Doppelganger

Приходит ночью черной кошкой, чёртом,
чертой у переносицы, чернильной
чернотой вползая в дом.
Мой doppelganger, мой двойник угрюмый,
И начинает акт уничтоженья,
И начинает акт уничиженья,
Скольженья по отвеснейшей из стен –
Стене моих случайных рассуждений.
Суровый судия, серьезный циник,
Сухарь, слепец, слизняк, сатир усталый.
Он смотрится во тьму моей души,
В которой, ближе к ночи, ни души.
Он рассуждает шепотом неробким,
Он шелестит листами старой книги,
Стучит, стучит стаканом по столу,
Ворчит о том, насколько я была
Сегодня и глупа и одинока,
И смотрит на меня, прищурив око,
И мрачно не отходит от окна.
Кричит, ругает страшными словами,
(он  убежден, все можно между нами),
- А, впрочем, знаешь, я тебя люблю. –
И в зеркало глядится гадкий гайер,
Гордец самолюбивый,
А  затем, мне снова шепчет:
- Все не так уж плохо.
Порви черновики и черной тушью
Черти чертеж. И нарисуй еще
Четыре черненьких чумазеньких чертенка.
И я беру бумагу и перо,
И черной тушью, еле видной нитью,
Рисую ангела.
В ответ, шипя,
Двойник мой разражается проклятьем:
Все хочешь чистой быть?
- Изыди!
- Девка!
- Уйди!
И он, сипя, распластывая щупальцами стену,
Преображаясь то в змею, то в птицу,
Шурша и негодуя, уползает.

И небо чище. Зажигают звезды,
И дует тихий-тихий свежий ветер.
Под пенье ангелов я засыпаю,
Но знаю, завтра снова будет ночь,
И приползет он, черной кошкой, чертом,
Чертой у переносицы,
Чернильной чернотой вливаясь в дом.