Глава вторая. чому я не сокiл?

Ушло текла весна. Под крутую насыпь сплошных разочарований не без грохота рвало вспухшие до размеров двухдневных утопленников почки любви, дико растущие на одном из распутных полустанков чувств. Мелькали перепуганные сполохи то ли постзимней астении, то ли уже паралетнего аутизма. Кислотными ручейками вливались в общее сумасбродство грубые забавы косолапых отморозков ныне ещё не взбодрившейся от спячки чёрной зависти. Отдохнувшее солнце полоскало пасмурными лучами босопузое небо. Плыли грузные, непохожие на себя в профиль, облака, больно ушибая углами мои недоперившиеся лопатки. Но всё же я летел. Низко. Уточкой. Покрякивая и отбрасывая белоснежной филейкой на дуршлаг из дряблых скелетодеревьев дистрофичных зайчиков. А хорошо бы лететь гордо, высоко и в надменной тишине, лишь изредка бросая ироничный взгляд в так легко предсказуемое будущее. По-соколиному!
Ольга Сокол – героиня второй главы «Дам моего сердца».

ЕЖЕВИЧНОЕ

Мне опять приснилась ежевика,
Уколов тоской былого пальцы,
Девочка - с кислинкою улыбка
Из страны «Пора поцеловаться».
Пахнущая соком свеже-нежным,
Заплетала в косы ветер детства,
Он меня касался реже, реже… -
Ножницам-минутам путь известен.
Мы в горах терялись для приличья,
Обрывали ягоды одеждой,
И, закончив прошлое с отличьем:
Школу, институт и то, что между,
Я теперь безвылазно-столична,
Как банально. Дайте мне таблетку,
Чтоб обратно выменять наличье
Денег и мужчин на малолетку!
Мне опять приснилась ежевика,
Сине-чёрный цвет на детских дёснах,
Куст в шипах-слезинках Вероники…
Я вернусь. Не разбудили? Поздно.

Когда я подумал, как же объяснить почему именно она, то на ум прежде пришли не пёстрые да ёмкие эпитеты, коими с успехом можно было бы одарить ещё с пару дюжин спелых клуш нашего поэтического общежития, а  замечание, которое для кого-то покажется сначала странным – больно по нутру мне её страсть к щедрым клондайкам разбитных, как и, видимо, сама автор, согласных, которые, ловко орудуя острыми локтями, горазды распихивать великодержавные «а» и «о». Но языку, тем не менее, комфортно, нет на его пути непреодолимых провалов и встряхивающих, будто батюшка в ЦПУ за невыученный урок Закона Божьего, колдобин. Даже тёмный бедуин, для которого русский менее приятен на слух, чем верблюжий – на вкус, встрепенётся и скажет хриплым неумытым дискантом: я-алла! эта Сокол-таки – определённо что-то!
 Никогда не слыша Олин натуральный голосок, тем не менее боюсь не ошибиться, считая, что даже якобы нерешаемые при чтении проблемы с паутинной лёгкостью рассасываются лишь при слабой потуге нитевидной связки, а то и при одном взмахе не столько предполагаемого, сколько предвкушаемого мини…


13-я ЛИХОРАДКА

В чёрных зрачках храню тайну далёких дней,
лишняя нелюдь я – в стане простых людей,
заперта в глубине собственной пустоты.
Не заполняй её, угомонись, остынь.
Внешность – ненужный дар, шутка дурных небес,
мир не спасёт твой взгляд, в платье найдя разрез.
Как у меня внутри рыщет голодный вздох
лучше тебе не знать. Разве не видишь, Бог
к лепке зовущих губ не был причастен, и
лжив этот красный цвет, шепчущий: «Да, возьми!»?.
Люб мне один паук, ткущий покоя сеть.
Спит на моей груди символом «до» и «впредь»,
если кому-то вдруг вздумается узнать,
что же скрываю я. Зря не смотри в глаза,
там атропинный блеск, предков кровавый зной,
Ирода поцелуй.
Ты заболеешь мной.


- А что же ещё? Ну что тебе есть предъявить, безнадёжный влюблённый?
Она умна?
- О, она поразительно умна! Феерично!
- Вот это тонкая девчуха с замоскворецкой чёлкой и с её банальными эротоманскими завитушками –

Фламенко новых искушений,
Коррида разума и чувств
Весною тянут на свершенья!..
От вожделенья каждый куст
Исходит соком и цветами…

умна?
- Знаешь, друг любезный, мой вяло лежащий в гамаке от очевидно спонтанного несварения желчи стоик, всё так, да только чуточку не так. И виновато в этом именно отсутствие столь присущей для широкого взгляда из-под уже ставшей притчей во языцех чёлки глупости. Нет там её. В этих стихах если и шмыгают носами наивно-безрассудные интонации, то они возникают прямо из невидимых кулис, как пыль от тонко расчётливой игры.  И да, чёрт возьми, признаю, более эротичной лирики на Стихи.ру я не читал!

ПЯТНИЦА ДЛЯ ЭКСТРЕМАЛОВ

Спалось чтоб спокойнее, стану обычной –
Простая задачка. И дымом столичным
В меня проникают загульные мысли,
Ночные желанья цейтнот мой загрызли,
И траурный марш пробуждает рефлексы
Курения-выпивки. Запахи секса
Щекочут нам ноздри. Послушай же, котик,
Мы можем мурлыкать и не о работе.
По пятницам ночь закрывает все двери,
И воздух пропитан вином откровений,
Коньячной беседой, минором мартини –
Гремучая смесь. Я банально-фертильной
Смотрюсь в этой юбке трапециевидной.
- Ты хочешь меня? Получай, - безобидно
отпущена фраза, плыву в пострабочий
туман кабинета. Глупей и порочней
себя ощущаю. И город смеется:
«Привет, неврастеник! Устала?» Колодцы
распахнутых окон призывней и ближе,
и ветер распутно бедро моё лижет…
Я что-то хотела… Расслабиться, сдаться
на милость искусных и опытных пальцев,
себя низвести до животной улыбки?..
Как все, быть беспечной. Пустая попытка.
Последняя дрожь нас друг к другу притиснет,
Скольженье в колодец, искать девять жизней.

Я:
Оля! (выговариваю вопрос дрожащим голосом)
Сколько раз на дню ты слышишь объяснения в любви?
 

Ольга Сокол:
Паша, ты настоящий рыцарь, раз тебя настолько трогает простое произнесение вслух имени дамы! Я искренне польщена.
Могла бы кокетливо отшутиться или молча сделать глазками мур-мур(очаровательный неологизм Наташи Воронцовой-Юрьевой), но отвечу серьезно.  Да, частенько. Но я недоверчива. И не очень люблю слово любовь . Вот хотя бы сегодня бегу по улице на работу, НЛО подбегает (неопознанный лысый объект) и кричит:
 - Ах, я влюбился в вас с первого взгляда! Вам муж не нужен?
Через пару часов еду по делам, выпрыгиваю из такси возле автомастерской, тут же откуда-то появляется миловидный парень с монтировкой в руке и грозно так говорит:
 - Куда торопитесь? Стойте! Вы моя судьба!
Вечером вишу на телефоне в офисе. Подрядчик в который раз вздыхает, что млеет от моего голоса и хотел бы меня увидеть. Все это, безусловно, бодрит. Но иногда утомляет.


Я:
Ты кажешься лёгким человеком, но я-то знаю, что это всё обман и за "лёгким" пластом, как юбки у цыганки, следуют ещё. Что за пласт находится под номером два? а самый глубинный?


О.С.:
Стараюсь всё своё носить с собой , не обрушивая ежеминутно на окружающих измышлизмы, терзающие меня. Возможно, поэтому кажусь легкокрылой птахой. Под номером два прячется иллюстрация к цитате «многие знания умножают многие печали», а также некоторый процент высокомерия. Сколько бы людей не роилось вокруг меня, я прирожденный одиночка. Но некоторые очень любят и уважают меня, как можно это игнорировать? И я борюсь со своим вторым пластом ради них. Разобраться в себе не так-то просто, не смотря на внимательное изучение психологии в студенческие годы. Иногда хочется подвергнуть себя мучительному глубинному самоанализу, словно Мисима в Исповеди маски , но, пожалуй, я еще не дозрела до этого. Могу сказать одно, я вне понятий добра и зла, белого и черного, поэтому внутри меня столько всего намешано.

Возможно всё много проще ? Я нахожу в Олиных стихах то, что близко мне: ясность не кругленькую и гладкую, а с холодной глубиной и шершавой поверхностью, поиск безызнаночной истины, ненастье даже в самом светлом закате, но искреннюю радость в беспорочной грусти. Я трепещу (и не только ноздрями) при встрече с её забавными находками, таю при виде грациозной поступи плотненьких, однако парадоксальным образом соблюдающих все 90-60-90 строчек и отчаянно жажду нового столкновения моего читательско-потребительского эго с её авторским расточительством.

МОСЬКИ

Я всё предвижу – этот дар мне дан,
Как самая чудовищная пытка.
И глаз холодно-каряя вода
Утопит мои новые ошибки.
Их слишком много. Вот – одна из них,
смешная похотливая болонка.
К ноге, сказала! Так среди дурных,
безвредных шавок, рвутся перепонки
от лая, визга громкого взахлёб,
чтоб заглушить стук ветреного сердца,
забыть о том, что мой горячий лоб
хранит слюну тихони-иноверца.
Безмолвный мой, наверно, ты один
Мне предан! Наши души – полувздохи,
Сращённые друг с другом. И в груди
Болит нещадно. Разные эпохи
Нас разделяют… Я так молода,
Что страшно, и не верится, и странно.
И вот ещё – различны города,
Москва и Питер. Я смотрюсь экранно,
Актриса киногруппы «Трагифарс»,
Красавица с мэйк-апом вампиризма.
Ресницами взмахну себе же: «Фас!»,
Забыв болонку и её капризы.

Я:
Оля, скажи, а что, со стихами всё...?


О.С.:
К сожалению, не могу дать однозначного ответа, поскольку я человек переменчивый. Но скорее – всё. Увлёкшись чем-то новым, нередко запираю старое хобби в чулан своего сознания. А стихи это именно хобби. Возможно, у меня есть парочка стихов в самом лучшем значении этого слова, но не больше. Время летит, я теряю остроту чувств, цинично посматриваю на себя прежнюю со стороны словно и не я занималась стихоплетством. С 4-х лет, когда я научилась читать и писАть, мнила себя прозаиком. Но не поэтом. С написанием статей и рассказов вряд ли расстанусь, а стихи… Иногда продолжаю рифмоплётничать в шутку (пишу памфлеты на коллег) или ради дела. Но разве же с клиентами развернешься (я работаю в рекламном агентстве) в творческом плане? Они требуют сочинять примитив.Что-нибудь в духе:
Погоди, постой, прохожий, этот отдых на другие не похожий.
Здесь рулетка, автоматы, заходи и стань богатым и т.п. (реклама игровых салонов).


Я:
Ты проницательный человек?

О.C.:
Пожалуй, у меня неплохо развита интуиция. Я часто заранее предвижу многие события и поступки тех или иных людей. И это огорчает. Например, хотела бы продолжить общение с красавчиком, который недавно познакомился со мной, да чую, что он скрытый неудачник и полон негатива. Сильнее всего у меня развита профессиональная интуиция. Редко занимаюсь мышиной возней и работаю впустую, как многие коллеги.


Я:
 Тогда такой вопрос на закуску, этот вопрос я уже кое-кому задавал да и сам хорошо знаю ответ, но всё же, Стихира - это серьёзно?


О.С.
Помню-помню. Это серьезно в плане завязывания хороших дружеских связей, и не более того, ИМХО.

Словно косоглазая с рвущимися куда-то на северо-запад белочными язвами и запекшейся кровью колбасных нарезков яичница на сковороде, шипит старинный патефон, с завидным аппетитом глотая такты, но всё же милостиво давая угадать мелодию весёленько-ситцевого фокстрота.
Ты – в узком, длинном и декольтированном до живота.
Можешь распороть остреньким каблучком мой практически всегда неунывающий клёш, но не спеши, звонко хохоча, хлопать по чужим холодным и дрожащим пальцам. Может быть это поползновение – не только животная похоть, а ещё и нагло-претенциозная попытка прикоснуться к празднику твоей Поэзии. ИМХО