Семья. 3. Глава 1. Семья кузнеца

 Глава Первая. Семья кузнеца


Ах, Винничина, край счастливый
Той, отчуждаемой, страны:
Сады веселые и нивы --
Картинки милой старины.

Неравномерными толчками
Взвей, сердце, память давних лет.
Омоховевший серый камень
На кладбище. Под ним мой дед.

Царю служивший под Варшавой,
Он был и в службе кузнецом.
А в Шпикове -- весь день -- с оравой
Ребят, которым был отцом.

Был дом на берегу Бокая,
У дома кузня, огород...
Стук молота, не умолкая
Звучал из кузни. Шел народ.

Кто вел подковывать лошадку,
Кто нес замок, кто -- старый плуг...
А что кузнец? Ему не жалко.
Он всем поможет, всем он -- друг.

Всем в помощь, а семье добыча,
Что нужно, то он вам скует,
Простую песенку мурлыча,
То ли колдует, то ль поет:

В стороне от дома --
Пыточная будка --
Крышею -- солома...
И, живая будто,
На весь мир поковка,
Жалуясь, стенает,
Словно бы по ком-то,
Бедная, страдает:

-- От рожднгья гордой --
Униженье --- вай!-- мне:
Раскалдили в горне,
Бьют на наковальне.
Ни жара ни холод
Палача не губит.
Неустанно молот
По мне, бедной, лупит.

-- Глупое железо, --
Отвечает молот.
-- Чтоб гвоздем полезло
Ты в тележный обод,
Буду измываться,
Сколько хватит силы,
Чтоб сопротивляться
Неповадно было.

Колесо разбили
На ухабах кони.
Мы его скрепили --
И опять погонит
По делам-заботам
Ездовой -- телегу.
Несть числа работам...
К позднему ночлегу...

Возвратится в полночь,
Свечечку запалит...
Кузнеца за помощь
Вспомянет -- похвалит...

...Бежали гуси из сарая --
Бокай белел, как вешний сад.
А по весне, благоухая,
Цвет старой вишни тешил взгляд.

Дом -- не богаче. не беднее
Других домов -- из кругляка,
Обмазан глиной, чтоб теплее,
Известкой выбелен слегка.













Под кровлей жестяной -- полдома,
Вот здесь-то, собственно, жилье.
А там, где крышею -- солома --
Дровник, коровник, кузня... Все.

Куриным шумным хороводам
В оградке быть, где нет телег.
Чердак над домом им же отдан:
Сюда слетались на ночлег.

Сундук с пасхальною посудой --
На чердаке, от кур укрыт.
Заглянем в дом. Никто покуда
За любопытство не корит.

Мы входим с улицы в хатенку:
Здесь коридор, а в нем -- дверей!...
В сарай, в коровник, в кузню... Телка
Вошла -- ишь любопытно ей!

Отсюда же -- в светличку входим,
А дальше кухня, спальня... Пол
Навощен нефтью... (Этой моде
Не следуйте, опасно...) Стол,

Большая печь, она и греет
И кормит-поит кузнеца
С семейством... (Потихоньку зреет
Сюжет...). А далее в сенцах --

Лаз в погреб, ход во двор -- вся хатка.
А нету, собственно, двора:
Так, место для гостей, площадка --
Коня поставить, перебрать

Плуг, привезенный для починки...
А дальше огород, Бокай...
Для буколической картинки
Нужны беседка и токай...











Но что поделать -- нет беседки.
Есть огородик небольшой,
Две ивы в нем склоняют ветки
И вишня старая с душой

О чем-то шепчется неслышно...
Да этот шепот недосуг
Нам слушать право слово, вишня...
Ждет крепких рук разбитый плуг...

В расположеньи дома, значит,
Имелся плюс. Кузнец хитер!
В дни ярмарок здесь цирк бродячий
Большой раскидывал шатер.

Имелся, впрочем минус. Я бы
Таких соседей избегал:
Порою здесь цыганский табор
Задерживался на привал.

Кузнец их в кузню звал "согреться",
Кувалдой... Хоть не доверял,
Цыганских ковалей секретцы
Старательно перенимал.

Он мастер был первостатейный --
По слову -- муху подкует!
Захочет -- и цветок затейный
Из стали вам сварганит влет.

Кузнец в местечке -- без вопросов --
Во всех делах авторитет.
Могуч и статен был Иосиф,
Да, в общем, и неглуп был дед.

По вечерам у самовара,
С отцом садилась детвора
И никогда не уставала
Внимать словам его. Тора












Была -- от крышки и до крышки
Им читана за много лет.
Веселоглазые детишки
Ветхозаветных притч сюжет

С его высокою моралью
Незамутненною душой
Так непосредственно вбирали!...
Семью не то чтобы большой  --

Обычною тогда считали:
Иосиф во главе стола,
Жена его, что Леей звали,
Толпа детишек мал-мала...

Их девять было. Первой Этя
Пришла в семью. Жестокий бич
В начале прошлого столетья
Девчушку -- детский паралич --

Вдруг поразил неумолимо
И мучил восемнадцать лет.
Ей, бедной, маленькой, любимой
Помочь не в силах были. Свет

Погас в душе с ее недугом...
Но жизнь -- она свое брала --
И прибавлялось друг за другом
В семье детишек -- мал-мала...

Второю родилась Ревекка
(Святое  имя по  Торе) --
Второй шел год с начала века
Но просто Ривой во дворе

Зовут дочурку и родные,
И земляки -- друзья семьи.
С ее младенчества -- лихие
Пошли в России царской дни.










И прежде жесткою удавкой
Черта оседлости была
А новый век погромной жаткой
Косил евреев. -- Ну, дела!....

И на крыльце синагогальном
Сходясь к молитве, земляки
Вдруг повели о крае дальнем,
Об эмиграции толки,

Обетованной Палестиной
Стал каждый третий грезить въявь,
Клянясь прилюдно, что достигнет
Страны, хотя б пешком, хоть вплавь.

Других манил далекий берег,
Заокеанский материк...
Кузнец был стоек. -- Без Америк
Отцы прожили. Здесь привык

Встречать рассветы и закаты,
Вдыхать дурман росистых трав...
Здесь сделал первый шаг когда-то,
Здесь лягу в землю... Был ли прав

Иосиф или ошибался --
Не нам судить, но важно знать:
Погромной мрази не боялся,
Готов был силой защищать

И Лею и своих девчонок.
...В субботу после Шавуот*
Из приготовленных пеленок
Впервые голос подает

Их Фейгалэ, что значит -- птичка...
А был в полете пятый год.
Он души большевизмом пичкал,
И предвещал переворот.
--------------------
* Еврейский праздник (Грамматически -- слово ж.рода, мн. числа)








Кровопусканием погромов
Он по местечкам пробежал.
И тот, кто вправду был не промах,
Тот все бросал и уезжал.

Средь них Иосифовы братья
Йегошияху и Аврум.
Непросто было в путь собраться,
Но вот -- смогли. Взялись за ум.

А как иначе семьям выжить:
Уже беда подошвы жгла...
Иосиф не желал и слышать:
-- Я остаюсь -- и все дела.

Тем временем родился Шика --
Мальчишка, первенец, герой --
Ни плача в брит-мила ни крика...
А год шел -- девятьсот седьмой.

Год избавленья от иллюзий,
Россия, дескать, пуп земли,
И громыханья революций...
А люди жили, как могли.

Молились. И детей растили.
Металл ковали. Хлеб пекли.
Корову по утрам доили.
Субботу чтили. Дни текли.

Еще об имени мальчишки
Два слова скажем. Русский вкус
Сочтет смешным -- почти как  "шишка",
А он -- Йегошуа -- Иисус.

Уже в двухкомнатном домишке
Чуть тесновато. Мест для игр
Почти и не найти. Детишки
Растут. А тут родился Идл.











Год, значит, девятсот девятый.
Жизнь нелегка, семья растет.
Идл был в семье ребенок пятый,
Коль с Эти начинать отсчет.

Прошло еще три года... Ицик
Семью пополнил... Новых три --
Я имя Ушер в сердце высек....
Вновь три -- теперь слезу утри.

В семье тяжелая потеря.
Кто? Этя -- бедное дитя.
Жила в беде и боли, грея
Душой невинной и светя.

Ушла -- и солнце почернело,
И день не в день и хлеб не в хлеб...
Иная боль семью задела:
Родившись, вскоре умер Лейб.

А по дорогам всей Европы,
По украинским ли шляхам
Ползет война. Кругом окопы.
Антисемит звереет. Хам,

Он принимает сто обличий.
То русский унтер, то казак,
То Ганс-фельдфебель с мордой бычьей
То он петлюровец, то лях,

Красноармеец Первой конной,
То он махновец, то румын,
То вольный атаман Зеленый,
То просто -- всякий сукин сын.

То по отдельности, то разом
Проносятся, как дикий смерч.
Где совесть, где их бог, где разум?
Лишь грабежи, насилье, смерть.











Ведь на одной лишь Украине
Из соплеменников моих
Погибло в той лихой године
Без малого сто тысяч их.

Поди не раз жалел Иосиф,
Мой шпиковский трудяга-дед,
О том, что зря, свой дом не бросив,
Он братьям не пошел вослед.

Но тут, видать, война устала
По всей Европе трупы класть.
Жизнь мирная пошла сначала,
Но наступила "наша" власть.

Она рождала упованья,
Поспекулировав сперва
На коренных людей желаньях:
"Мир!", "Воля!", "Равенство!","Права!",

"Земля!", "Отмена всех сословий,
Черты оседлости! Еврей
Без всяких правил и условий
Теперь не хуже всех людей!"

И из забитости местечек,
Где ни работы не найдешь
Ни света, разве что от свечек --
Рванулась к жизни молодежь.

Теперь былые дети гетто
В "смешных" -- библейских именах --
В столичных университетах
И в командирских стременах.

Казалось бы, живи в охотку
В столице и иных местах,
Трудись, а в праздник -- бей чечетку...
А в душах снова мрак и страх.












Пошли в стране эксперименты:
То землю -- на!, то землю -- дай!
Власть не вдается в сантименты:
Отдай весь хлеб -- а выживай,

Коли сумеешь -- на соломе,
Крапиве, лебеде, коре...
Все отдавай, что нажил в доме,
Так жил народ о той поре

На благодатной Украине,
Многострадальный наш народ!
Об этой думаешь картине --
И просто оторопь берет.

...Прерву сей социальный очерк
О предках с этой стороны,
Чтоб кое-что сказать о прочих
На фоне времени-страны.