О, как сумбурно это лето!

Вослед мне дьявол выл волками,
ни на мгновенье не смолкая,
пока я мучилась, пока я
скиталась в полной темноте.
Заиндевевшие фаланги
согрел дыханьем добрый ангел,
мой неприметный лёгкий ангел, –
и с воробьями улетел 

туда, где искренность воспета,
мой неразборчивый кудесник,
и пальцы с должным пиететом
твою обидчивость хранят.
О, как сумбурно это лето! --
оно спешило лет  на десять,
просилось -- месяцев на десять,
но ограничилось тремя.

И я, в лучах ультрамарина,
в прозрачно-призрачных перинах
(нет-нет, не спален – усыпальниц!)
стыдливо прятала лицо.
Сияла, как протуберанец,
свой легкомысленный румянец,
неудобоваримый глянец
скрывала матовой ленцой.

А волки убегали, скалясь,
Добычу новую искали.
И покрывались лепестками
Заиндевевшие виски.
Ничто не встанет между нами:
Ты прорастёшь в меня корнями.
Ты прорастёшь во мне корнями
И пустишь новые ростки.

qRe