Кислород

               
    Это был один из тех особенных осенних дней, когда природа еще полна последними теплыми, и от этого очаровательными часами. Когда воздух настолько прозрачен и легок, что отчётливо видно каждую невесомую ниточку хрустальных паутинок. Когда стальное солнце блещет своими ещё теплыми лучами вяло и нехотя. Когда уставшая за лето земля вот-вот обнажится и будет ждать кремового покрывала из первого снега. Когда деревья и травы светятся, отливают золотом. Листья пахнут теплом и сладостью; шелестят уже совсем не так, как весной, не молодо и не живо, а почти замирают на месте, и чистый свежий ветерок их не тревожит. Только вот в них теперь появилась горькая уверенность в кончине и маленькая надежда на будущее поколение. Листья поют своим горем, живут – своей надеждой. Пройдет ещё немного времени, прежде чем последний из них, уже весь насквозь железный, упадет, поклонится в ноги дереву, которое поило и кормило его всю жизнь. А до этого часа они будут петь и жадно глотать кислород, наводя сладкую и томительную грусть. Это время, когда дачники убирают второпях с огородов богатый, а у кого не очень, урожай. Ведь скоро-скоро польют холодные серебряные дожди, запахнет сыростью, свежестью грибов и осенними мечтами…
    А пока на перроне, около гудящего и клокочущего поезда, стоит девушка в маленькой красной шляпке и белых перчатках. Она не отводит ожидающих чего-то глаз от толпы провожающих. Она ищет глазами его, боится пропустить, боится узнать его среди других слишком рано, боится, что ей не хватит кислорода. В её руках пять белых хризантем цветут своей холодной красой. Внутри неё – бушующее море, шторм; на губах – соль от слез.  Снаружи она – один маленький сжатый комочек, всю силу направивший в глаза, от глаз – в толпу, к нему. А его всё нет. Еще вчера она обожала этот конец сентября, сегодня – ненавидит. Лучше бы сегодня полил холодный дождь, лучше бы был ураган, смерч, наводнение…  И как это всё некстати сегодня: и это по-осеннему светлое милое солнце, от которого воздух стал ярким и горячим, и это тяжелое, чистое огромное небо над головой. И эти все ещё копошащиеся щебечущие птицы, которые собираются в долгое путешествие на юг и живут своей какой-то особенной жизнью; и им нет дела до неё, как и этой толпе. А ей холодно, а ей не хватает кислорода, и давит вниз, а хочется взлететь. А на душе и тихо, и гадко, только бешено бьётся сердце. Как больно ждать. И как нелепо грустить, когда вокруг тебя такая несказанно прекрасная осень, где голубоватое небо, золотистое солнце, облака, словно белая вата, теплый ветер, запах хризантем, знойный город, поющие деревья, дорога, а где-то там – сияющее море, сиреневый прибой, бархатные горы, зеленые леса в высоких травах и в несметных цветах…
    Она уехала, конечно. А с чего ей было оставаться? А он пришёл, он опоздал, он очень искренне спешил, но одна минута… одна минута разделила его с ней. Он нашел на перроне только пять белых хризантем и провожал последний вагон поезда, где сидела  она, и тихо, молча, без слез, смотрела в окно на один из тех особенных осенних дней, когда природа ещё полна последними теплыми, и от этого очаровательными часами…