Мы всегда в ответе за тех, кого приручили, или Мал

Волка кормит полет в ночи –
Слиться с землей на четыре лапы.
Он не плачет и не кричит –
Готов до последнего рвать и царапать.

Не страшны капканы, пули и нож –
Кто сможет тень различить во мраке?
Вот только на сердце тоска и ложь,
Как у мокрой, побитой собаки...

Нежная, тонкая девы рука, –
Та, что так часто его ласкала,
Разворотила болью клинка, –
На голову дланью разящей упала.

«За что? Почему?» – Он кричать был готов,
Но лишь заскулил – подавился вздохом.
И прянул во тьму, как взъерошеный ком –
Забить свои уши чернильным мохом...

***

Девчонка поверила сразу ему –
Был строен, красив он, богат и знатен.
Все время твердил ей: «Люблю, люблю». –
Ну как не поверить в такое счастье?

Пришла к нему в замок – он дверь отворил,
Наполнил трапезную звоном бокалов,
Позвал ее в спальню и там осквернил,
Оставив потом в анфиладе залов.

Она всегда знала, что время придет –
Невинность свою отдала без боязни.
Он даже не понял – подумал: «Пройдет», –
Когда она немо рыдала от счастья.

Но чу – он за дверью друзьям говорил:
Теперь, до утра мол, девчонка в их власти,
Что ей все равно не дожить до седин,
И утром на башне случится несчастье...

***

Она не могла не поверить ушам,
Но сердце вслепую твердило: «Он Любит»! –
Шагнула вперед и смотрела любя,
Не веря, что Бог превратился в Иуду.

Ее повалили спиною на стол.
Она вырывалась. Звала его, плача.
А он забавлялся, глотая вино,
И взмахом руки просигналил начать.

Вдруг вспышка! И первый, желавший ее,
Зафонтанировал кровью из горла.
Но скоро природа взяла свое –
И тело свалилось на пол, распростерлось.

Все кончено было ужасно легко...
Их трое в трапезной у трупов осталось:
Девчонка, князек и израненый волк –
Развязка неспешно к ним всем подбиралась.

***

Читатель. Подумай! А стоит читать?
А может оставить их всех так, как были?
Пусть вечно стоят над телами они –
Насильник и двое, кого приручили...

Ты все же читаешь, ну чтож, не взыщи –
Скажу все, как было, без злобы и фарса.
А все же ответь – ты искал-ли в ночи?
Иль может, ты дева, влюбилась в мерзавца?

А вдруг, чем не шутим, ты третьим побыл? –
На слезы чужие смеялся расковано,
Других приручал, а себя лишь любил,
Сказав, что любовь дуракам лишь дарована?

Скажи, кто тут прав? Кто достоин не жить?
Девчонка, которая любит вслепую?
А может быть, тот, кто ее приручил?
Иль Волк, что так глупо о ласке тоскует?

***

Не важно... В трапезной, при свете свечей,
Сходились насильник и Волк в бурой пене
Волк прыгнул – до горла достать поскорей,
Пока еще в силе, надежде и вере.

Он помнил те руки. Он помнил ее.
Душою и телом Девчонке был предан.
Она, его выгнав, пошла в западню,
А он, как щенок, прибежал за ней следом.

«Не смей!!!» – Она крикнула, кинувшись в бой,
Прикрыв своим телом от волка Иуду.
И, клацнув, вонзились клыки глубоко,
И кровь, ЕЕ кровь, помутила рассудок.

Две вечных секунды мучений прошли
И меч оба сердца пронзил, как солому.
Иуда стоял в женско-волчьей крови,
Смотря на того, кто ему был Дарован.

***

Вы что говорите? Концовка плоха?
Ну, уж не взыщите – такая, как в жизни.
Иуда другую найдет, не спеша.
А может, изменится, душу очистит.

Да важно-ли это, когда больше нет
Ни девушки с верой до гроба,
Ни волка с мечтой о ласкавшей руке?
Ушли навсегда они. Оба.

И если вы все ж приручили кого,
Кто рад Вам, как сказочке дети,
Пожалуйста, будьте добры для него,
Ведь Вы за него в ответе.

22 Марта 2004