Семья. 19. Глава 15. Печора

Глава пятнадцатая. Печора.

...Вновь Благодарственный четверг.
Положено кормить индейкой,
Кого Бог бедности подверг,
Кто не в ладах с судьбой-индейкой.

И этот пращуров завет
Да будет в точности исполнен,
И через сто и двести лет.
Голодный да уйдет накормлен.

Да не случится тяжкий грех
Неблагодарного довольства.
Накормим и утешим всех
Хотя бы в память Холокоста.

... Рогизна. Осени звонок.
Сорок второй. Рассвет над Бугом.
Крик полицаев:
                -- За порог
С вещами все!
                Быстрее! Будем

Вас в санаторий отправлять --
Печорский. Там вас всех поправят!
Эй, шевелись! Не отставать!
Живыми здесь вас не оставят...

И босиком по большаку,
От голодухи запинаясь,
Пошли... Нагайке и штыку
Охраны горько подчиняясь.

А накануне вновь в село
Ушел за пропитаньем Шуня.
И время лучшее прошло
Для возвращения. Мамуня,

Все беспокоятся: назад
Вернется -- ни души в том клубе,
Что стал узилищем. Глядят
По сторонам дороги. Губят







Порой случайности. И вот,
По счастью замечает Шева,
Что Шуня маленький идет
Вдали опушкой леса слева.

Увидел странную толпу --
Насторожился, рыщет взглядом.
Заметит полицай -- по лбу
Не щелобаном даст -- прикладом.

Рукою машет Шева -- и
Пацан заметил -- и стрелою
В толпу ворвался...
                -- Шевели
Жидок, ногами, шут с тобою! --

Ругнулся полицай. Да лень
Тут останавливать колонну.
Еше ползти ей долгий день
То вверх на холм то по уклону...

Пацан принес сущеных груш
И оделял в пути том скорбном.
О, смелый брат мой! Я горжусь
Твоим простым геройством скромным.

К Печоре к ночи подошли.
Босые ноги в кровь разбиты.
В сарай, в конюшню повели
Пришедших из Рогизны.
                -- Пыты! --

Все просит Изя и его
Увещевают обещаньем:
Напьется завтра. Своего
Племянника Ефимку с тщаньем














Повсюду ищет Шева. Но
Семейства Идла нету боле.
И сразу на душе темно
И сердце сжато дикой болью.

Вначале Голда умерла
И неприкаянный мальчишка
Ходил и плакал. И была
Вся масса равнодушна. Слишком

Уж многих потеряли. Знать,
Чужой ребенок -- лишь обуза.
Устал Ефимка горевать
И тоже тихо умер. Груза

Такого не избыть вовек
И каждый в смерти той повинен.
Здесь не нашелся человек
Что до конца неоскотинен

И Господа в душе берег...

Прощай, мой брат, не ставший взрослым!
Прости... А мы дадим зарок
Всем вопреки невзгодам грозным

Беречь детишек всей семьи,
Как нежные цветы, лелея...
Ефимкина душа, зови
Сочувствие в душе еврея!

Печорский лагерь смерти... В нем
Был санаторий. Плыл над Бугом
Красивый трехэтажный дом...
И парк... И родничок за лугом.

Высокий каменный забор,
На кованых стальных воротах --
Навек защелкнутый запор...
А до войны сюда на  отдых.










Вначале доблестных вояк
Из Красной армии ссылали,
Потом туберкулезных. Так
Дворец старинный применяли

Графьев Потоцких. Здесь в их честь
И памятник стоял красивый
И склеп фамильный тоже есть...
Кем были те графья -- спроси вы,

Ответ мне неизвестен и
В мое не входит рассмотренье...
В конюшне старой у стены
Семейство разместилось. Мненье

У тех, кто раньше помещен
Что новые -- заразны, вшивы --
Пускать нельзя их в дом. Еще
Важны и жлобские мотивы --

Вдруг новые попросят есть,
Вообще чего-нибудь попросят...
Видать, достоинство и честь
Уже потрачены. Заносит

Евреев в скотство. Значит враг
Победу одержал над духом,
Коль на вопрос: что делать? как? --
Не сердцем отвечать, а брюхом,

То выжить не удастся, нет...

Сперва пришедшим из Рогизны
Здесь показалось раем. Бред:
На смерть пришли ведь, не для жизни.

Но здесь хоть можно погулять --
Просторный сад над Южным Бугом --
Привольно подышать, мечтать
Хоть самому с собой, хоть с другом.










И красоту очами пить,
От красоты немея в шоке.
-- Мы выживем! Нам жить да жить
Вдруг стал бубнить Янкалэ-шойхет.

Он зря не будет говорить,
За мудрость земляками чтимый.
-- Теперь мы выживем! -- Твердить
Вдруг начал он, как одержимый.

Быть может, просто так внушал
Надежду, дух крепя в народе
А может, что и вправду ЗНАЛ,
Всевышний мудрого находит

Для откровений неземных...
-- Теперь, -- твердил оракул местный, --
Зависит все от нас самих:
Хотите жить -- живите честно,

Кусок не рвите изо рта
У слабого, живите дружно.
О Боге помните всегда
И верьте -- вот и все, что нужно...

И помните: Господь порой,
Когда людей от бед спасает,
То, хоть за них стоит горой,
Он не дает, а отнимает...

Вот и пойми, о чем намек.
Догадывались: речь непраздна.
Да приложить не каждый мог
К себе то слово -- и напрасно.

А жители окрестных сел --
Поклон им низкий от потомков, --
Кто только мог, на помощь шел
Евреям с сумкой ли с котомкой.











Несли картошку, сухари...
Морковка лакомством считалась.
Спасали, в общем, как могли.
А у немногих оставалось

Евреев -- что-то из вещей:
Отрезы, платья, шапки, шубы.
Те, вместо бедных овощей
На мясо раскатали губы,

Выменивали у  селян
На веши все деликатессы,
Язык и небо веселя...
Финал, однако, был невесел.

Сметану, масло, мед, цыплят --
Глотали с волчьим аппетитом --
И умирали все подряд:
Наевшимся, набитым, сытым

Давно желудок быть отвык
И с тучной не справлялся пищей.
Отвел Господь смертельный втык
От Цвилингов -- мишпухи нищей.

Что лишь картошкою жила,
От доброты людей дареной...
Отвар картофельный пила,
Случалось, что и не вареной,

Сырой кормились. Бог хранил.
Чревоугодьем не грешили...
Тут Шева вспомнила, что жил
В Печоре Яшин друг Василий.

Как Бартош, срочную служил
Он с Яшею у Ленинграда.
Видать, хорошим другом был
Сверхсрочник Цвилинг. И награда












За дружбу Яшиной семье
Опорой в выживанье стала.
Cреди живущих в том селе
Все Шева Василя искала.

-- Скажите, Журавель Василь,
Живет ли он еще в Печоре? --
Раз удосужилась спросить
Крестьян, что сквозь дыру в заборе

Еду передавали... Вдруг:
-- А вот идет Василя жинка...
-- Вы кто?
             -- Я Шева. Брат мой -- друг
Был мужа вашего...
                -- Скажите,

Не Яша ль брат ваш? Я о нем
От мужа сто историй знаю.
Такого друга днем с огнем...
А Яша здесь?
               -- Здесь...
                -- Я желаю

Его сейчас же повстречать,
А завтра явится Василий...
-- Сегодня уж нельзя. Видать,
Разгонят скоро. Попросили б

Прийти к нам Васю. Вот тогда
Он с другом встретится старинным...
(-- Зачем я солгала? Беда...)
Тот день таким казался длинным...

Наутро -- Шева у ворот --
И сквозь ажурную решетку
Глядит, глядит... А вот идет
Василь, огромную кошелку,











Кренясь под тяжестью, таща...
И взгляд его повсюду рыщет,
Однополчанина ища.
А Шеве жаль: напрасно ищет.

-- А, Шева, здравствуй, Яша где?
-- Прости, Василь... На фронте Яша...
-- Чего ж ты так? А я в беде
Мечтал помочь собрату...
                -- Наша
Вся здесь семья -- и ты ему
Поможешь, близким помогая...
-- И так помог бы. Ни к чему
Обманывать. Черта плохая

Евреев -- эта хитреца...
Возьми кошелку. Здесь навалом
Еды. И не теряй лица,
Не оскверняй души обманом...

А мы запишем сей наказ
В семейных каменных скрижалях:
Пусть лучше за открытость нас,
Чем за неискренность ужалят.

-- Чего там, ладно. Не горюй.
Я не сержусь. Я понимаю...
Ты знаешь,... Вещи упакуй --
И к нам пойдем. Ты нам родная,

Ты -- украинка. Среди нас
Немецких не найдешь лакеев.
Никто в деревне не продаст
Людей, спасающих евреев.

















-- Спасибо, Вася! Я до слез
Тебе и вправду благодарна.
Но если говорить всерьез,
Я не оставлю маму...
                -- Гарно!

Вот так и Яша бы сказал...
Ну, может, кто-то из семейства,
К примеру, болен, я бы взял
Такого полечить на месяц...

-- Спасибо! Боруха племяш,
Гришутка требует поправки...
-- Был ваш племяш, теперь он -- наш,
Берем его на мед и травки,

На молочко, куриный суп...
-- С едой вначале осторожно:
Отвыкли от мясного. Глуп
Желудок -- и не спросит, можно ль

Наесться с голодухи... -
                --Уж
Мы проследим, я обещаю...
Вначале -- кашки, сухогруш,
Немного травяного чая...

Поправим парня. Пусть растет
Здоровым легче до Победы
Тянуть. Быть может, через год
Дождемся. Перетерпим беды...

Мальчишка прожил с месяцок
У Яшиного побратима.
Вернулся в лагерь -- мужичок --
Здоровый, сильный -- просто диво.













И жил в Печоре старый дед,
Так все его и звали -- Дедом.
И сам он нахватался бед --
Он был в деревне самым бедным

Он подаяние просил --
И то, что добывал по хатам,
Евреям в лагерь приносил...
Он, верно, был душой богатым.

Я вновь и вновь у тех дверей
Толкусь, где мудрость поимеем:
Есть непременно нееврей
За каждым выжившим евреем...