Посол по особым поручениям

***

Тяжело в раю, когда легко в мучении.
Бремя - выбора: религии ли, знамени ли.
А посол ты по особым поручениям.
А поручена тебе езда в незнаемое.
Привёзешь ли мал цветок или незнaмо что -
в пятилетку пятизвёздную уложишься ли!
И глядишь: уже давно невеста замужем.
И не как-нибудь, а впятеро размножившая.
Либералы обернулись патриотами.
Митингующие снова триколоры несут.
Только публика всё теми же заботами
обозначена: распивочною стоимостью.
Ну, и стоило гонять машину времени
и за тридевять веков выкобениваться,
если всё-таки верна Татьяна Гремину,
а в Стучигороде слёт юных бериевцев!
За нетленною строкой в подсознанку влез.
Не поднял, а почесал длань бессовестную.
Не нашарил ничего - пыл и вышел весь.
Ну и ладно. Ну и хрен с ней, со стоимостью.
 

***

Кощей висел в углу чулана
в оковах ржавых и цепях,
и либеральная охрана
гуманно причитала: Ах!
Ведь это так бесчеловечно -
живое мучить существо!
Забыли мы, что знаний свечка
была когда-то у него.
Ведь нас кощеи научили
читать, писать и кашу есть.
Ведь мы же не в каком-то Чили
(хоть пиночеты всюду есть).
Но не чета мы Пиночету,
и наша совесть уж не спит.
Давай собьём-ка цепь вон эту,
тем более он просит пить...
Он выбрал пепси. Из бидона
он выжрал литр в один присест.
И вот Кощей освобождённый
нас снова учит кашу есть.


***

...И в мрачных пропастях земли
А.С.Пушкин

Ваше дело молодое: верить Богу.
Исполать вам, молодые, исполать.
Помолитесь: Он укажет вам дорогу.
Может даже Благодати ниспослать.
Наше дело стариковское: работать,
ни на бога уповать, ни на судьбу
и влачить свою умеренную похоть
на материалистическом горбу.
Нас крестом не осеняет всемогущий,
купина не опаляет и не жжёт.
Пусть не ждут ни эмпиреи нас, ни кущи,
но зато и преисподняя не ждёт.
В пустоту глядеть легко нам без боязни -
канем все туда - моли иль не моли.
Так ли небо это светлое прекрасно?
Так ли мрачны эти пропасти земли?

 
***

Я еду, и вот я на Соколе.
Вагон ещё в полном порядке.
Казалось бы, зря они охали
на Войковской там, при посадке.
Ещё в темноте заокошечной
проносятся белые лампы...
(Какой я поэт всё же крошечный -
повсюду глаголы да штампы!)
Но вот уже - что? - остановочка.
Стоим посреди перегона.
Поехали. Стало быть, бомбочка
ещё не взметнула вагона.
Солдатик, я видел, при выезде,
(ещё на Речном) из туннеля,
нагнулся и прям'-таки вылетел
из двери, закрытой доселе.
Зачем торопился так явно он?
Увидел чего под сиденьем?
Жестянку от портера? Яблоко?
Червонец? Кондом? Привиденье?..
А может быть, злыми бомбистами,
для обнаруженья де факто,
оставлен подарок и выстрелит
в час "Ч", точно Чехов - в десятку.
И прямо сейчас и сегодня я
свой век исчерпаю до срока
и быстро спущусь в преисподнюю:
она от метро недалёко.
 

***

Судьба - рыболов,
не минУть её невода.
Не выдаст -
скорее сожрёт, как свинья.
Седьмое июля
прошло, как и не было.
Но что-то осталось
от этого дня.

Но что же осталось?
Какая материя?
Слова на бумаге
и отзвуки слов.
Был сумрак потерь -
стал мираж обретения.
А цену им знает -
Судьба-рыболов.
 

***

И март, когда снег, как и сказано,
марок и чёрен,
и детское солнце -
не то,что зимой
умудрённо
вполглаза глазело
сквозь чёрную рваную воду,
сквозь варежку тучи
в солёную кашу асфальта -
а юное, то,
что хохочет по мрамору неба,
что мячиком скачет
свободным, пустым, разноцветным
и смотрит вполглаза
на утлые наши безумства.
И всё это - март:
неразменные дохлые будни,
и кошкины страсти,
и солнца футбол оголтелый...


***

Всё хотите про жизнь, мол, как она?
Вот вам быль из её глубин.
У Попова была Собакина.
Только он её не любил.
Попрекал её, делал пакости -
скатерть мятая, суп не тот...
И совсем уже распоясался,
когда кто-то съел антрекот.
Он и весил грамм двести максимум,
но на принцип Попов пошёл.
Поступил с Собакиной так себе.
Прямо скажем, нехорошо...
Ну, а жизнь - горит ярким факелом
и наяривает свой ритм.
- Эй, Попов! Где твоя Собакина?
- Что я, сторож ей? - говорит.