Немного ила на лунной дороге

Мхи на болотах становятся гуще,
Волны луны все сильнее и чище.
Видеть – так грубо, достаточно слышать,
Как камыши зашуршали на суше.

Знать – слишком глупо; достаточно скользко,
Влажно, тепло. Ночь на пыльных дорогах,
Скрип колеса, стук копыт, стон поводьев…
Жутко, так жутко – «нечистые» бродят. Может быть – кажется, может быть, только…

Только привиделось. Всплеск – просто рыба,
В лунном мерцании часто играет:
Плещется в заводи, бесится в озере,
У колеса покосившейся мельницы бок серебристый луне подставляет.

Ну же, быстрее, быстрее, родные.
Может быть рыба… А может – и нет,
Ряска дрожит, точки белых кувшинок
Вверх поднялись. В темноте – мокрый след…

Лишь отпечаток на этой дороге
В сумраке чьи-то оставили ноги.
Лошади встали, дороги им нет,
Кажется – ветер и призрачный свет…

Смех в мягких лапах склонившейся ивы.
Кажется все же… Да, кажется, кажется…
Кажется, может быть… или уж нет?
Кто-то поет так протяжно, красиво,

Жалобно, страшно. Молчать нет уж сил.
Хочется дальше бежать и кричать,
Что еще нужно?!.. Во тьме проскользнуло,
Плечи задело, и дрожь не унять.

Поздно играть. Распрягать и остаться,
Тяжестью давит, скребет по груди.
Тянет к воде – лунным светом взорваться,
В иле растаять, в ветвей тонких танце, в тине зеленой любовь обрести.

Средь тростника засыпать – лишь с зарею,
Только с закатом из вод выходить.
Слушать, как что-то летит над землею,
Знать и уметь. И живыми не быть…

Ночь. На дороге – следы от колес,
Щепки телеги и темные лужи.
Свет лошадей за собою унес,
Свет их увел, свет здесь больше не нужен.

Просто вода, и идти так легко,
Мир в серебре, мир во мху затаился,
Стебли блестят, не увидит никто,
Что в камышах… Месяц в тучах укрылся.