Листы чисты. Пока ещё темно

Листы чисты. Пока ещё темно.
Но я готов принять движенье света.
Лишь миг назад мне было всё равно,
Но вот опять моя душа раздета.
Хотя, возможно, это и грешно.

Ещё не знаю, что и почему,
Но смутные желания тревожат.
Я поддаюсь безумству, а ему
Чуть уступи - оно тебя изгложет.
Но я не против сдать свою тюрьму.

И пустота уходит. Первый звук
Воистину божественен! Я плачу.
Я стал сентиментален. Чёрный крюк.
И я на нём. Повешен! Это значит,
Что я допущен к чаше вечных мук!

Дозволено испить, и я кричу,
Лакая эту смесь огня и влаги.
Я стал сродни нагому палачу,
Что в приступе отчаянной отваги
Бьёт топором по своему плечу.

Какая боль! Начальное звено
Стальной цепи волшебных наслаждений.
Лишь миг назад мне было всё равно,
Но начался процесс моих рождений,
И я пройду их, как предрешено!

Я появляюсь. Я -  мертворождён.
И, значит, изначально невозможен.
И слёзы льют из ран моих дождём.
Но -  иглы мне под рвущуюся кожу -
И чёрный яд бессмертия введён!

И корчится бесформенный комок,
Как благо принимая эту муку.
И,  будто тени, подведён итог,
И кто-то сгнивший подаёт мне руку,
Но просит сердце передать в залог.






Что ж, безделушку и не жаль отдать,
Кусочек изрубцованного мяса -
Игрушка, шарик - ёлку наряжать,
И кровь… А кровь - как заменитель красок,
Художник был бы счастлив ей писать!

Прими мой дар, таинственный мертвец!
Я слабым был - я стану бессердечным!
Святое поколение овец
На самом деле глубоко увечно…
«Но зряч порой становится слепец!..»

А смерть мила, как ангел. И уже
Могу забыть всё то, что жизнь дарила.
Беззубая старуха в неглиже,
Как горлица лесная, воспарила.
И кровь моя дымится на ноже.

И что-то обрывается в груди.
Но в грудь топор - и слышен хруст грудины!
Чудовищная боль, не уходи!
Смерть показала мне свои седины,
А что ещё мне светит впереди?

Бросаю взгляд и слышу звон стекла,
Пытаюсь встать - сдаюсь на полукрике.
Великий мрак вокруг, но ночь бела,
Целует губы ангел бледноликий,
Целует вены жёлтая игла.
 
И боль всё тише. Нет! Я не хочу
Лежать,  блаженно тишине внимая!
Ломтями нарезаюсь и кричу,
Хребет и руки сам себе ломаю,
Их не собрать ни одному врачу.

Костей осколки колки.  Я колки
Чуть подкручу, чтоб натянулись жилы.
И разорвусь, рассыплюсь, как мелки,
Как мелкие монетки - ни наживы,
Ни памяти - как буквы из строки,







Как строки, сроки, мысли, имена…
Война прошла. Мы собирали трупы…
Попробуйте теперь собрать меня,
Ввернуть в суставы новые шурупы,
И, может быть, я оживу, звеня!..

Меня, больного, выпавшего в бред,
А он есть свет, разрезавший мне веки,
Собрать, дать силы или дать ответ,
Насколько больше смысла в человеке,
Чем ржавчины, и есть он или нет?..

Вот запах гнили, запах старых ран,
Вот чёрные бинты сдирают с кожей.
И рай порой опасен, снайпер прав.
Мы были молоды, теперь мы все похожи,
Все счастливы, все рады, и игра

Окончена. Увы, везёт не всем.
Уходит боль, как кровь из дряблой вены.
Не хочешь после жать, тогда не сей.
Не хочешь неба - да помогут стены
Тебе - читайте «мне» - в тоске твоей!