Кегли

По весенним дорожкам ветер гоняет прошлогоднюю листву. В парке звучит музыка. Дворники метут мётлами. Голуби слетаются на воробьиную перепалку, а вороны… нет.
Спаниель трясёт своими мокрыми ушами и что есть силы чихает в сторону хозяйки. Поводок ослабевает и собака мчит вдогонку листьям. Хозяйка недоумевает. Мальчик с геранью смотрит на дворников, дворники на спаниеля. Ветер подхватывает всё новые… на улице холодно.
За высоким забором детского сада, беспорядочно разбросаны игрушки: кубики, резиновый мячик, деревянный совок и формочки для куличиков… кегли. Цветные, пластиковые. На ветке старого тополя болтается сломанный пополам холохуп. Качели скрипят.
Не мигая смотрит прямо в глаза и повторяет одно и тоже:
- Ну, пожалуйста, - как заведённый.- Ну, пожалуйста!
- В следующий раз.
- Ну, пожалуйста, - несётся над парком.
- Потом, - ложится вечерним туманом на мягкую траву.
Окна во двор. Фонари задолго до… темнеет. Девушка спешит домой. Мелкой моросью на тёплый асфальт падает дождь.
На тротуаре паркуется старенький «Форд» и со второго этажа доносится чей-то приветственный окрик. Лето.
- Она не позвонит, - почти шёпотом. – Я уверен!
- Ну, и забудь. Шут с ней, ещё встретишь свою… единственную.
- Ты не понимаешь, - сухо, прогоркло, стонет болезненный голос, – это всё.
- Всё ещё будет, – дружественно похлопывает по плечу и подталкивает вперёд.
Осечка. Ружьё падает в сырой утренний мох, берёзы над головой смыкаются. Небо кружится. Тело притягивает к земле и бросает в долгие торфяные объятия. По кромке воды скользит предрассветная тишина. Воздух пахнет дикой малиной. Из глубины леса доносится треск.
- Я больше так не могу, - голосом в небо. – Не могу я так.
- ................ - дыханием лёгкой беззвучной прохлады. -..........................
- А разве это жизнь? – почти на исходе сил. – Неужели больше ничего нет?
- Ау! – окликивая голосами из чащи. – Ау, ау…
Вдалеке полыхает огненно-красный айсберг Эваристи. Люди на берегу машут носовыми платками, щёлкают затворами. Переночевав на одиноком плато, сонная лавина срывается в пропасть. Факелы гаснут и их место занимают люменисцетные лампы.
На гвозде, в прихожей, повисает велосипед. Из тазика выплёскиваются остатки мыльной воды. Радио хрипит голосом Азнавура. На автобусной остановке замирает так и не ставший пассажиром пешеход. Мир исчезает за поворотом.
Мальчишка крутит педали трёхколесного велосипеда и радостно улыбается встречному ветру. Словно парус развивается его алая рубашка. Яркими лучами сияют его рыжие кудри. Божьей коровкой кажется он парящей в небе птице. Красным огоньком забытому на орбите спутнику. Одиноким яликом себе самому.
Он спешит навстречу жизни, а та смеётся ему в спину. Он боится не успеть, а она слишком рано отдать. Он хочёт взять всё, она же – лишь то, что у него есть. Жизнь манит его за собой, но он всегда впереди. Даже сейчас, когда он крутит педали велосипеда «Бабочка», представляя себя гигантским кораблём, скользящим по волнам бушующего океана, он старше.
Пожилая женщина в демисезонном пальто прикуривает папиросу от надломленной спички. Серый, бежевый, розовый, коричневый, белый… вечер. Собирает разбросанные игрушки и уносит в беседку. Кегли остаются в песочнице. Красные, жёлтые, синие, зелёные… детство. Кто-то называет её по имени, и тут же добавляет отчество. Жизнь опаздывает. Она смеётся и, поправив растрёпанные волосы, спешит на встречу голосу.