КРУГ

(От автора.)
Дорогой читатель! Если у Вас в данный момент хорошее, светлое настроение, то в целях сохранения оного вернитесь на эту страничку позже. Надеюсь, что после прочтения никому не захочется веселиться. К сожалению, предлагаемый опус целиком выдержан в духе "вобщем все умерли". Сожалею, но так уж вышло.
В любом случае, благодарю за внимание!




1

        ...День выдался суматошным. И всё никак не сходилось одно к одному. Лена, которая должна была прийти в 9 убирать квартиру, опоздала на 20 минут. И Сара здорово на неё рассердилась пока ждала.

-Что, у вас в РУсии всегда опаздывают? Извини, но мне придётся заплатить тебе сегодня на
 полчаса меньше. Из-за тебя я опоздала на работу. И мне за это никто не заплатит.
         Но самое неприятное ожидало её вечером. Вся семья должна была собраться у родителей на вилле.
 Должны были объявить о помолвке.
      ...Пять лет тому назад в Израиле объявились какие-то дальние родственники отца Сары. Они
приехали с Украины. И все без исключения были крайне неприятны Саре. Лариса и Евгений – муж и
 жена. Марина – их дочь. И Нина – мать Ларисы.  Когда Сара впервые увидела их всех у своего отца в
доме, она подумала:
- Б.же, до чего нелепые люди! Как жутко одеты! Не могут и двух слов связать на иврите!
        Всё в них было чужое, отталкивающее. Но отец Сары захотел, видимо, почувствовать себя
покровителем русской алиИ. Он устроил Ларису на фабрику своего друга Хаима, где ей платили гроши
 за адский труд. Да ещё выступил в роли гаранта в съёме квартиры. Хотя все вокруг ему кричали:
- Что ты делаешь! От русских всегда проблемы! Ты посмотри сколько денег им отвалила МиркАз
 клитА!
      ...Лариса поддерживала отношения между семьями. И из чувства благодарности приходила раз в неделю убирать виллу. Но потом они перебрались куда-то в центр. И через некоторое время Сара с удивлением узнала, что Лариса защитила “докторАт” в университете (что-то там с химией что ли). Устроилась на работу. И теперь частенько моталась в Америку в командировки и на симпозиумы. Евгений работал электронщиком кажется. И вот недавно сообщили, что Марина (которая к тому времени успела закончить школу,отслужила в армии и училась на психолога в университете) выходит замуж. Отец Сары, Хаим, чувствовал себя немного уязвлённым из-за того, что “русские” родственнички и без них добились гораздо бОльших успехов, чем его родные дети. (Сара ещё так-сяк – бухгалтер в довольно крупной hайтековской фирме. А вот её младший брат до сих пор мотается с бабами по заграницам и за ум никак не возьмётся.) Именно Хаим настоял на том, чтобы помолвка Марины состоялась у него на вилле. И всем пришлось согласиться, хотя от встречи никто не ожидал ничего хорошего. По иронии судьбы жених Марины оказался племянником Ави.
     ...Ави, муж Сары, уже с начала недели был в милуИме, на переподготовке. Ох, как она ненавидела это время! Всё и везде приходилось успевать самой. Голова шла кругом! А когда Ави приезжал домой из милуИма на выходные – в форме, с оружием, весёлый и загорелый – он казался Саре совсем чужим, незнакомым человеком. Глаза его блестели. Руки казались грубыми и большими. Весь он был пропитан запахом нагретого металла. Это был Солдат, один из многих, таких же как он.
        Они познакомились после того, как Ави расстался со своей прежней подругой. Сара видела её фотографию. Это была высокая, стройная, темнокожая марокканка с копной смоляных волос и блестящими тёмными глазами. Как она была хороша! Вот если бы у неё, у Сары, была такая фигура, или волосы, или хотя бы грудь! Но, увы!, Сара оставалась самой собой. Каждое утро натягивала безликие джинсы. А светлые прямые волосы стягивала резинкой в конский хвост. Правда, в последнее время, трикотажные маечки пришлось сменить на пиджаки и шёлковые блузки. Вечно заношенные кроссовки уступили место лодочкам на низком ходу. На работе она не могла себе позволить выглядеть как киббуцница из захолустья.
      ...В конце рабочего дня раздался звонок:
- Сара, алло! Ты можешь сейчас говорить?
       Звонила МАргалит, двоюродная сестра. МАргалит должна была забрать дочку Сары из сада и сразу поехать к родителям на виллу. Ави уехал в милуИм на машине. И Сара временно передвигалась по городу на автобусах и такси.
- Сара, послушай! Я застряла! Улицу перегородили. Какой-то идиот оставил пакет на автобусной остановке. Сапёры ещё не приехали. Так что я проторчу здесь ещё порядочно. Заберёшь Сарит сама?
     ...СарИт – так  захотел назвать дочку Ави. “Пусть она будет такой же красивой как ты!” А Сару будто огнём обожгло! “Такой же красивой как...! Ч.рт возьми!”  Ави ничего не заметил. Засмеялся: “Теперь я точно не перепутаю ваших имён – Сара, СарИт.”

      ...Сара нервничала, тянула СарИт за руку:
- Ну! Бой квар!*

      А девочка всё лепетала что-то, рассказывала. В руках она несла самодельный конверт из большого белого листа, скрепленного степлером. В конверте были сложены её “аводОт” – рисунки, поделки, апликации – за всю прошлую неделю. И СарИт очень хотелось рассказать маме какого красивого жука они видели сегодня во дворе около песочницы. Чёрный, толстый, он неловко передвигался на своих корявых лапках. Мальчишки поддталкивали его прутиком, и жук сердито шевелил своими маленькими рожками. Дети весело смеялись.

      ...По дороге в сад пришлось забежать в аптеку, купить тест на беременность. Как раз сейчас, когда Ави уже призвали в этом году в милуИм, кажется, получилось. Досадно! Если бы это случилось раньше, может быть его бы оставили на этот раз в покое. И Саре не пришлось бы сейчас бежать с маленьким ребёнком на этот дурацкий автобус сломя голову.
      Большой, синий автобус показался в конце улицы из-за поворота. До них у него есть ещё одна остановка. “Успеем!” – промелькнуло в голове у Сары.
- СарИт! Бой! Бой маhЭр!**
      Сара подхватила дочку на руки и вскочила на подножку...

    ...Когда сняли дурацкое оцепление (в пакете были всего лишь какието учебники и поломанный приёмник), МАргалит двинулась дальше. Руки её вспотели. Ноги каким-то чудесным образом управлялись с педалями. Она ничего не соображала. Только что по радио сообщили, что взорвался ещё один автобус как раз там, где... “Нет, нет! Этого не может быть! Сара наверняка задержалась в саду. Она так любит потрепаться! Сейчас я отзвоню ей на пелефон и подхвачу вместе с СарИт ещё у сада.” На звонки никто не отвечал...
      ...Среди всего этого ужаса, в груде обгорелого тряпья, звенел и звенел пелефон. Сердце бешенно колотилось. Адреналин, казалось, подскочил до небес. Ещё этот дурацкий звонок! Будто весь мир залит этим противным механическим, лишённым всякого чувства и выражения, звоном! Отодвинув в сторону какой-то пакет с детскими рисунками (надо же – почти целые!), человек нажал на кнопку:

- Сара! Сара! Эйфо ат?! Сара, Сара!***...- молодой женский голос.
- Извините! Но Вы должны позвонить в больницу Ихилов. Не звоните, девушка!

      Человек отключил телефон. Он знал, что ни в какой больнице Сару не найдут. Эту женщину увезли в Абу-КабИр на опознание пять минут назад...


-------------------


 

2

        ...МухАммад проснулся оттого, что в соседней комнате очень громко работал телевизор. Он вскочил с кровати и вприпрыжку побежал туда посмотреть. В комнате были отец, мать, две сестры и старший брат. Мужчины гримко разговаривали, смеялись. А женщины кивали головами – да, мол, правильно. МухАммад уселся на полу в углу. По телевизору показывали новости – чёрный обгоревший автобус, вернее то, что от него осталось – посреди какого-то города. Из комментариев стало понятно, что это – Тель-Авив.
        Посередине автобус был какой-то странный – будто кто-то пытался впихнуть в него какой-нибудь огромный шар. Шар никак не втискивался, и автобус просто лопнул с натуги. В этом месте во все стороны торчали какие-то железные прутья, похожие на  зубы старого деда Мухаммада из соседней деревни – редкие, грязные, выглядывающие изо рта в беспорядке. В семье говорили, что зубы деду повредили евреи сорок леи назад в тюрьме.
        По экрану носилась масса народу. Гудели сирены. И диктор нудным непрекращающимся потоком выдавал  какие-то бесконечные фразы на непонятном языке. И всё время на одной высокой ноте. Казалось, он сейчас просто сорвётся и громко закричит – А-а-а-а-а-а!..
        Повсюду валялись какие-то вещи, куски, тряпки – даже на деревьях и на балконах соседних домов (улица была довольно узкая). Всё было чёрное от копоти. Совсем как у них во дворе возле печки в праздник, когда женщины в нарядных разноцветных платьях и платках суетились, бегали и ссорились. А здесь все, в основном, были мужчины – в зелёной форме и и в каких-то ярких желетах с большими буквами на спине.
         Только один раз промелькнула совсем молоденькая худенькая девушка, тоже в форме, и с косичкой, совсем как у сестры ЛАйлы.  Девушка тащила на себе какого-то дядьку. Голова его была в крови, и невозможно было понять какое у него лицо. Он был весь грязный и какой-то... распаренный – всё, дескать, кончилось; всё сделали и на покой. Он опирался, наваливался на девушку всей тяжестью своего тела. И было видно, как ей тяжело тащить его. Она всё время что-то говорила ему – только ему. Как-то так тихо. Они шли вместе. И им, казалось, ни до кого вокруг нет дела.
      ...Тут камера как-то задвигалась и переместилась в сторону. Мухаммад снова увидел автобус, но уже с другой стороны. На улице возле средней, порядком искорёженной двери, лежало тело. Это была полная пожилая женщина. Взрывом с неё сорвало всю одежду. Тело было неестественно белое. И казалось, что это просто резиновая кукла лежит, странно раскинув руки и запрокинув голову. Мухаммад сразу понял, что она мертва. Почему-то она напомнила ему его маму. Мама была ещё не старая, но такая же большая, полная и неловкая.
         Он посмотрел на мать. Она всё кивала головой, будто соглашалась с отцом и братом. Но ничего не говорила.
       ... И вдруг в телевизоре раздался гулкий громкий взрыв. И все, кто были на экране, от неожиданности пригнули головы и как бы присели. На какое-то мгновенье всё будто замерло. Все головы были повёрнуты в глубь улицы, откуда донёсся этот звук. А там в воздух уже поднималось небольшое белое облачко...
        И тут все страшно закричали и начали бежать кто куда. Диктор выглядел расстерянным и беспомощным. Он быстро-быстро заговорил снова, но уже на ещё более высоких тонах, указывая рукой туда, в конец улицы.
         В комнате мужчины громко и радостно засмеялись. И начали хлопать себя по коленкам, как будто им только что рассказали очень забавную шутку. “Аллах акбар!” И отец привычным жестом погладил свою бороду.
        Мухаммада испугал этот хлопок в телевизоре. Ему почему-то стало очень жалко диктора, который не может убежать как другие.И жалко стало свою маму, словно  бы это она лежала там возле обгоревшего автобуса. Слёзы покатились у него из глаз.  И, в наступившей на мгновение тишине, в комнате из угла раздался всхлип мальчика.
     Все резко обернулись. И Мухаммад почувствовал, что он сделал сто-то очень плохое, недостойное. Брат нахмурился. А отец подозвал его к себе.

- Ты уже большой мальчик. Тебе уже пять лет. Запомни, Мухаммад – это большая честь убить неверного и умереть за свою землю.

        Он  достал из кармана конфету и протянул сыну.

- Сегодня у нас большой праздник! Теперь и у нашей деревни есть герой, шахид! Мы будем гордиться им! Аллах акбар!
       
        Мухаммад вытер слёзы. Он очень любил конфеты.

       ...Весь день в деревне все радовались. Мухаммад с соседскими мальчишками носились по главной улице и подбирали с земли конфеты и другие сладости. Попадались и мелкие монеты. Самое вкусное надо было тут же засунуть в рот, чтоб не отобрали другие мальчишки или старшие сёстры дома. А то что похуже отправлялось в карман или за пазуху. И сейчас, когда уже стемнело, и все, кажется, уже уснули в доме, мальчик с удовольствием думал о том, как завтра утром он первым делом достанет из-под подушки какую-нибудю конфету. И так будет продолжатьс ещё долго, пока запасы не кончатся.
           Вдруг где-то неподалёку раздались автоматные очереди и выкрики. А затем раздался гулкий грохот. Будто что-то очень тяжёлое упало на землю, и она вздоргнула от неожиданности.
     ...Через два часа в дом забежал друг старшего брата. И Мухаммад услышал из их разговора, что в деревню вошли танки. Евреи заняли несколько главных улиц и выстрелили тз танка в дом на окраине. Где-то, совсем уже близко, слышалась стрельба.
        Уже под утро, когда все задремали от усталости, в дом громко постучали. Отец пошёл открывать дверь, велев всем остальным  собраться в одной комнате. Раздались громкие голоса, спор. В комнату ворвались четверо израильских солдат. В бронежилетах, в касках, они сразу же направили автоматы на сбившихся в кучу людей. Несколько грубых реплик, и двое солдат подхватили старшего брата  и выволокли его  в другую комнату. Мать и сестра закричали, протягивая вслед руки. Мухаммад забился в угол. Он весь дрожал от страха.
       Из соседеней комнаты раздавались голоса. Солдаты громко и беспрерывно кричали на брата. От сначала будто оправдывался в чём-то. Но потом его голос зазвучал тише. Солдаты перестали кричать. Они уже только спрашивали. Брат тихо отвечал.
         Когда солдаты убрались, отец пошёл к брату. И через некоторое время опять раздались громкие голоса. Мухаммад уже не боялся. Он тихонько подобрался к двери и заглянул внутрь. Всё в комнате было перевёрнуто вверх дном. Брат сидел на полу среди всего этого бедлама, обхватив голову руками. Отец держал в руках чёрную униформу, в какой накануне по главной улице деревни шли несколько человек в масках. Форма была совсем новая и красивая. А в руках у них были автоматы. Люди в масках то и дело стреляли из них в воздух. И Мухаммад думал:

- Вот они, настоящиё герои! Настоящте шахиды! Скорей бы и я вырос и стал бы одним из них – сильным, гордым, смелым!

        ...- Что ты им рассказал?!  - кричал на брата отец.
- Что ты им рассказал?! Лучше бы они тебя застрелили у меня во дворе! Ты хочешь, чтобы тело твоего отца завтра висело на площади и каждый прохожий плевал бы в него?! Они же убъют нас всех! Почему у тебя не отнялся язык?! Почему Аллах не поразил тебя в тот момент, когда ты только открыл свой рот, щенок?!

            В комнату вбежала мать и бросилась отцу в ноги. Все закричали. Поднялся жуткий гам. Мухаммад даже прикрыл уши ладошками. Брат заметался, выбежал куда-то. Вернулся через несколько минут. В руках у него был автомат. Он что-то кричал отцу, тряся этим автоматом, будто вот сейчас возьмёт и переломит его пополам от ярости...

          ...Утром Мухаммад первым делом достал из-под подушки заветную конфету. Ах, как было здорово обладать этим сокровищем! Тем более, что никто на свете об этом не знает! Это только его, Мухаммада, тайна!
           Потом он вспомнил о том, что произошло ночью. В окно светило яркое солнце. Оно висело уже высоко в небе – ярко-голубом, чистом, огромном, горячем небе, небе Палестины. И мальчик подумал, что нет, мол, всё мне просто приснилось. Сейчас он выбежит во двор и мать даст ему поесть – питу, а если повезёт с хумусом. ...А вечером они все соберутся у телевизора. И брат будет рассказывать что-то отцу вполголоса...

            ...Уже через несколько часов им рссказали, что брата убили евреи. Он спрятался возле дороги. И когда мимо проезжала машина евреев-поселенцев, выскочил и начал стрелять. Брат убил мужчину и трёхлетнего ребёнка. Женщину увезли в больницу. А позже, в новостях, передали, что погиб ещё один израильский солдат. И уже это сообщение совершенно наполнило сердце Мухаммада гордостью за своего брата – настоящего воина и героя. Потому что смерть какого-то ребёнка и безоружного мужчины казалась не слишком значительным подвигом мальчику Мухаммаду...

 

3

        ...Район был  оцеплен. Араб отстреливался. И невозможно было достать людей из машины. Шофёр был вроде уже мёртв. Слышался какой-то слабый стон с заднего сиденья.
        (Ч.рт возьми!)

- Алекс, ШклОвски!

        Этого и следовало ожидать! Сашка классный снайпер, ну просто от Б.га! А моё имя, Геннадий, КОби так и не выучил. Шкловски – так он меня называл. Я занервничал. “А Сашке хоть бы хны! Ничем не прошибёшь!” – подумалось не без зависти.

- Давай, ахИ****, прикрой меня! Вон он, там. Видишь камень?
-Не-а.
-Сейчас покажу.
       
Сашка выстрелил в воздух. И правда, из-за еле различимого в темноте камня, раздались выстрелы.
 
- Давай, к машине. Ты - за задним колесом. А я его из-за переднего сниму. Только аккуратней, Гена!
   
      ...Ну вот, добрались до машины. Двери были полуоткрыты. Я увидел на заднем сиденье ребёнка и женщину. Женщина завалилась всем телом на ребёнка. Парик сбился с головы. На полу, прямо у меня под носом, валялась Тора. Маленькое, карманное издание. На обложке – густые капли крови.
           Вдруг в тишине раздался какой-то всхлип. Инстинктивно мы заглянули в машину. Нет, это оттуда, с поля. Араб завывал, как подстреленная собака. Что-то лопотал по арабски. Сашка, глядя на меня, покрутил пальцем у виска – “Совсем съехал, сволочь!”

       ...Всё закончилось очень быстро. Ребята возились с убитым арабесом – нет ли ещё взрывчатки. Я стоял и смотрел на Сашку. Он был точно таким же как и пять минут назад. Глаза только закрыты, будто спит. На щеке маленькая дырочка – одним пальцем можно прикрыть. Он был мёртв.
       Подошли Коби и ЗОар. Я обернулся. У них были странные лица – совершенно без выражения. Обычно у Коби “на лице всё было написано”. А тут – стена.  Я вспомнил, что они ещё срочниками воевали в Ливане. Ребята рассказывали, что там ч.рт-те что тогда творилось. Навидались, нахлебались досыта.
        (Бл-лин! Что за фигня!)
        Я развернулся и неторопясь пошёл к машине, садиться. Коби промолчал. Хотя всегда любил погонять – “Алло, хаяль! Леан ата хошев шата hолэх?” *****
        И я понял почему. Теперь и я – как они. Теперь и я знаю то, что узнали они когда-то. Кто-то уходит, а ты остаёшься. Теперь мы равны!


             ...Через две недели Сашкиной матери пришло письмо из МисрАд апнИм – “...покинуть страну в течении месяца”.

- Г.споди! Бедный Саша! И сейчас тебе покоя не дают!

             О том чтобы оставить сына здесь и уехать самой даже не думалось.
             А куда ехать? Квартиру (маленькую, однокомнатную, после размена с отцом Саши) продали.

- Куда же мне теперь?

           Остаётся только к сестре. Она осталась жить со своей семьёй в доме покойных родителей. И отношения между сёстрами были плохими. Таня позвонила ей сообщить о Саше. “Что? ...Да.  ...Да, слышу”. ...И больше ничего. Может, не поняла? Не дошло?

          Таня бродила по пустой съёмной квартире в чужой стране, выталкивающей её из себя, сплёвывающей её, Таню, в придорожную пыль.
          В комнате Саши все вещи остались на своих местах.  Таня огляделась. Всё это надо будет упаковывать, укладывать, сдвигать с места.

- Но как же это?! Как же это всё с ними приключилось?! Саша, Сашенька! Да где же ты, сыночек?!

        Тишина струилась со стен. Внизу на улице шумели машины. Но там, за дверью – другой, совсем другой мир, который к ней не имел никакого отношения.

- Г.споди! Ничего, ничего не осталось!...





*         - Ну! Пошли уже!
**       - Сарит, Пошли! Пошли скорее!
***     - Сара, где ты?
****   - ...братишка.
*****- Алло, солдат! И куда ты думаешь ты направляешься?