесов, полей и рек и мрачным, метущимся между башенками и покоями Эльсинора, датским принцем из страшной сказки Шекспира?
Для самых суровых скептиков пока брошу сквозь зубы: оба вызывающих наш интерес персонажа ( и исторический, и литературный ) закончили свой жизненный путь трагически и в одном возрасте. Им было по тридцать. Но каждый, до поры до времени, шёл к этому финалу своим путём.
Если о Гамлете Датском мы знаем совсем немного (обычный среднековый принц, учившийся чему-нибудь и как-нибудь, владевший всеми видами оружия, языками и, внимание(!), не без поэтических способностей), то биография С.Есенина хорошо известна. Достаточно заглянуть в любой литературный справочник или энциклопедию. Но не искать какие-то пересечения в биографиях двух героев моё желание, а сравнить и найти удивительно схожие черты и особенности, наложить один  характер на другой, совершить слияние двух драматургических образов в единое целое.
И начать я хочу с любви. Вот уж где в полной мере проявляются человеческий темперамент, эмоции, самовыражение, выпирают наружу как позитивные, так и негативные качества.
Хоть короток текст английской трагедии, но и в ней не обошлось без романтических связей. Полоний любит Гертруду, Приам – Гекубу, Лаэрт – свою сестру Офелию (и даже, кажется, лишает её девственности), Гамлет питает нежные чувства сразу к двоим, единственной среди действующих лиц пьесы девушке в соку – Офелии, и закадычному другу и доверенному лицу Горацио. К кому любовь более крепка, несложно догадаться по тому, как во время представления «Мышеловки» третирует Офелию Гамлет, а получив известие о её смерти, не выказывает тени смятения…
Не таков ли Есенин?  О, он не менее, а может и более любвеобилен (кто знает, правда,  слишком многое в прошлом Гамлета для нас сокрыто), вот череда имён жён и друзей-любовников:А.Изряднова, З.Райх, А.Дункан, Г.Бениславская, С.Толстая, Н.Клюев, Р.Ивнев, А.Мариенгоф, В.Эрлих… О каждой дружбе-романе можно написать свою драму. И почти в каждой из них Есенин прежде всего любит себя, а партнёра стремится использовать в своих целях. Так было с Райх, так было с Мариенгофом, Дункан, Толстой… В есенинской вселенной на первом плане, в центре, ярким пятном парит есенинский гений, а всё остальное обречено быть спутником, фоном, то есть вторичным (кстати, гений ли? под конец жизни Есенин уже и сам начинает сомневаться в этом, да и раньше случались периоды жесточайшей депрессии, сопровождающиеся страшными запоями, мрачный, чёрный гений…)
Как и Офелия, любимые женщины Есенина умирают не от старости. Бениславская застрелилась на его ваганьковской могиле в 26-м, ещё через год шарф Айседоры Дункан попадает в спицу автомобильного колеса и передавливает ей горло, Райх при невыясненных обстоятельствах убивают в 30-х… Всё это наталкивает на мысль, что Есенин, как и многие творческие личности, был энергетическим вампиром и, высасывая пайку килоджоулей из очередной жертвы, выплёскивал их на бумагу какой-нибудь «Москвой кабацкой» или «Отговорившей рощей», да перекидывался затем к следующей. Обезэнергетизированная жертва превращалась в своего рода зомби и, в силу своей слабости, погибала.
Не таков ли Гамлет? «Быть или не быть» – речь о том, каким путём двигаться к власти, существуют ли непреодолимые преграды на пути к ней? Датчанин живёт в тёмное время, а и для него понятие «пролить кровь» не пустой звук, зачатки современной цивилизации уже начинают проклёвываться. Всё-таки он выбирает «быть» и идёт до конца, оставляя за собой гору трупов. Есенин живёт в другое время, но гора убиенных из его окружения ничуть не меньше, прибавьте к уже упоминавшемуся списку Клюева, Мейерхольда, Эрлиха... Цель Гамлета – престол, Есенина – слава. И то и другое вполне сопоставимы. Гамлет гибнет в шаге от своей цели, поэт её достигает, но гибнет также. То ли цель не оправдывает средства, то ли цель не та.
Высокие цели… Можно за них отправлять на плаху друзей, предавать любимых, отказываться от родных и топтать чужие души.  А своя душа здоровой при этом останется? Мнимо ли, действительно сумасшествие Гамлета, но наверняка не просто даётся ему выбранный путь. Срывается и Есенин, успевший даже пройти во Франции курс в психиатрической лечебнице, а последний свой год вовсе превратившись в получеловека. Какие ещё нужны аналогии? Всего за 10 лет до смерти только что  прибывший в Питер талантливый юноша, произведший впечатление на самого Блока, не брезгует, приодевшись в поддевку, картуз и сапоги гармошкой, вместе с Колькой Клюевым скоморошничать перед денежными мешками да русофильствующей аристократией во всяких великосветских салонах. Путь к славе! Он унизителен, но как иначе, если там на вершине ждёт что-то сладкое и совершенное… а потом можно и пообижаться на стерву Гиппиус и чопорного Мережковского, с холодком прогулявшихся по его стишкам, не осознавая, что статьи признанных мастеров –  констатация факта рождения Поэта. Не будут заниматься эти кислые особы последней швалью. Не понял, обиделся, не простил.
Гамлетовские черты. Нет?
Оба наших «рыцаря печального образа» провели перед решающими событиями годы за границей, в путешествиях, набрались вольного воздуха, а, возвернувшись на круги своя, задыхаются, тесно им в здешних королевствах. Свобода и несвобода, снова «быть или не быть». Для Гамлета его борьба является, возможно, протестом, но в крайней, кровавой форме. Что мог противопоставить своей несвободе Есенин? Только уничтожение себя. Чем он с бешеной целеустремлённостью и занимается. Их действия прикрываются громкими словами, чистыми благородными монологами, и не всё ли равно, что там поётся? «Прости тебя господь. Я тоже вслед. Все кончено, Гораций …» или «Дай, Джим, на счастье лапу мне…»? Также как всё равно, каким именно образом они погибают. Отравленная рапира Лаэрта и труба парового отопления в номере «Англетера», о которую в агонии бьётся «певец России» – закономерная точка в человеческой трагедии, которую я называю «Сергей Есенин – русский Гамлет».