Про растаманские каски

А было дело так.

Собрались однажды конкрЭтные растаманы на флэту проверенном (без палева в смысле). То есть не в том фенька, что без травы (фигли они б тогда собирались?), а что не запалят флэт наверняк, так как менты местные, что зону пасут, тоже там с ними и втыкали. Такие плановые в натуре мусора. Только что без дрэдов, патаму что с дрэдами фуражка ментовская шибко стремно сидит. Ну вот.

Собрались они, втыкают недельку-третью. Сейшенят походу в центрАх. Ништяк, короче.

А тут является к ним кореш давний – чувак из Ивано-Франковска (его сам Гайдук походу знает), и говорит: - Ну что, епт, братУшки? Как прет?

А пиплы его сходу то и не признали, потому что молока обпились до сдохнуть можно, и давай на измену высаживаться: - А, типа, ты кто такой? – А, пистели, млин, что без палева? – А тут хрен какой-то с гитаркой левой и видно явно хохлЭндской подписался и под планового косит?

Менты тоже на измену было подсели и даже свистки похватали, только не врубились так быстро (и часу ведь не прошло, небось, как этот хрен и Ивано-Франковска тут подписался), и напрочь забыли с какой стороны в них дуть вообще. Один мент по привычке свистком пытался убитому растаману, что мирно в углу лежал, паровоз даже запустить, да чуть его не проглотил, свисток-то, и так офигел от удивления, что сам по сее отрубился. Суета, короче, гнусная какая-то началась.

Но пацан из Ивано-Франковска не спасовал, потому что траву курил только проверенную. Пооткрывал он форточки, чтобы центрА разлетелись, поскольку пиплу явно уже хватало мало не до дурки, а тела растаманские и ментовские поделил на три кучки: убитые в усмерть, воскресшие, но на измене, и в целом живые, хоть и непонятно с какого перепугу.

Ивано-Франковского не прикалывало нафиг, что все неубитые на стрем норовят пробиться: а хер их знает, особенно этих с лампасами? А ну как шмалять начнут? Ему то в целом пофиг, потому как попадут навряд ли, но ведь соседи сбегутся. А где тут на всех соседей ганжубаса надыбать? Обидятся соседи, нехорошо как то.

Короче. Всем неубитым наш кореш втирает следущее: - А что, говорит, пиплы, у вас за трава такая, что вы шарик воздушный газетами заклеили? Нафига, то есть? – и пальцем показывает на середину комнаты, где в натуре валяется на полу шарик воздушный среднего размера, обклеенный газетными обрывками по типу папье-маше, словно свежевыбритый ефрейтор.

Растаманы (ну, которые живые, понятно) дружно втыкают на это чудо враждебной техники явно секретного назначения долго и пристально. Менты, конечно, тоже втыкают, только по форме при этом стараются мудреные и суровые лица скорчить, хотя получается это так себе. Никто нихера не понимает, зачем и главное кому не в ломы это было шарик газетами заклеивать. Один его потряс даже: пусто, ни тротила ни драпа явно не прощупывается. То есть, парадокс какой то нафиг тут получается. Один мент было даже в кобуру полез, но так как ствол там предусмотрительно был заменен на фляжку с молоком заныченым втихую (от греха и ессесно про запас, нуегонахер), глотнул из фляжки пару раз и, переместившись ползком у убитым, отключился, чтобы не грузиться уж больше.

И тут из штабеля убитых выползает хозяйка флэта, и сверкая просветленными цвета редиски глазами, начинает пиплов задрачивать: - Ну и что вы к шарику тут прикопались? На себя лучше посмотрите, чекисты, блин, сраные. Это пацан наш папье-маше мыстарит. Ежу же понятно, что это - ШЛЕМ!

От очевидности этого вывода пиплы зависли еще на какое-то существенное время. Ну конечно, сразу ж теперь ясно, что это не шарик нифига, а шлем конкретный, причем, наверное, даже черный.

-А что? – говорит Ивано-Франковский, - Это ж как по кайфу то? Если б все в таких шлемах-то ходили, так, глядишь, и лигалайз бы зараз внедрили?

Пиплы конечно мигом затащились от такого позитива, и все как один решили поскорее забацать себе этаких шлемов и двинуть разом на растаманскую демонстрацию за лигалайз, чтоб знали суки! Короче, не прошло и двух дней, как все себе уже шлемов налепили, и даже их в черный цвет покрасили гуталином. А кто позже всех из отключки очнулся, те уже нормальных шлемов забацать не успевали, и поэтому просто головы обмотали полотенцами и прочей дрянью, а красить вовсене стали, потому как влом. Так и поперли, как душманы с дрэдами, на растаманскую демонстрацию.

Ну, идут, короче, пыхают помаленьку. Устают, конечно, поэтому часто отдыхают. Так что к вечеру только до пятого фонарного столбы добрели. Чувствуют – холодает, и весь праведный запал растаманский куда то испарился, а от шлемов воняет так что вообще, потому что гуталин на флэту был, понятное дело, полное гамно.

А тут на них выползает толпа гопников, и вообще от такой картины фигеют и теряют ориентацию: вроде и хипы волосатые, а таки в нацистских касках, а некоторые вообще в чалмах как душманы. Не складывается, короче, у бритых понятный стереотип нифига. Побазарив с полчасика, братва порешила: у волосатых сначала каски поотбирать, а после уж и разбираться, кто есть, понимаешь, ху.

Но как только шлемы (они же каски) и пиплов бритые изъяли невзирая на маты и общее негодование, откуда не возьмись менты понабежали (небось кто-то из своих, плановых ментов из тусы, вовремя прочухался от холода и стуканул). Как положено, повязали и обшмонали всех. Но у растаманов ничего не нашли – да и откуда? Они уж не первую неделю зависают-то. А у братвы, как водится, железки всякие, да еще и каски нацистские опять же. А еще вспомнил кто-то (не из растаманов, конечно, тем уже все пофиг было), что по телеку недавно объявили борьбу с экстремистами, ну и загребли бритеньких-то, кого в обезьянник, а кого и сразу на дурдом. Для профилактики, так сказать. А растаманов всех отпустили и строго сказали, чтобы домой двигали по-хорошему. То есть, на флэт, значит.

Ну а растаманы, понятно, и сами того, на флэт уже шибко хотели, потому что раскумариться надо. И двинули они на флэт. Попили молочка, косяками догнались и решили, что ну его нафиг эти шлемы, лигалайз и демонстрации, пока ганжубас еще не вывелся. И зависали на том флэту еще несколько недель. Но только больше шлемов не лепили.

И Ивано-Франковский с ними позависал. Семеном его звали, как оказалось.