Владимиру маяковскому посвящается

Тут уж как-то всё одно –
хоть застрелиться,
Хоть повеситься,
Улыбаются лица:
Дескать,
этих упрекаете,
так и тех упрекните.
Всё равно
Не быть этим строкам выбитым во времени граните
Всё равно
забудут –
не пройдёт и месяца.
Ведь вселенная всё так же спит
И блохи людей деловито снуют по её шкуре
А в их сердцах не тысячи тысяч пирамид,
А так –
присыпочки житейской дури.
Так и выходит, что никто и не виноват,
Если какая блоха найдёт, например,
Умело сработанный неким левшой клад:
Авторучку,
бумагу
и револьвер.

А ты вдруг понимаешь, что уходят твои поезда
И не получится уехать со второго-то раза
И, надрываясь в метелях полуденной пыли
Врываешься к богу, боишься, что опоздал,
А он – смеётся,
зараза!
И вместе с ним смеётся его рай:
«Что, хочешь, чтобы была звезда?
Да тут до тебя уже были.
Теперь вон беги –
- отбирай»
И пойдёшь, с криками, воплями «бей его!!!»
И пойдешь забирать все долги
Со своею артелью,
что сноровисто флагами небо оклеивает
И ведь даже не подумаешь,
что просто встал сегодня
с левой ноги.

Начинаешь разбивать об устои лоб
А разбив,
куришь
бросаешь курить,
снова куришь,
пишешь стихи детские
Как та лошадь, которая поняла,
что жить стоило
Только,
если
периодически
падаешь

на Кузнецком.

Улыбка,
пиджак,
душ.
 И ходишь так, спокойный наружно,
А тебе с готовностью:
матрас,
тюфяк,
пуф.
И вдруг понимаешь, что здесь вовсе не чистилище душ,
А так – всероссийская Мистерия-Буфф,
Феерия-Блеф.
И начинаешь задумываться:
если на грудь вешают звёзды – значит это кому-нибудь нужно?
Леф,
Новый Леф?

Остаётся бодриться, взъерошивать волосы
И стараться по-старому изображать ор, лай.
Но уже не начнёшь –
                - и останется только во весь голос
Напоследок прохрипеть что-нибудь
                из-под сдавленного своей же ногой горла.