Год огненного зайца

Петр Кашин
Год огненного зайца
Драматические сцены


Действующие лица:

Кашин — лирический герой
Красный революционный заяц (КРЗ) — символ 1987 года
Заяц-русак — пьяный
Заяц-беляк — пьяный
Катя — любимая женщина Кашина

Дед Мороз, другие зайцы, любимые женщины Кашина — без слов


Сцена I.
Ночь 31 декабря 1986 года, 23:00 местного времени. Лес. Снег. Кашин один (трезвый).

Кашин (с надрывом):

Я сошел с перспективы, как сходят с ума.
Как сова, за спиною бубнила зима,
Зубы били, как медью набитый карман,
И орала зима: «Нумизмат! Нумизма…»
За спиною — стена неушедших из сна.
Я сошел, как трамвай, как вагон с полотна.
Я спросил у луны: «Кто такая луна?» —
Мне зима отвечала: «Пошел-ка ты на!..»
От удара на части распалась луна.
Это жизнь? Жизнь легка, точно бег кабана.
Я — трамвай. Я — сошел. Мне без рельсов — хана.
Я сошел, как к зубному, как в Лету, как на...

Кашин плюет на снег, матерно ругается и уходит, хрустя, во тьму.

Сцена II.
Тот же лес. На сцене КРЗ, Заяц-русак и Заяц-беляк (пьяные), елка с пустой бутылкой на макушке, часы. На часах — 23:20. На сцену, звеня, выкатывается трамвай. Из него с шутками-прибаутками шумно вываливаются зайцы и располагаются вокруг елочки в произвольном порядке. Трамвай уезжает.

КРЗ  (поднимает руку, успокаивая зайцев):

Я возник, точно капля из крана — звеня.
Год меня! Я в огне, хоть и сам из огня.
Пусть я скошен, но силу накопит стерня.
Год бесчинства и злобы, а значит — меня!
Я из голода вырос, как хлеб из семян.
Год меня! Я в веригах шагаю, звеня.
Время мИнет, и сосны сплетутся, шумя:
Год рожденья и смерти, а значит — меня!

Заяц-беляк (пьяный):   

К черту! Мы — сапиенс! Травим клопов!
А он — непонятней аббревиатуры.
Гордо несли мы сквозь толщи веков
Наши блохастые шкуры!

КРЗ:

Ха! Без меня бы ваш род зачах!

Заяц-русак (пьяный):   

Кто нам, кривляясь, подсунет оракула!?
Статью мы вышли — сажень в плечах,
Мозг наш — извилистей шкуры каракуля!

Зайцы волнуются. Вступает музыка.

Сцена III.

Ропот зайцев стихает. На сцену маршем выходит колонна любимых женщин Кашина. Му-зыка прекращается. Колонна останавливается на заднем плане. Из колонны выходит Катя. Появляется Кашин. На часах — 23:40.

Кашин (входя, все еще трезвый): 

Я сошел с перспективы, как сходят с ума…

КРЗ  (перебивает):

Заткнись! Надоел!

КРЗ  наливает стакан водки и протягивает его  Кашину.

КРЗ:

Пей!

Кашин пьет.

Зайцы (все вместе):

Пей-до-дна! Пей! До! Дна! Ура-а-а!

Кашин выпивает.

КРЗ  (стучит бутылкой о бутылку):

Граждане зайцы! Шумите тише. Чтобы без мер.
Открываю новогодний митинг призраков и химер!
Поскольку реальней я безусловно
всех вас, рожденных во тьме,
то, стало быть, для доклада слово
предоставляется мне!

Катя пугается зайцев и прижимается к Кашину.

КРЗ  (продолжает):

Мы — воплощенье абстрактных понятий,
Я, например,— пустой звук.
Зайцы! Мы ирреальны! Знаете:
Каждый из нас — глюк.
Мучайся с пьяну, точно при родах,
Или трезвей без мук,
Но знай, что сознание и природа —
Глюк!
Зайцы, словно стило стальное,
Ребра твоего растревожат крюк.
Знай — твоя жизнь, как и все остальное —
Глюк!

Кашин:

Вы знаете зыбкую ночь, когда
Не видишь свои следы,
Когда в руках — седая вода,
Пустая горечь беды?
Вы знаете счастье случайной любви,
Потери — как ветер, как зверь —
Когда невозможно ни возобновить,
Ни просто уйти за дверь?
Молчанию водосточных ртов
Как хлынуть дождем в ответ —
Вы знаете?

Заяц-беляк (пьяный):   

Кажется, этот — готов.

Кашин:

И все же — знаете?

Катя:

Боже мой, что им знать, что хотеть!?

КРЗ  (твердо):

С младых ногтей я вещаю гордо:
Тот, у кого душа хочет петь,
Знает только три аккорда!

Входит Дед Мороз с мешком, ставит его на пол, достает из мешка ящик с дуэльными пис-толетами. Кашин и КРЗ берут себе по пистолету. Занавес. Перед занавесом остается Катя.

Сцена IV.

Катя:

Что ж, неужели пожаром стал
Жидкий огонь утрат?
Боже, скажи, пожалуйста,
Кто доживет до утра?
Что же вернется сторицей?
Скит ли? Чужие ль края?
Может, в Святую Троицу
Все же уверую я?
Может.
Но скоро, непрошенный,
Солнца проснется ком,
И по траве нескошенной
Я не пойду босиком…

Занавес открывается. На сцене часы показывают 23:50. Входят Кашин, КРЗ и их секунданты — Заяц-русак и Заяц-беляк.

КРЗ  (перебивает Катю):

Нам не нужна здесь плесень и сырость!

(Кашину)

Криком рот до пупа разъяв,
В лес ты вбегал, крестом растопырясь —
Давно ли?

Кашин:

Значит, раз я
Не изливаюсь более помоями,
Раны душевные не вороша…

КРЗ  (перебивает):

Смотрите, сейчас он крикнет, по-моему:
Ах, что за чудо моя
Большая душа,
Большая, рассвирепевшая!
Спину свою ты все больше горбишь,
Злые мечтаешь мечты,
Зайцев с руки ты уже не кормишь,
В лес уж не ходишь ты!

Кашин:

Я не отвечу чувственной речью,
Которая на изречения резва.
Отныне на вече толпу человечью
Больше не буду я звать.
Чует и сердце мое, и печень —
Все изменяется и течет,
Но на вопрос «Чет или нечет?»
Я отвечаю: «Чет!»

Секунданты отмеряют расстояние и разводят Кашина и КРЗ на позиции.

Заяц-русак:

Теперь сходитесь!

Кашин и КРЗ сходятся, стреляют. Кашин падает.

Заяц-беляк:

Победа! Разбит он на мелкие части!

Катя подходит к Кашину и опускается около него на колени, смотрит Кашину в лицо.

Кашин:

Кажется (Боже мой!), что уж проще —
Взять молоток и ковать свое счастье,
Слабость и страхи оставив в прошлом.
И с каждым днем (даже с каждым часом!)
В мозг мой все глубже и глубже вонзается
Мысль непростая, что счастье — не частность,
Мысль непростая: есть Зайцы и зайцы!
Впрочем, теперь уж все это в прошлом,
Этим событиям я не участник,
Хоть я и думал: чего уж проще —
Взять молоток и ковать свое счастье… (умирает)

Часы бьют полночь. Все действующие лица, кроме Кати и Кашина, пока бьют часы, уходят со сцены. Бой часов стихает. Голос диктора центрального телевидения торжественно произносит: «С Новым 1987 годом вас, дорогие товарищи!».