Семья. 11. Глава 9. Тревога

Глава девятая. Тревога

Над Бабьим Яром -- менора.
Большая. Серая. Из камня.
Над нею вольные ветра
Выводят песнь, не умолкая.

И тот тоскливый вокализ
Схож с поминальною молитвой...
Закрой глаза и помолись...
Войны безжалостною бритвой

В моем, твоем, его роду
Прорежены навек провалы...
Ни в ком ответа не найду:
Неужто вправду доставляла

Всечеловечная беда
Евреев -- радость украинцам?
От этой мысли никогда
И никому не уклониться.

Вопросы совести остры...
Не отметешь их, отрицая...
Вели евреев в те яры
И украинцы-полицаи.

С годами все острей, острей
Мы этой памятью болеем:
Есть непременно нееврей
За уничтоженным евреем.

И если над страной гроза...
И вопль -- евреи виноваты...
Вношу поправку: не из-за,
А за евреев здесь расплата.













И кто ответит по уму:
Зачем душою прикипели
К тем странным странам -- почему --
Где столько боли претерпели?

Один ответ других верней
На этот парадокс имеем:
Есть непременно нееврей
За каждым выжившим евреем.

Пусть до скончания времен
Хранят евреи это знанье!
Мы знаем несколько имен
И их представим ко вниманью.

... Заглянем в цвилинговский дом,
В котором раньше было тесно.
А нынче только двое в нем
Из персонажей вам известных,

Лишь Лея с Шевой -- мать и дочь --
Ведут хозяйство, друг о друге
Заботятся. Никто помочь
Не может им во всей округе.

То утро было -- как всегда:
Прорвался звонкий луч сквозь ставни.
Забот житейских череда:
Кур покормить, гусишек стадо

Погнать  пастись на бережок.
Криничной запастись водицей,
Раскочегарить утюжок.
Почти до красноты... Годится!

Вчера постирано белье
И прополощено в Бокае.
Утюжит Шева. У нее
Вода студеная в стакане











Белье опрыскивать. Оно
Хрустит, крахмалится... Сырая
Еще простынка... Сквозь окно
Увидела: не разбирая

Пути, несется Роза.
                Вдруг
Чего-то у нее случилось?
Выходит Шева:
                -- Осадчук,
Куда летишь, скажи на милость?

Неужто на пожар?
                -- Война!!!
Война?
         ... И все в душе сместилось.
И настоящая цена
В единый миг определилась

Богатству, трудностям... Всему
И все вокруг переменилось
В природе, в городке, в дому...
И будто солнце мглой покрылось.

Забыт утюг. И Шева мчится
За точным знаньем в райсовет.
И к Фейге по пути стучится:
-- Включите радио! В ответ --

Обеспокоенно, в тревоге:
-- А что случилось-то?
                -- Война!
И дальше, дальше по дороге...
Беда пришедшая видна

На встречных потускневших лицах...
В совете слышен Левитан.
Дает по радио столица
Отчет о том, что здесь и там











Случилось иль должно случиться...
Война... Да, страшная война...
Бомбили Киев... А граница...
Местами  преодолена

Фашистской, вражеской ордою...
Идут жестокие бои...
Такой безмерною бедою
Объяты родичи мои:

Ведь четверо сынов у Леи,
А Яща, Идл уже в войсках
Душа прозрением болеет,
На сердце -- смертная тоска...

А в Шпиков отзвуки разрывов
Уже доносятся. Не столь
Далек ведь от границы Шпиков.
У военкома сразу роль

Главнейшей стала. Приказал
Всем к школе подойти на митинг.
Собрал парней -- и на вокзал
Послал. Обоз тележный вытек

Из Шпикова под скорбный вой
Собак и матерей стенанья...
И ни один из них домой
Не возвратится -- это знанье

Их мамам Господом дано.
Заранее. Рыдает Лея.
Конечно, ясно ей: одно
И то же всюду в это время

Происходило и ее
Сынам их жребий Он назначил
Неотвратимый. Из боев
Не все вернутся. Горько плачут











Идя в толпе призывников,
В Коканде Ицик, а в Забужье --
И Шика. Среди мужиков,
Что призваны страной к оружью,

Известно, слезы не в чести,
Но видно их сердец предзнанье
Коснулось. Что ж, Господь, прости
Солдат за слезы и стенанья.

А Идл? Да, кстати: Йегуда
Он по Торе, а Идл - для хаты...
Он -- остроумец, тамада --
С улыбкой уходил в солдаты.

И обещал он, что домой
Вернется, в лучшее поверив.
Он -- по Торе -- был Йегудой,
Храбрейшего из Маккавеев

Мы помним, звали тоже так.
Есть в именах большая сила...

А мама Лея -- не пустяк --
За всех сынов Его просила,

За всех сынов и внуков, всех
Зятьев, племянников, всех близких...
Кому какой отмерен век --
Нам не прочесть в Господних списках...

Отправилось из Тульчина --
Прочь от врагов -- семейтво Ривы.
Жизнь раскурочена до дна...
Они пустилась в путь тоскливый

Чрез полстраны -- в Узбекистан.
В эвакуацию. В спасенье.
Судьба не обещала там
Ни легких дней, ни угощенья










Сверхсытного, лишь тяжкий труд --
Все для Победы, все для фронта...
А Лея, Шева, Фейга ждут
Чего-то, хоть от горизонта

Все явственней -- пожаров дым.
Вот через Шпиков потянулись
И беженцы... Эх, вот бы им
Все бросив, от знакомых улиц

Бежать подальше на восток
Хоть на лошадке, хоть пешочком,
Ползком хотя б... Иным итог
Сложился б, хоть прогнозом точным

Кто здесь похвалится? Жара
Над Шпиковом. Пора решаться...
А Лея:
        -- Я уже стара,
Мне полпути не продержаться.

Идите сами... Кто же мать
Одну в такой беде оставит?
Решили -- вместе выживать
Иль погибать, коль жребий станет.

А предсовета Осадчук
Всех убеждал: -- Не оставайтесь,
Не медлите, бегите... Вдруг
Враги появятся... Спасайтесь!

Как убеждал -- так сделал сам:
Собрал семейство -- и на поезд.
Не внял стыдящим голосам
И спас семью... Продолжим повесть.

Тем часом строгий военком
Ввел в Шпикоае режим "атаса".
Чтоб ни единым огоньком
По вечерам фашистским асам










Никто отнюдь светить не смел
Ни из окошка ни цигаркой,
Никто б под вечер не надел
Одежды светлой или яркой,

Что б тоже дать сигнал могло
Их "мессершмитам": здесь, мол, Шпиков...
Крест-накрест каждое стекло
В окошке, клейстером попшикав

Заклеить лентой, из газет
Нарезанной -- и ждать приказа.
Короче, все, тушите свет...
А "мессершмит" -- он здесь, зараза.

Кружит, кружит над городком...
С крестом паучьим на подбрюшье...
...Он с краснозвездным "ястребком"
В дуэдь вступает, но оружье,

Видать, у нашего слабей
Иль летчик хуже тренирован.
Молилась Шева:
                -- Боже, сбей
Фашиста... Немцем атакован,

Вдруг загорелся ястребок
И задымил в крутом паденье
И дальний взрыв... Еврейский Бог,
Спаси пилота в то мгновенье!

А затемненный Шпиков вдруг
Стал страшен вечерами жутко.
И распоясались вокруг
Бандиты. Темнота -- не шутка.

И старый цвилинговский дом --
Теперь -- не крепость, не защита.
Он на отшибе. Страшно в нем.
Переселились к Фейге. Быта









Невзгоды -- это ерунда.
Час испытаний вместе встретить
Хотели. Близилась беда
Неотвратимая. Заметить

Здесь следует и объяснить
Причину, по которой Борух
Не призван. Он увечный. Кисть
В лепешку смята в детстве. Ворох

Сенца лошадкам -- он силен,
А на курок нажать не сможет.
Вчистую он освобожден
От службы. И обида гложет

За неудачную судьбу:
Хотелось с земляками рядом
В бескомпромиссную борьбу,
В войну вступить с исчадьем ада.

Ведь Борух духом не слабак --
Он от природы -- смелый воин,
А видишь, повернулось так,
Что он один средь женщин. Болен

От униженья. Но в дому
Еше два мужика растущих.
Кто? Шуня с Изей -- и ему
Для сыновей хлебец насущный

Как прежде нужно добывать.
А это ведь не меньше важно,
Чем оккупантов убивать
В строю воителей отважных.

А военком -- он правит бал:
Видать, начальником быть сладко --
Всех шпиковских девчат созвал
Аэродромную площадку












Устроить нужно. Корчевать
Пни в два обхвата, ямы шебнем,
Песочком мелким засыпать...
Жара и пыль... Кайлом ущербным

Пригорки, кочки разбивать
Девчатам не по силам. Руки
В кровавых ранах. Бинтовать
Их нечем. Но девчонок муки

Их командира не проймут.
Приказ он выполнит, пусть даже
От мук все как одна умрут...
Приказ бессмыслен, каждый скажет.

Ведь строил тот аэродром
Уже не нашим он -- фашистам.
...Июльским, жарким, ярким днем
Под шины их мотоциклистам

Лег главный шпиковский "проспект"...
И -- "Матка, млеко, яйка, сало!"...
Судьбы сложивщейся конспект
Нельзя перебелить сначала.

 Ох, Господи! Над нами власть
Твоя поистине безмерна.
Не дай безвременно пропасть,
Прикрой нас, защити от скверны...