Сердце щемящее рвется из самой груди

«Знай же, что в последние дни наступят времена тяжкие. Ибо люди будут самолюбивы, сребролюбивы, горды, надменны, злоречивы, родителям непокорны, неблагодарны, нечестивы, недружелюбны, непримирительны, клеветники, невоздержны, жестоки, не любящие добра, предатели, наглы, напыщенны, более сластолюбивы, нежели боголюбивы,» 2 Тим. 3:1-10


Сердце щемящее рвется из самой груди
Что стряслось говорить не хочу я об этом
Я же не сам себя в жизни разуверившись, разубедил
Став тем, кем я есть с душой без просвета

А ветер воет так жалобно бездомной собакой
Осени желтизна, прилизанная языком дождя
На дорогах повсюду и душа обездоленно плакала
Во мне покоя и счастья в жестокосердном мире не найдя

Слезы о слезы мои горше соленой воды
Приперченные горечью наболевшего страданья
Кто поймет, наконец, что сомкнулись их пут ряды
На моей шеи близок час растованья

Я лишь гляжу в окно месяц покраснел от удушья
И говорю, зная, что обо мне никогда вы ни вспомните
Я смотрел многим людям в глаза полные равнодушья
И они не хотели мне помочь как в мире многим
И лучи месяца на ощупь бродили в моей комнате
Я смотрел на тусклый отсвет их ног босоногих
И они, потоптавшись на месте, замерли вмиг

Нет, я не очень хочу говорить, что со мною стало
Вспоминать особо о том кто предал не раз меня
И зима теперь сыплет лепестки белого талого
Судорожно срывая по лепестку с цветка
Над давно оголевшим садом
Где тенями березы вокруг себя сами темнят
И я думаю, что предсмертной явью мне разлука навеки близка
И глаза наливаются слезами то с жаром, то с хладом
Стало хуже мне, и жить я так не могу, а больно надо ль

Я любил, кажется, и жить, как все мне мешало чувство
Не сложилось в жизни ничего моей
Называл любимой я одну за другой и мне до смерти было грустно
Не любила ни одна из них меня как сердцем больно не радей
И стучит весенним порывом в груди сердце
Одиночество свое я чувствую им как никогда острей
И смотрю безмолвно в окно c преодкрытою дверцей

Учащенный пульс впадаю я воспоминанья детства
Мне пять лет и полн рассудок безмятежности живой
Я стою не далеко от садика и повытягивались по соседству
Во весь рост липы укладки вековой
И лучи солнечные нежились в их изумрудных пяточках
Не теряюсь я в догадках еще и радость необъятного светлого
Осела как стая птиц на полюбившемся месте в моих мозгах
Далеко еще было до того мрачного ветхлого
В трезвом я уме еще не проскальзывала даже мысль об этом
О том, что станет со мною в будущем этак через двадцать лет
Не топил я горе, в спиртном став поэтом
И известностью как многие из не многих я не был по уши огрет

Пронеслись все три поры как жизнь перед глазами
И по горлу лезвие в невыносимой безысходности скользит
И я падаю, заливает кровью пол и с окровавленными волосами
Я лежу ничком, недвижим от меня лишь падалью разит
Я устал друг мой от чрезмерности всех чувств живых
Что болит душа в постоянстве беспокойства
Каждый раз исполненный боли стих
Потому что люди больны недугом притворства
Любят ради выгоды живя свой миг
И печаль во мне живее всех живых
Я убил себя и предела рокового жизнью я достиг


2004 31 марта 14:42