Миф о счастливом поэте

Я пою о себе, о тебе, о твоем развитом симбиозе.
Я устал быть собой, и тобой, и твоей непутевой судьбою.
Я устал от прожженных глаголов, к соударению оземь
причастных страдательнее санитаров над полем боя.

О челночные рейды по лезвию полуприкрытой квартиры.
О житейские рельсы - перспектива смерти собачьей.
Ты глуха к проявлениям потустороннего тира,
опрокинутых тел паче чаянья или отчаянья паче.

Слово о! О слепая пальба, величайший искус искусства!
Пуля дура, и публика дура,
                и то, что было в начале,
попадая в мишень, будет вырезано врачами.
У потомственного скотовода взыграет стадное чувство.

У потомственного садовода завянут тепличные уши.
Мать-героиня сорвет ордена со своей пышногрудой пшеницы.
Гегемон обронит мне на ногу молот, но не извинится,
а заявит, что слово мое хромает,
                а может, что и похуже.

И мои небеса упадут, ибо сдохнут киты от катара
их дыхательных верхних путей
                неторных, тернистых.
И последнюю волю небес
                исполнят птенцы-горнисты,
пастухи-волкодавы да горных козлов отары.

О сияющий миф! - босоногое детство мира.
Поступь стоп, утопающих в мирте,венценосного лавра сонеты. -
Помяни о творце, о тлетворном твоем кумире,
вопреки тебе которого больше нету.