Ведьмины сказки

I.

Хрусталик вытащу из сна,
пусть станет мальчиком незрячим.
И будет резать в Час Быка
давно продавшийся подьячий
ремесленника-петуха
за то, что ведьму гонит с рану,
по всей деревне разнося
бог весть что. Так-то горлопану!..

II.

Там – Локис, тянет рева нить,
пугая сов на лисьих тропах.
Он хочет. Но не есть, не пить --
любить его урчит утроба.
На полумесяце полян
он рвет когтями кедра кожу.
Не насыщаясь видом ран,
он пьян от страсти... Где же ложе?

III.

Тоска... И лайка на снегу,
настопорИв на ветер уши,
достала кость... А в трубах – гул,
и дым стоит, как джинна туша.
Грядет мороз под пятьдесят.
С пургой. Ее упряжка близко.
Затмит, и -- над тайгой плясать
в огне-дыханье Василиска...

IV.

Спряталась песня, в окрУге тихо.
Мокрым пробором бежит тропинка,
вместе с луною выходит Лихо –
житель таежный с горбатой спинкой.
Травы кропИт – скоро ночь Купала.
Над зверобоем – как огородник.
Под подорожник пижму толкает.
Тысячелистником крестит, сводник...

V.

Пьянью мох обложил трущобу.
Под горелыми пнями – лето
подвернуло, бедняга, ногу,
здесь отдышится до рассвета...
А пока (не югА, ведь, люди!)
ледяною улыбкой -- осень.
Ночь – и так до бела остудит,
что трава – на колени. Просит...

VI.

Земляничный остров охраняя,
запустив в подлистье ядный чуб,
черная, коварная, литая --
спит на солнце гладкий душегуб.
Согревая холод алой краской,
лень свернув в скользящие клубки,
дремлет с обаятельною маской
гибельница гибкая тайги...

VII.

Мертвой пЕтелькой свое царство
подпоясывает зима.
Бурый знает одно лекарство --
сон в объятиях зипуна.
Но (не дай Бог!) недолюбившим
под малиновый перезвон
умудрится... Мороз – и вышел,
не медведем, а шатуном...

VIII.

По карусели – кувырком,
в полет: туда-обратно!
Своим достоинством – хвостом --
выруливая ладно.
Расчешет елку под «начес»
(жонглерка и тарелки!).
И -- тишина... И «стойкой» – пес,
натасканный на белку...

IX.

Вот-вот остывшая земля
отдастся покрывалу.
Поляны девственно горят
брусникой-зазывалой.
Простужен предуборный лес –
сморкается груздЯми.
И расшалился в осень Бес --
орешки жрет горстями!

X.

Пьяный бор сосновый размирАжил,
солнцу преграждая в недра путь,
то взлетая ввысь, а то в овражек
так нырнет, что просто ломит грудь.
То ложбинкой вытянется нежной,
то поляной взгляд приворожИт,
то предстанет мастерской небрежной...
Дышишь, как пируешь: пьян и сыт...

XI.

По шагам, как по картам гадаю,
на периоды мир расчленив:
десять скрипов -- к гортани сарая
намороженный снег проронил.
Вдвое больше – до края планеты,
в первый ствол самого кедрачА...
Это – звуки зимы, а по лету --
метрономный топор палача...

XII.

Это -- Сопка Любви, на тотемы
наносили шаманы племен
недоказанные теоремы
вечной темы со списком имен.
Плачет скальник здесь по влюбленным,
источая из ран мумиЕ.
По легендам -- с отвесного склона
уходили они в не---бытье...

XIII.

Надену крылья – станет легче петь
о берегах родных и так же – дальних,
где голубая семихвостка-плеть
раскинулась Царевной-Несмеяной.
Уткнувшись в грудь утесов, присмирев,
несет себя в гаремы Океана,
чтоб Леной впасть... Из миллионов дев,
она с ТАКИМ отпущена приданым!..