Всё о Питере

И что же это, если не любовь...

А на Васильевском – трамвайчики звенят.
А на Васильевском – десяток Линий в ряд.
С залива ветер и опять идут дожди.
Ты у метро меня под зонтиком дождись!

В домах приземистых в ночи огни горят.
И репродукторы невнятно говорят.
Под песни Баскова, младенца плач и брань
Всё водку пьют в квартирах пары Зин и Вань.

Опасно в Питере... Со мною ты. Не бойсь!
По лужам шлёпаем. Простужены насквозь.
Предатель-эхо вторит без обиняков
В аркаде врат пугливый цокот каблуков.

В колодце дома бьётся ветер в западне,
Листву пожухлую кружит на самом дне.
Пришли. И что же это, если не любовь,
Коль провожаешь ты до дому вновь и вновь?



Шарик.

Тёплый дождик припустил.
Ветром с Балтики влекомый
Шарик лёгкий загрустил.
Он на нитке – невесомый.

Переждём под козырьком
Остановочки трамвая?
Иль ты хочешь пузырьком
Всплыть сквозь воды Первомая?..

Ах, пожалуйста, лети!
Демонстрируй «Мир, труд, май!»
И от нас привет в пути
Питерцам ты передай...

Шар помчится вдаль рывками
С чайками в перегонки
Над Невой и берегами...
Наши связи – так тонки.

 

Окно в Европу

Здесь в Петергофе во дворце на кромке у воды морской
Окно в Европу Пётр открыл... И так свежо, о, так свежо...
Вам не понять в чаду машин на Невском или на Тверской
Холодный вызов, что сквозит в прибое Балтики: «Ужо!»
 


Питер, я приехала!

Питер, я приехала, а ты меня не ждал!
И спросонья жмурится твой старенький вокзал.
На платформу вышла я на самый дальний край.
Ветер, снег и отовсюду в уши бьёт вороний грай.

Питер, я приехала, - вздохну, пойду в метро.
Не успели свидеться, а надо мне в нутро...
Эскалатор круто катит в сумрачный подвал,
И толпу приезжих бьёт в час пик девятый вал.

Питер, я приехала, а ты меня не ждал!
Холодок различия меж нами пробежал.
Притулюсь в общаге я средь равной лимиты.
Где удобства нищим нам, а где дворцы и ты!



Вокзальное

Была пора, когда несмелый первый снег
К земле легонько припадал и, млея, таял,
В ночи озябшую подругу обретая,
И затихала та, дрожа в тревожном сне.

В мерцаньи фонарей знакомый нам перрон.
Охрипший голос объявляет электричку.
Прижались и от холода дрожим, вдвоём.
Нам расставанье не войдёт в привычку.

Вот был, и нет тебя. Увёз «железный конь»,
На стрелке загудев насмешливо. Огонь
Вдали погас и замер звук. А метроном
Колёс считает между нами километры.



Морской собор.

Катерком мы пройдёмся студёной водою
Всех каналов под сводами низких мостов.
И под шум полуволн ход Фонтанки витков
Ряд фасадов явит за оградой литою.

От Петра тут история вся во дворцах.
И от острова к острову мост как звено.
Мы – в цепи всех времён, всех знамён. Решено:
Якорям Петербурга быть в наших сердцах.

Петербург, мы матросы твои навсегда.
Всех свистать! Примем ветер с залива на грудь.
В океане волн, Господи, с нами Ты будь...
И в соборе Морском пусть мерцает свеча.



Морячок из Питера

Дата круглая нынче в истории.
Череда кораблей в акватории.
Над Невой в честь парада - салют ракет.
У Невы - толкотня, карнавал, банкет.

Безкозырки взлетают  под крик: "Ура!"
Нынче праздник и чествуют град Петра.
Морячок! Видит Бог, Петербург всегда
Твоя пристань родная через года.

В Петербурге моряк - не в диковину.
Его судно в порту, как бутыль вину,
Но пока не заполнится - плавает.
Ведь ещё не течёт днище ржавое.




Великан над Невой.

1. Великан над Невой – Исаакий.
Его видеть в окно может всякий.
Храм так дивно-темно золотится,
Сквозь туман, полумрак смотрит в лица.

Люд вокруг великана толпится,
В гроты красных колонн им бы влиться.
Тайный мир подсмотреть там, внутри.
Да целы ли святынь алтари?

2. Для того только стоит попасть в храм,
Чтоб в огромном пространстве, как в Нотр-дам,
Ощутить себя малым зерном во Вселенной,
Той травой, что без счёта мрёт тленной.

И, взирая на лики святых в вышине,
Вдруг увериться – те только люди вполне.
Коль захочется встать со угодником вровень,
Остановит музея табличка «Не тронь их!».

3. «О, храм мой – молитвы храмом наречётся»,
Кто поверит девизу – едва ль ошибётся.
Не бывает святыня унижена столь,
Чтоб отвергнуть свидетельства боль.

Бог во всем – и в кресте в вышине над Невой.
В злате купола, что окружён синевой.
В белых лилиях, млеющих у образов.
И в раскрытых объятьях Христа – нам это зов...
 



Казанский собор.

Ты, Невский проспект обняв нежно
Прохладою римских колонн в зной,
В полудень тревожно взираешь
На толпы и гулко взыхаешь.

Людьми ль ты обижен, судьбою?
Горды ж красотою такою
Столичные питерцы. Что же
Меня не манишь внутрь ты тоже?

Забыть не могу о безбожье
Музея внутри. Бездорожье
Былых лет изгадило нас.
Что скажем Судье в смертный час?
 


Милостыни...

В городе жёлтых громад, «Идиотов», кликуш
Чуждо и холодно, ветер с залива с дождём.
И на окраине Питера вряд ли мы ждём
Встретить приют иль спасение собственных душ.

Здесь, на пригорке церквушка за кронами лип.
Нищая будто, темна деревянная стать.
Тут, на виду, обездоленной питеркой встать
Что позаставило? Мокнет под дождика всхлип.

Жалок её во смирении бедности лик.
В сердце стучит проходящим и едущим всем.
Но мимоходом уносит потоком, меж тем,
Добрых и злых далеко всех... Ведь Питер велик.



В духе времени.

Фонтаны Петергофа бьют каскадами,
Брызг мириады салютуют в честь Творца.
Любимые когда-то так монархами,
Нас радуют, всех посетителей дворца.

Картавый гид Григорий водит в дом монархов
Те стайки любопытствующих наших граждан,
Что в день свободный чают видеть жизнь верхов:
Какой там избранным персонам антураж дан?...

Желающих довольно много залы обозреть
С сокровищами царского житья и быта.
- «Тут в кабинете мог, представьте, Пётр сидеть.
Вот тронный зал, а вот и спальня вам открыта».

Так анфиладою покои обошли.
Чего-то в жизни царской не достало нам.
Загадку врат закрытых чудом мы нашли.
- «Да, в духе времени новят часовню там».

Устал гид отвечать, увёртываясь
От тысячи недоумений и вопросов:
Жила семья Романовых, молясь,
А на показе – вид диванов и матрасов.