Без конвоя летят журавли...

Без конвоя летят журавли...

В 1990 году в журнале "Наш современник" благодаря содействию В.В. Кожинова появилась подборка стихов Михаила Сопина. Этот номер попал в Америку. В городе Монтерее его случайно купил писатель-эмигрант Алексей Коротюков, который за океаном советские издания вообще не читал. Сел за пишущую машинку и написал:
"Вы первый русский поэт, к которому за последние десять с лишним  лет мне захотелось обратиться..."
Письмо пришло в адрес "Нашего современника", оттуда переслали в Вологодское отделения Союза писателей,  а потом отдали нам.
Миша сказал:
- Уже только ради такого письма можно жить и трудиться.
Алексей рассказывал о себе. Бывший московский киноактер и киносценарист, журналист, писатель. Уехал в Америку с третьей волной эмиграции. Причины выезда не объяснял - впрочем, они достаточно прочитывались в его романе "Нелегко быть русским шпионом", первую часть которого Алексей через некоторое время нам подарил. Лживость, пронизывающая все общество сверху донизу. Язва афганской войны. Слежка КГБ. Язык, стиль - все замечательно. Как хорошо он читался бы, к примеру, в журнале "Новый мир"! Какой «бомбой» мог бы оказаться, будь опубликован вовремя! Какое имя - автору! Увы, не случилось... Алексей Коротюков напишет свое последнее письмо, так и не узнанный в России, в убогой хибаре в городе Монтерее, где за стенкой будет плакать соседский ребенок, а во дворе хлопать на ветру чужое мокрое белье.
...Завязалась теплая переписка; к ней подключились и я, и Алешина жена. Они присылали нам любительские фотографии с видами на океан, и мы удивлялись качеству этой цветной фотосъемки (до внедрения в России системы "Кодак" - еще несколько лет.) Алексей рассказывал, что жизнь в Америке не такая уж простая. Русские эмигранты трех волн держатся друг от друга особняком; у семьи Коротюковых больше друзей среди американцев, чем среди русских. Ощущение ненужности, одиночества. Русские писатели не котируются - американцам  достаточно одного Солженицына.
Разговор переключался на детей. Мы рассказали о гибели Глеба. У Алексея и его жены Ирины - своя боль: сын Тимоша, попавший в среду малолетних наркоманов. Рядом - Голливуд, эта зараза косит американских школьников...
Мы поделились печалью невозможности издать книгу Глеба по причине материальной несостоятельности. И тут Алексей делает неожиданный для нас шаг: присылает нам заверенные по международным стандартам права на издание книги "Нелегко быть русским шпионом" сроком на три года (по замыслу, гонорар от публикации должен был получить Михаил и на него издать Глеба). Думается, у Алеши была и другая тайная мысль: он хотел видеть опубликованным свой труд в стране, о которой писал, и это было важнее денег.
Мы приложили много усилий - не ради гонорара, ради Алеши. Я полностью перепечатала роман на машинке, чтобы можно было давать на прочтение без риска утерять единственный оригинал. Ездила с рукописью к издателям Самары. Позднее наши знакомые сделали ксерокопии и мы рассылали их по журналам. Но журналы закрывались, мы везде получили отказ.
Алексей обещал рекомендовать стихи в «Континент» и еще в какое-то издание - возможно, там действительно что-то было напечатано. Однажды Мише в письме прислали из Киева десять долларов. За что - до сих пор не знаем, но купюру долго хранили "на счастье". Письмо прислала знакомая американского друга из Киева, которая была в Монтерее, встречалась с ним, он дал ей наш адрес. Это письмо с ее стороны оказалось единственным: Украина оформилась в самостоятельное государство, почта стала ходить плохо, связи распались.
Переписка с семьей Коротюкова прекратилась так же неожиданно, как и началась. Это были самые тяжелые годы развала бывшей страны. Мы разыскивали Алешу, как могли, еще несколько лет. Полагая, что почта не ходит через океан, просили бросить письмо в почтовый ящик США людей, которые уезжали туда. Но он больше не отозвался. Сейчас думаем: нет в живых нашего Алеши... Не мог он исчезнуть из поля зрения вот так, внезапно, и в такое время - его бывшая Родина в глубоком кризисе, у нас - издательские права на его роман.
Книга стоит на нашей книжной полке. На титульном листе надпись: "Михаилу Николаевичу Сопину, чья боль - моя боль. Алексей Коротюков."

*    *    *
Не убежать, не защититься мне
От вечного заката, что в окне,
От алчности персон и персонажей,
От дотов, камер, моргов и светлиц,
От модных тканей, вытканных из сажи,
От маринада чувств и постных лиц,
От модных морд и от безликих мод,
Отравленных лесов, полей и вод,
От униформ,
От вечных норм на корм,
От нюхающих газ слезоточивый,
От братьев пьющих,
От неизлечимо
И беспробудно
Трезвых дураков.

*    *    *
Престижные квартиры, развалюхи,
Невольные и вольные рабы,
Апостолы, герои, воры, шлюхи,
Все из нее – из классовой борьбы.
Я понял: эта страшная борьба
Плодит в душе чуму, разбой, усталость.
Взглянул в себя – там больше нет раба,
Но человека тоже не осталось...

*    *    *
Не знал я одежды
Достойнее лагерной робы
И света не ведал
Светлей, чем в барачной клети.
У гроба, Россия,
Смени арестантскую робу,
Дай в саване вольным
Во имя твое отойти.

*    *    *
Много сказано – прошлого ради.
Я уверен: ему же вослед
Мы расскажем о нынешней правде,
Может быть, через семьдесят лет.
Годы бедствий уйдут вместе с нами
В край распятой любви матерей.
Наши вопли останутся снами
Ледовитых бездонных морей.
Не слыхать автоматного воя.
А в небесной осенней дали
В первый раз, погляди, без конвоя
Над отчизной летят журавли...