В семье единой

Год 1990 для нашей семьи - черный. Первого ноября мы потеряли нашего старшего сына Глеба. Младший сержант Сопин Глеб Михайлович погиб при исполнении служебных обязанностей в ракетных частях под Красноярском.

Это был талантливый юноша, любил людей и был полон страстного желания утвердить себя в мире. Оставил после себя художественно-литературное наследие. Его ранний уход был чудовищно несправедливым и еще раз напоминал: мир - это стихия, которая бьет, как торнадо: правых и виновных, врагов и своих... Если бы я верила в Бога, в те дни восстала бы против него. Если Бог - это и есть природа, то обращаться (с пожеланием ли, с просьбой...) можно только к себе - туда, где хоть чем-то в пределах видимости можешь распорядиться. Но человек протягивает руки из своей слепоты разве что до поворота, и то в ясную погоду:

" И гений, освещая только миг,
Предвестит тьму, неведомую прежде".
(из стихотворения Михаила 1987 года).

Весной 1991 года могила Глеба оттаяла и требовала подсыпки. Мы с Мишей таскали землю ведрами, и он всердцах говорил:
- Здесь должен был лежать я, а не он.
Потом будет 12 лет попыток издать наследие Глеба, в конце концов подобие его завета: "Я вернусь! Я все равно когда-нибудь вернусь!.." - исполнится. В эти дни мы ждем из Москвы контейнер, где будет тираж книги, изданной в издательстве «Эра» - «Четвертое измерение, или приключения Красной  Шестеренки, «храброго» предводителя триунэсов». Вот что пишет об этой книге поэт, член Союза писателей Москвы и Союза Российских писателей, издатель Эвелина Ракитская:

«Книга Глеба Сопина – это не просто результат трудов и материальных вложений семьи, желающей отдать должное памяти погибшего. Она является высокохудожественным, оригинальнейшим произведением (вернее, сборником произведений) очень популярного ныне жанра – комиксов для детей и подростков. Однако в отличие от других книг этого жанра «Четвертое измерение...» - это РУССКИЕ комиксы, созданные в РУССКОЙ традиции, безо всякого влияния наводнивших наш книжный рынок и зачастую чуждых русскому читателю героев и тем. Не смотря на то, что основные персонажи Глеба живут на далекой планете, они имеют РУССКИЕ характеры, легко узнаваемы и вызывают бурю эмоций у читателя... Книга Глеба Сопина – это россыпи остроумия, кладезь доброты, она отличается прекрасным вкусом, с огромным интересом читается и рассматривается не только детьми, но и взрослыми».

А тогда, летом 1991 года Миша написал стихотворение, посвященное
Глебу - "В семье единой".

Здесь все не случайно - от очень традиционного, даже "кондового" названия до поставленой в конце точки.
Звучит многоголосье, отец и сын, мать отца и мать сына меняются местами, голоса то сливаются, то расходятся, как в церковном хорале, порой становится непонятно, от чьего имени идет обращение.
"Мне страшно: а вдруг я неволю живущих живым сострадать?.." - это отец.
"Я жалуюсь белому полю, чтоб голос мой слышала мать..." Мать отца или сына? Скорее сына, потому что далее следует: "Мне холодно, мама, я стыну... Мой голос звучит или нет?" Но это же и отец: "Россия, родимая, стыну! Метелит бураном былье." Это для отца характерно обращение к России, у него заметелена биография, которая для сына состояться почти не успела. Но сын погиб на службе Родине, и его обращение к России тоже можно считать правомерным.
Потом сын уходит совсем, отец остается один:
"И в снежную тонет пустыню прощальное слово мое..."
Течет мимо ненужное, чужое многолюдье. На нем нет вины, ибо нужен только один - тот, кто никогда больше не откликнется.

Последняя строчка ставит все на свои места. Хорал пропал, и все до ужаса стало ясным, как в снежный зимний день при ярком солнце, на которое смотреть нельзя - получишь ожог сетчатки глаз:

"Убитому жалуюсь сыну на участь живого отца".

В СЕМЬЕ ЕДИНОЙ

 Глебу Сопину

Мне страшно: а вдруг я неволю
Живущих живым сострадать?
Я жалуюсь
Белому полю,
Чтоб голос мой слышала мать:
«Мне холодно, мама,
Я стыну.
Мой голос звучит или нет?»
Торжественно. Людно. Пустынно.
Ни слова, ни звука в ответ.
Россия, родимая, стыну.
Метелит в бурьяне былье.
И в снежную тонет пустыню
Прощальное
Слово мое.
Бессмысленно-медленно стыну.
И нет многолюдью конца.
Убитому
Жалуюсь
Сыну 
На участь
Живого отца.