Суждено ли нам выйти из круга?

В 1990 году Вологда бурлила, как и вся страна. Возникали и рушились политические партии, по почтовым ящикам раскидывали листовки, происходили перезахоронения жертв политических репрессий. Люди митинговали в скверах и на площадях.

На Кремлевской площади предложили выступить вологодским писателям и поэтам. Миша тогда еще не был членом Союза писателей, но он хорошо читал и его охотно приглашали для публичных выступлений. До сих пор эти выступления обычно были для него малоинтересными: "обязаловка" в школе, случайная публика в библиотеке... (Как весьма цинично оценивали такую деятельность сами члены Союза - "отптичковались"). А Михаил жаждал общения с массами, хотел видеть полный зал военных, молодежи... Наибольшее удовлетворение принесло выступление в вологодской тюрьме - по приглашению от политотдела. Сразу установился контакт с аудиторией, довольным осталось и начальство - Михаил знал, что читать и говорить в данной ситуации.

И вот ему впервые предстоит читать перед сотнями слушателей на площади. Мы решили выбрать коротенькое - выступающих предвидится много, Михаила явно выпустят среди последних, когда публика уже устанет.  Нашли три-четыре "забойных" стихотворения. Наконец, Миша остановился на единственном в десять рифмованных строк.

Площадь есть площадь. Кто-то, придвинувшись, слушает, в задних рядах движение, переговариваются, жуют. Среди публики, как положено, заместитель первого секретаря обкома КПСС по идеологии.

Публика настроена благожелательно, выступающие оправдывают ожидания, им хлопают. Они читают о любви к Родине, к природе в традициях Николая Рубцова. И вот настает очередь Михаила. Он берет в руки микрофон и читает медленно, чеканно:

                МОЛИТВА.
        Спасибо, Господи, ты спас
Меня от раболепья масс,
От гостеррора - зверств людских,
От государственной тоски,
Пророчащих неторыпей,
Отцеубийц,
От лагерей,
От бомб, от пуль,
От века спазм -
От голосующих за казнь,
От вьюг, что в сердце мне мели -
Гослжи,
Госпьянки,
Госпетли.

По многолетнему партийному опыту, по неуловимому "дуновению" среди слушателей идеолог с первых строк чувствует, что происходит что-то не то. Он протискивается вперед и пытается оторвать у Михаила микрофон:
- А вот этого не надо!
Но рядом оказывается мужественная радиожурналистка Татьяна Файнберг. (Через короткое время они с мужем уедут насовсем в США). Она придвигает Сопину свой микрофон, что  позволяет поэту дочитать до конца, а Файнберг записывает выступление на пленку и стихи звучат по радио.

Время демократического подъема, искренних надежд.  Но у Михаила уже нет той эйфории, с какой он вышел из тюрьмы искать свободу. На выборах мы голосуем за правое крыло, а стихи - уже без иллюзий:
"Суждено ли нам выйти из круга
Нищих благ, планетарных потерь?
Суждено ли понять нам друг друга
Не когда-то потом,
А теперь?!
Суждена ль нам
Гармония в целом,
Если тело и дух не равны?
Если ваша душа не мертвела
На гигантских
Этапах страны?
Если ваша свобода - в субботу?
Через пеплы,
Кровищу и грязь,
Я ходил умирать за свободу,
Обретенной
Неволей гордясь».

В те месяцы на демократической волне родилась новая газета "Русский Север" (в противовес традиционной партийной, где в известные августовские дни 1991 года было опубликовано обращение ГКЧП, а уже в следующем  номере при том же штате и авторском составе были изменены и учредительство, и девиз издания).


В 1997 году в "Русский Север" приходит на работу отличный журналист и фотомастер Алексей Колосов, бывший собкорр "Комсомольской правды, успевший потрудиться в Москве, Киеве и других регионах, друг десантников и пограничников... Теперь у него в Вологде семья. Раз в неделю он выпускает приложение к "Русскому Северу" под названием "Среда" и для улучшения читабельности приглашает Мишу. Обычно это выглядело так: полоса читательских писем, выражающая спектр общественных отношений В центре фотография или коллаж (Алексея Колосова, Макса Панцырева) и стихотворение.

Публикации в "Русском Севере" продолжались регулярно в течение двух лет, пока Алексей работал в "Русском Севере", и играли огромную роль для пропаганды творчества Михаила на уровне области. Иногда ко мне подходили малознакомые люди и говорили о признательности к поэту. На вопрос: "Откуда Вы его знаете?" - ссылались на "Русский Север".


Из подписей к фотографиям и коллажам, опубликованных в газете «Русский Север» в 1998 –1999 годах.
ПОРТРЕТ ВЕТЕРАНА ВОЙНЫ С ОРДЕНОМ НА НИЩЕНСКОЙ ОДЕЖДЕ.
Умудриться бы в этой стране
Как-нибудь
Без ночных визитеров
Свой крест дотянуть.
Для кого и зачем
Я все это пишу?
Свое сердце
От яростной боли гашу:
Целовали меня
Сапогами взасос.
И войну,
И тюремный режим перенес.
Значит, здесь я не лишний.
Знать, для судного дня
В летописцы Всевышний
Готовил меня.

КОЛЛАЖ: СТАРУХА-КАЛЕКА С КЛЮКОЙ ИДЕТ МИМО ХРАМА.
Не поймешь – какого рода
Наша жизнь без злых вестей?
Пусто власти без народа.
Шиш народу от властей.
Дума дремлет на экране.
За окном – метель живьем.
С каждым годом –
В брань из брани.
Ничего, переживем...
Съезд партийный.
Гость Китая.
С троеперстием, с пестом
Кособочит Русь святая
Меж Коммуной и Христом.

МОНАХ В МОЛИТВЕ (фотография).
К исходу день.
Хлеб черный есть на ужин.
Я никому
И мне никто не нужен:
Ни друг, ни враг,
Ни раб, ни господин.
Я в этот мир,
Прекрасный и позорный,
Распяленный свободой поднадзорной,
Один пришел
И отойду один.

КОЛЛАЖ: ТОРГУЮЩАЯ ТОЛПА НА ПЕРРОНЕ, ИЗ ОКОН ПОЕЗДА СВЕШИВАЮТСЯ ЗАГРАНИЧНЫЕ ВЕЩИ... НА ПЕРЕДНЕМ ПЛАНЕ – ВИКТОР ЧЕРНОМЫРДИН С ЗАЖЖЕННОЙ СВЕЧОЙ.
         Рухнули своды идей.
Красные, звездные своды.
Призраки вольных людей
Стонут под игом свободы.

ФОТОГРАФИЯ: ЖЕНЩИНА НА КОЛЕНЯХ ПЕРЕД СТРОЕМ ОМОНА. К НЕЙ ВЫШЕЛ ЧЕЛОВЕК В ФУТБОЛКЕ – ЧТО-ТО ЗЛОБНО ГОВОРИТ.
Где-то мыслят.
Наши только верят.
Прикрывая верой
Зад и перед,
И уже который век подряд
С пьяною слезой,
Под «аллилуйя»,
Проклинают жизнь свою былую
И о новой,
Светлой говорят...
Продолжайте обольщать надеждой.
В самоупоенье лгите вновь,
Чтоб опять под серою одеждой
Черною
Взбурлила злобой кровь.
Было!
На округу шла округа,
Брат – на брата:
Резали друг друга.
Левое и правое крыло
Красною метелью замело.

КОЛЛАЖ: НИЩАЯ СТАРУХА НА ФОНЕ ПРАВИТЕЛЬСТВЕННОГО ДОМА В ВОЛОГДЕ.
Дерзаем,
Строим,
Гробим разом.
Влачим проклятий котому.
В правах
Не восстановлен разум.
Наш путь – свидетельство тому.
Глядит Всевышний,
Брови хмуря.
Он знает –
Счастье не для нас.
Но пролетарской
Дикой дури –
Астрономический запас!
Живем-живем,
А жизни нету.
В злом милосердии своем
Идиотизма эстафету
В грядущий век передаем.

ФОТОМОНТАЖ: ЛЕНИН ПОЧЕСЫВАЕТ ЗАТЫЛОК У СЛОМАННОГО АВТОМОБИЛЯ.
Товарищи и господа,
Мольба моя летит безусто:
Нас смыла
Смутная вражда,
Остановитесь от безумства!
К концу столетья –
В никуда
Опять пришли,
Сложив знамена.
Остекленевшая беда
Нас окликает поименно.
Куда мы завели страну?
Не миф ли –
Мечущийся гений?

Замерз рассудок наш
В плену
У бело-красных привидений.

КОЛЛАЖ: МОГИЛА С КРЕСТОМ, А ПОЗАДИ ВСТАЕТ ГИГАНТСКОЙ ТЕНЬЮ КРИЧАЩАЯ ЖЕНЩИНА С ПОРТРЕТОМ ЕЛЬЦИНА.
Тропа дана. Сума дана.
Любви отведен час.
И приговоров письмена
Начертаны для нас.
Играет власть –
Все карты в масть.
Власть сирых – плеть судьбы:
Назад – столбы.
Вперед – столбы.
И по бокам – столбы.
Защиты нет. Пощады нет.
И свет в окне крестов.
И от тенет, и от клевет
Бессилен Храм Христов.
Так назревает для страны
Проблемы острый нож:
Не Богом мы разделены
На нищих и вельмож.
Одним – в цари,
Другим – в псари,
И предрешен вопрос?
Нет.
Умирает псарь,
Как царь,
И царь гниет,
Как пес.



ФОТОГРАФИЯ: ПОТАСОВКА НА УЛИЦЕ, ЛОЗУНГИ, ЧЕЛОВЕК В КАСКЕ...
Команды, колонны, этапы –
Безродных кочевников шать...
И стали российские бабы
Жить на смех
И наспех рожать.
Страну разрушают обиды –
Бессрочный и наглый цинизм:
Убиты,
Убиты,
Убиты,
Отпеты,
Пропиты,
Забыты!
Преступен такой «гуманизм».
Мы сыты идейною манной.
Все дорого в жизни в свой час:
Старайся, страна,
Быть гуманной
С живыми.
Сегодня.
Сейчас.

ФОТОМОТАЖ: ЖЕНЩИНЫ КОРМЯТ ГРУДЬЮ ДЕТЕЙ ПОД КАРТИНОЙ НА РЕЛИГИОЗНУЮ ТЕМУ.
Так мало в нас тепла.
Так много стыни.
Замерзло европейское окно.
Ни свет социализма,
Ни святыни
Сожженные
Не греют нас давно.
На фоне снега
Видятся  мне лица
Полуконвоя,
Полукаторжан.
И снится, снится,
Будто мы – столица
Иноплеменных северных южан...
Замри, душа!
На ветках – снегири!
Надсаживает сердце
Краткость лета:
Нам не хватает
Теплоты и света.
Нам не хватает
Солнца изнутри.