Рубиновый комиссар

Каждый час вечной жизни – в борьбе,
На шуршащих трепещущих крыльях
Седых паропланов взлететь в небеса
И растаять в пустых облаков предзакатном малиновом дыме,

Там, где в холоде – сотни огней,
Там – бесчисленность мыслей, дыхание –
Кислым, безжизненным смрадом… Не надо, нам больше не надо!..
Но линии черных железных дорог расползаются – тени летят за прекраснейшим
именем…

Пепельным гипсом. Опухшие, синие,
Смотрят из общих могил в никуда –
Я готов был закрыть им глаза, только ночи
Здесь слишком уж длинные,

Тонкие, полупрозрачные. Может быть, даже невинные.
Но об этом нельзя говорить…
Забросать и забыть,
Вспоминать – только вместе с безумной луной,

Говорить – лишь с промокшей, холодной весной.
С головою укрыться и думать о звездах –
Великих, далеких, всегда одиноких,
Тех, что гордо глядят на людей, подпирая пределы вождей колесом из лучей,

Попирая нелепых, распластанных смертных
Своею покрывшейся алым рукой…
Глубиной, тишиной, пустотой.
Даже трудно поверить, что кто-то не слышал о них в неизведанных, призрачных землях.

Нельзя, нет, нельзя в это верить –
Ведь те, что сжимают пространство внутри,
Те, что слезы роняют – услышат.
И хохот безумия вновь полетит над покрывшейся снегом рекой…

Если знать, что остался лишь час,
Если знать, что они помнят нас – эти ангелы
В черных блестящих плащах,
Эти белые ангелы в мертвых посадочно-красных огнях,

Освещающих все, отгоняющих страх,
Пробуждающих только любовь,
Растворившихся в мягких словах,
Источающих липкую, полную запаха сосен и лип золотистую кровь…

Светлооких пылающих ангелов,
Знающих мысли Уснувших Богинь и Богов,
Краснобархатных ангелов, полных патронов,
Винтовок и темно-багровых цветов.