Наталья

                    Жизнь есть товар на вынос:
                    торса, пениса, лба.
                            И.Бродский «Строфы»

Для Вас отожму, Наталья,
гроздья вызревших слов
и разолью, идальго,
сусло в бочёнки строф.
Как в погреба отправлю
перебродивший «бред»
рыцарства, его травлю,
память вложив в конверт.

Нищего донкихотства
серенады смешны,
но пусть оглашают воздух
именем не жены,
не возлюбленной даже,
грезимой при луне
в чувственном эпатаже,
а незнакомки вчерне.

Вечер, субботний, встречи.
В кепи с розой мужик
блажь из себя лепечет –
скат выпускает «пшик»
по просёлку дороги,
напоровшись на гвоздь:
«Прежде возили дроги,
нынче пешкарим врозь».

«Раньше светили зорьки,
ночью темно теперь».
«Были болтливы сойки,
стали вроде тетерь».
«Некогда жизнь крутила,
носом кручу сейчас».
«Золотоносная жила
иссякла – сам седовлас».

«Сделался филосóфом
в неторопливом веку
со сдвинутым апострофом.
Помнится, Эпикур:
«Властвуй уединённо!» –
в скромности призывал
счастьем не утомлённых».
«Это ль было сперва?»

Не припомнить пелёнок –
как мы встретились, где?
выбравшись из потёмок.
Явно не на звезде,
ни под звездою даже
мы наблюдали нас.
Хоть без СИЗОшной лажи:
фото в профиль, в анфас.

Голос в полном объёме,
но не в объёме речь
у Пегаса на стрёме,
чтоб сидака сберечь.
Через мгновенье знаем:
кажется или вскачь
на арене гарцует
симпатичный циркач.

Представление – тоже.
Смотрится на ура
будущее из ложи
ясное, как вчера.
И не скрыться за фразой,
словно за рубежом.
Мы говорим о разном,
говоря об одном.

Нравится, не попутно,
двигаться парам – в скользь.
Ни к векам, так к минутам,
высвеченным насквозь,
сводятся устремленья
при глаголе «люблю».
Смакота! Суть шагрени –
устремляться к нулю.

Как неспешно, Наталья,
мы себя провели
отстранёно читаю,
а журнал «Натали»
с мендельсóнóвым тактом
не пролистан лежит.
Опыт – брачным контрактом,
как прививка от лжи.

Стать беспечней и проще, –
стопорюсь, – не могу.
На добре заморочен:
желать друга врагу –
вкушать миро и благо.
И тогда не нужны
ни перо, ни бумага, –
сформулировать: мы.

Заодно видеть чёрный,
стойкий к истине, цвет.
Жёлтый – раньше зелёный
в импульсивной красе.
И короткая память
боль заставит забыть.
Лёг асфальт под ногами
на реальных «кабы».

В гонке за перспективой
бег наречья прерву.
Кто шатался: «Счастлúво!», –
не напрягая «бу-бу»?
Всё что мы произносим
далеко от того,
что срывается в осень
и уходит в ушкó.

От шаблонов отличный
свет вкушать довелось?
С ветряками на личном
бьёмся. В яркую кровь
видеть рваные раны,
бледность белой кости
приходилось незваным
ощущать до «Прости!»

Резвость ритма, Наталья,
в строчки просится лечь.
Слово в рифму сандаля,
густо ляжет картечь
мелких букв по мишени
«человеческих глаз»
от моих предложений,
раздражающих Вас.

Бросить записи впору –
если утомлены.
Не обретшим опору
остаюсь со спины.
Не находятся руки
крыль лопаток прикрыть
и приходится звуки
класть на темпера прыть.

Лаком бледность картины
не намерен вскрывать.
Миг, и срез гильотины:
секс – любовь и кровать,
совмещённые с плотью
под завесой страстей.
Святой вспомнился плотник
настрогавший вестей.

Расставание – милость, –
поиски продолжать.
Дон Кихот: «Обломилось
с Дульсинеей лежать.
Остаюсь паладином!»
Изобилие книг,
зарастающих пылью,
будит спрятанный чих.

Говор гордый испанца
обещает извлечь
бурдюки Санчо Пансо,
а не пику и меч.
И в порыве едином
Росинанта загнать, –
сердце – валокордином, –
разя демонов рать.

Упирая на жалость,
дух в бою испустить
в замысле предрешалось.
Не берусь схоронить
добродетели: мудрость,
справедливость и честь.
Дружба носит понурость,
когда дружбы не есть.

Потешаться, Наталья,
телам выделен срок.
Обитая витально,
(Сверхпричинное – рок.)
дýши носят одежды.
И в отдушины пор
горько плачут надежды
упарúвшихся спор.

До поры паразиты
незаметны, слабы.
Заразившийся гриппом:
«Не уйти от судьбы», –
выдаёт обречёно
и глотает пилюль
помощь. Жар до печёнок
допекает... июль...

И по мне лучше в пекло
на песочке лежать,
чем совместное б блекло,
з-з-заикаясь. Брюзжать,
что достойно не ценят,
не хватает деньгú –
не намерен. На сцене
«Just my luck!» дорогú.

Отвечать на вопросы
элементарные вслух
после сессии поздно –
пусто в храме наук.
То, что кажется важным,
(просклоняйте: «должна»)
заключаешь однажды
за кавычки: «Рожна?»

Вне привычных оценок
всё в давильне течёт.
Липнется вожделенный.
Безмятежный зачтёт.
Наперёд, если знаешь,
нечего предложить
на пути, дорогая,
кроме как: просто жить.

Достигать дальше рая
доставало чтоб сил,
сокровенно желаю,
даже если взбесил.
Хмели с крепостью в эле
пригубил сорванец.
Восклицание «Vale!*» –
клич долины. Конец.

Каждый такт завершаем.
Грандиозно тачать
не пускают печали,
а немóтная часть
наблюдает виденья
настоящей любви
и живёт наслажденьем:
созерцательно зри.

Вы другая, Наталья,
по натуре. С торца
ступенька горизонтали
не сподобит творца
спотыкаться. Прохожим
поскользив по лучу:
«Параллели несхожи»,
Ваш ответ получу.

И затею в приливе
виноградный сюжет:
показать в перспективе
теоремы манжет.
Чем безумнее рыцарь,
тем искуснее бред,
представляемый в лицах.
Невозможного – нет.

Карма есть назначенье –
то предписанный план;
есть игра и стремленье –
то доступное нам.
Разбираться в деталях –
на свет вытащить прок.
Было слово «Наталья»
средь написанных строк.

18-21.03.04 Востров Виктор

vale I ['veil] сущ. 1) поэт. дол, долина
            vale of years – преклонный возраст
            vale of tears – юдоль слез
            vale of woe – юдоль печали
vale II ['veili] лат. ритор. 1. сущ. прощание
                                2. межд. прощай(те)!