Мохи и мандавохи

Цейлон манил и звал любовью,
И Гера, подсчитав шиши,
Девчонок не российской крови,
Поехал трахать  за гроши.

На белокрылом самолете,
Летел, зажав в ладонях страсть;
Он очень долго был в полете,   
Чтоб на Цейлоне низко пасть.

За десять баксов сняв девчонок,
Пошел наш Герострат страдать,
И днем, и ночью, и спросонок, 
Ну, чтоб добру не пропадать.   

Одев на пенис три резинки,
(Для безопасности утех,
Чтоб не попало не соринки), 
Он девок драл один за всех!

Он лихо трахался  без меры,
Лишь изнывая от жары,
Девчонки лопотали смело,
Гордясь условьями игры.

Конечно, тут не до морали! 
Но девки те имели мех,
Который сроду не стирали,
Грязней, чем первородный грех.

А в мохе жили мандавохи,
Большие, жирные скоты,
Скакали, словно скоморохи,   
Держась с мужчинами на “Ты”.

И вот назавтра, утром ранним,
Зуд сильный  Геру разбудил
Он был не творческим, не складным,
Не тем, что прибавляет сил.

Зуд жил в паху и даже выше,
Чесался даже сам пупок,
Одна из этих вот мартышек 
Нашла в нем свой густой лесок.

Надев очки, наш Гера чохом
Хотел изгнать паскудных блох,
Однако блохи ведь не лохи,
Ловилась лишь одна из трех.

Облив их пивом он вначале, 
А после - грязно обругал,
Но блохи языка не знали.
И он побед не одержал.

Забыв про секс и про природу,
К бассейну Герка затрусил,
И прыгнув в голубую воду,
На дне залег как крокодил.

Но мандавохи затаились,
И через долгих пять часов.
Они вновь к жизни пробудились,
Когда он вылез без трусов.

И чтоб свою избавить пипу,
Пошел наш Гера на крайняк,
Он арендованному джипу
Засунул яйца прямо в бак.

Лишь тем и спасся, тем и выжил,
А  только с той шальной поры,
Наш Герка наголо побрился,
Избавив член от мишуры!