Пожар

Темно-зеленые обои в разводах и подтеках кое-где отошли от стен и висели лопнувшим пузырем - так что стены казались неровными, и от этого оставалось еще меньше места для дыхания... Кровать с серо-коричневым одеялом и бабушкиной черной расшитой подушкой - чтобы отключаться, едва прикоснувшись щекой к шершавой ткани. Под кроватью плесневели книжки, тетрадки и прочая ерунда. В углу стояла сломанная пишущая машинка.
Письменный стол. Груда бумаг, карандаши, лезвия; настольная лампа с отсутствующей лампочкой бесполезно возвышалась над столом.
Кучи мусора, отсутствие даже намека на окно, невыносимо спертый воздух... Он здесь жил, и уже потерял счет, сколько лет прошло, как он увидел эту обстановку впервые.
На столе стояла свечка. Желтый огонек торчал среди навязчивой темноты и кое-что высвечивал из мрака, делая предметы объемнее и доступнее. Это было единственное освещение.
Он сидел на стуле, поджав под себя ноги, смотрел на свечку и думал. Обычно, сидя в такой позе перед свечкой, он мучительно имтировал мыслительный процесс. А думать по-настоящему он давно разучился, точнее, боялся, и поэтому запрещал себе. Потому что... нет, это гиблое дело...
Но сейчас подумать было над чем. Свечка кончалась, причем на глазах. В слоеной луже воска, растекшейся по блюдцу, стоял бесформенный столбик, а уютное, привычное пламя уже заметно дрожало и пыхтело.
"И что тогда?" – острая тревога выбросила его из состояния туманного, отвлеченного созерцания. Свечка - это единственное, что у него было.
Страх волной тошноты подкатил к горлу. "Что мне делать, если ее не будет?"
Столбик растекался, становясь больше похожим на пень с загнутыми вниз слезящимися краями.
Теперь он понимал: это была его надежда, неизвестно каким образом еще сохранявшаяся среди развалин, его единственный смысл, его бредовая, больная, нелепая и неоформленная мечта...
Сколько раз он презрительно фыркал, высмеивая банальность этой идеи: "Надежда - мой компас земной...", и т.д., но сейчас то же самое - банальное, глупое, но жутко неотвратимое - происходило с ним.
"Нет! Слышишь, нет!"
Пень расплывался, принимая форму блина, а потом и блин постепенно начал сравниваться с уровнем воска, и пламя стало очень неуверенным и дрожащим.
"Сейчас погаснет...- он явно представил наступление всеобщей черноты - НЕТ!!!" - он сгреб какие-то бумажки и поджег. В его руках тут же вспыхнуло пламя, мгновенно стало жарко, и он, не успев понять, что случилось, выронил горящий листочек на стол.
И вдруг что-то произошло. Ярко-оранжевое пламя разом захватило груду макулатуры и разнеслось по всему столу. Он отпрянул, вжался в стенку, с ужасом наблюдая за огнем. Тот сметал все, быстро и весело.
Древний хлам полыхал уже по всей комнате.
Вспыхнули обои на стенах - оказывается, это была просто грязная, рваная бумага, наклеенная на голые доски.
Что это? Он и не почувствовал, что загорелся сам - одежда и все, что было под ней, - как будто даже его собственное тело было ненастоящим, как у тряпичной куклы...
Все вокруг оказалось бутафорией, даже ТОЛСТЫЕ, ЧЕРНЫЕ, НЕПРОБИВАЕМЫЕ СТЕНЫ. Они пылали, гудя и потрескивая, те самые стены, которые годами давили на него, неотвратимо отвоевывая миллиметр за миллиметром; стены, которые были для него границей мира, и за которыми, он был уверен, ничего не было, - разваливались, рушились, исчезали!
"Может, меня уже нет?" - горела даже тьма - густой, вязкий мрак внутри и снаружи. Или это горели его глаза? Сплошная чернота распадалась на обугленные кусочки бумаги, которые неистово плясали и рассыпались в этой круговерти совсем.


Он видел глубокое синее небо, яркие желто-красно-зеленые краски вокруг.
Он медленно шел по траве, изумленно-сосредоточенно вдыхая воздух. В руке он сжимал желтый кленовый лист странной формы...

12/12-94