Семья. 29. Глава 23. На Берлин!

Глава двадцать третья. На Берлин!

... Давно пора упомянуть
Здесь Шпиковских девчат -- подружек
По медсанбату. Жизни путь
Иных уже окончен... Ну, же --

Пусть в этой книжечке простой,
Наивной, под обложкой тонкой
Мы сохраним неровный строй
Солдаток юных для потомков.

Вот Зоя Крейчман... Начат счет...
Продолжим Симой Малаховской...
Вот Таня Осадчук... Зовет
В Мурафу память болью острой...

Знакомьтесь: Нина Рыболов
И Женечка Пазюк в шеренге...
Здесь Циля Урновицер... Вновь,
Надежный друг, достойный, редкий.

Еще здесь Дора Фишензон,
Чепурины -- Анюта с Люсей...
Вот Соня Фортель... Не резон
Не признаваться: не даются

Воспоминанью имена
Других девчонок, с кем дружила,
С кем вместе пройдена война...
Простите, девушки. Пружина

С годами ослабела и
Увы, уже слегка подводит...
-- Но Таню Головань, поди,
 Не позабыла, мама? Входит














В круг самых искренних подруг,
С которыми все претерпела,
С которыми девятый круг
В аду печорском пройден?
                -- Первой

Ужель не назвала ее?
Прости, Танюша... Нет, не вспомню,
К несчастью, больше никого...
Даль памяти вуалью темной

Закрыта... Скажем лишь вдогон,
Что рядом были ленинградки,
Девчата из Орла, по ком
Грустится часто Шеве... Сладки

Воспоминанья о поре,
Когда мы молоды и в силе...
Март... Сорок пятый на дворе.
Снега опять запорошили

Европу... Все еще война,
Разрывы бомб и свист картечи,
Еще Победа не видна,
Хотя и очень близко. Лечит

Раненья время кое-как...
Порядком натерпевшись боли,
Тряслась, как тюк, на большаках
В телеге жесткой... В Ратиборе

Германском -- страшные бои.
Отчаянно сопротивлялся
Фашист, как злобный волк... Брели
Из боя раненые... Клялся

Фашистам фюрер, что вот-вот --
И поразит он сверхоружьем
Врагов Германии... Забот
У медсанбатовских!... Натужно,










Глаз не сомкнув, кромсал хирург
Тела -- и добывал осколки...
В санбате не хватает рук --
-- Включайся, Шева! А жесток ли

Мне позже скажешь, а теперь
Нам помоги, хотя б в полсилы.
Я понимаю, как тебе
И тяжело и больно... Стирки

Ты не осилишь, так хотя б
На кипяченье поработай.
Здесь нет таких, кто не ослаб,
Кто не излил бы ведра пота...

Сердись, бранись, но подключись...
И с незажившим переломом,
Как можешь, у печей кружись,
Что на дворе стоят у дома,

Раскочегаривай огонь,
Заботясь, чтоб вода для стирки
И днем и в ночь была... Покой
Уж и не снится... Даже ссылки

На боль в расчет здесь не берут,
Кого-то, может быть, чуть больше
Доканывает тяжкий труд,
Но всем -- и тяжело и больно...

В апреле выпали деньки
Спокойные -- и вновь начальство
Расщедрилось на праздник. К ним
Вдруг соизволили на часик

Прийти высокие чины --
Дивизии и выше -- ранга --
Гонять с девицами чаи,
Еще и каждому баранка











Досталась... Девушек опять
Начальство с чем-то поздравляло,
Цветами одаряло... Знать,
Стоило -- и награждало.

Достался Шеве в этот раз
Значок красивый "За отличье
В медсанитарной службе". Класс!
Побыло, соблюдя приличье,

Начальство -- и опять пошли
Кроваво-муторные будни...
И все еще была вдали
Желанная Победа... Трудных

Дней напряженных череда
Не прекращалась -- и дорога
Вела к Берлину... Ну, когда?...
Казалось вовсе нету прока

От их мучительных трудов,
От их надсады и страданий,
Текла большой рекою кровь
И смертной не гнушаясь данью,

Война все продолжалась... Шел
И шел их медсанбат на запад.
Вот город Леопшуц... Решен
Его захват... Вот так, с нахрапа

Однако ж не возьмешь Берлин
Все, что у вермахта осталось,
В бою... Жестоким клином клин
Презрев потери и усталость,

И даже смерть, хоть умирать
Так жалко на пороге жизни,
Пошли солдаты выбивать
В бою последнем, грозном...
                -- Брызни










Кровь из моих хотя бы вен,
Но лишь бы это был последний
Погибший у Берлинских стен... --
Молился так тридцатилетний

Все испытавший старшина...
Кто? Яша Цвилинг... Он к Берлину
Шел неуклонно... Вся война
Вписалась в сердце Яши. Спину

Не обращал солдат к врагу.
Не мог любить наполовину
И ненавидеть. Он в долгу
Себя считал за Украину

И был не жесток, а жесток
К фашистам и не знал пощады.
Как намекнуть бы между строк,
Что в плен врагов не брал?...
                -- Порядок, --

Ворчал он, пряча пистолет...
А в то же время шел к Берлину
И Идл... Как прежде, пули нет
Для этого героя... Длинным

Путем шагает по войне
Бесстрашно и неуязвимо...
И слышится сквозь годы мне,
Как шепчет имя сына: "Фима..."

Идет к Берлину медсанбат,
Оставив Леопшуц... Внезапно --
Приказ: отставить! Все назад --
В Чехословакию... Назавтра --

Известье: все, войне конец,
Победа! Но еще стреляли,
И жизнь терял иной боец,
И вновь в палату доставляли











Солдат в беспамятстве, в крови --
И вновь бессонные хирурги
Кромсали, шили... Перевит
Бинтами воин... И напруги

Не ослабляет медсанбат,
И Шева, как и все в работе,
А раны и ее болят
Да так, что не уснешь от боли.

Но, как целительный бальзам --
Признательность, сердечность чехов.
И понимаешь по глазам:
В Союз из Чехии уехав,

Оставишь здесь друзей навек...
И даже шестьдесят восьмому
Не удалось потом, навет
Творя, набив оскому,

Той дружбы узы разорвать...
И те, кто вспоминал солдаток,
Не отступили и на пядь
От верности той дружбе... Сладок

Был, помнит Шева, лимонад,
Который из соседней лавки
Парнишка-чех таскал... Возврат,
Воспоминания так сладки,

Да только снова подвела,
Ослабла памяти пружина:
Не помнит имени села,
Местечек... Мимо них кружила

Колонна медсанбата... Вновь
Отправленная в Польшу... Кстати,
В Словакии соседней кровь
Фашистов проливал приятель --










Кто? Леня Беренштейн, земляк --
Он вам известен из рассказа --
Один из доблестных вояк,
Евреев-командиров... Сглаза

Видать, сильнее был... Войну
Он начал среди самых первых
И двигал из страны в страну
С отрядом побратимов верных --

Неудержимых партизан.
Отряд Пожарского возглавил,
Став ужасом лесным... (Тарзан --
Пред ним -- цыпленок...) И прославил

Местечко в праведных боях.
Он за Рогизну и Печору
Отмщал жестоко, сеял страх,
Губя врагов поганых свору.

Как призрак, шел его отряд
По Украине и по Польше...
Четыре года бил подряд
Врагов, пришлось бы, -- так и больше...

В сорок четвертом поспешил
Помочь словацкому народу
Восставшему -- и снова сил
Не экономя, бил породу

Фашистскую... Он приближал
Победу, Армии дорогу
Из тыла немцев пробивал...
Он выжил в битве, слава Богу...

Мне повезло... Я был знаком,
Конечно, много позже, с этим
Отважным воином, о ком
Читаете... Тридцатилетье











Восстанья отмечал народ
Словакии светло и страстно.
В Союзе также в свой черед
Стремились обозначить (ясно --

С пропагандистской целью), -- как
Словакам наши помогали...
И с диктофонищем в руках,
Я, юный репортер, едва ли

Осознававший до конца,
Как невозможно подфартило,
Был послан в Киев, где бойца
Тогда работа, и квартира,

И жизнь неспешная текла...
Директор швейной фабричонки,
Еврей типичный... Ну, дела!
Где ж командирский голос звонкий?

Где стать орлиная, где взгляд,
Что мог испепелять напалмом?
Кулак могучий, как снарял,
Разивший наповал? С тем парнем

Немного общего имел
Мой новый киевский знакомый...
Он жил, как жил... Но он хотел,
Чтоб не кончалась память... Комом

Порой вставала в горле боль...
Жестокая была эпоха,
И трудная досталась роль
Еврею-офицеру... Плохо

Страна родная и к нему,
Герою, отнеслась... Понятно:
Евреев доблесть ни к чему
Антисемитской швали. Внятно.











Однако ж, миру не вдолбить,
Зачем трех стран орденоносца
Так издевательски гнобить?...
Видать, терпеть его придется...

Скрипя зубами, дали ход
Для скромной, маленькой карьеры...
Считай, что повезло... Живет
Давно в Израиле...
                Без меры,

Однако же увлекся я
Тем репортерским эпизодом.
Вернемся в сорок пятый для...
Для завершения похода.

Итак, повторно медсанбат
Был переброшен в Польшу. Дальше --
По логике -- пора назад,
Домой...
            -- Не заикайся даже,

Прикажут -- мигом дембельнем,
Теперь же --... Шагом -- на погрузку
Вагонов -- марш!...
                И белым днем
Творилось то, за что в кутузку

Любого следовало брать.
Девчат заставили вагоны
Добром трофейным набивать
(Ворованным...) Видать, погоны

С большими звездами носил,
Кто это барахло нахапал...
А Шева из последних сил
И боль терпя, в вагон по трапу













Таскала тюки и мешки...
Наверно, плакала Победа,
На Шеву глядя, от тоски...
Без передышки, без обеда

Грузили мебель, скипидар,
Иголки, мыло, ложки, ткани
Аккордеоны... В Краснодар
Состав ушел... Не делал тайны

Делец-грабитель-мародер
В погонах, видно, генеральских,
А коль без экивоков -- вор...
Ну, погрузили... Не пора ль их

Теперь хотя бы отпустить
Домой, обратно, к жизни мирной?
-- Все, девушки... Прошу простить,
Коль что не так... По стойке "смирно"

Теперь уж вам гонять мужей
И ребятишек, что родятся...
-- Неужто вправду все?
                -- Уже,
Отвоевались... Целоваться

Не надо... Документы вам
Готовы... Не теряйте ж часа --
Домой, домой... Каким словам
Звучать теперь, не знаю... Мчатся

Часы стрелой, когда мы вдаль
Уходим, дом свой покидая...
Ползут улиткою, когда
Обратно путь вершим... Седая,















Там мама Лея день-деньской
Тоскует-молится о дочке,
Там жил отец, был домик свой
И сладко по весне цветочки

Пьянили запахом надежд...
Увы, былое невозвратно.
А может все-таки?... Да где ж?...
Судьбу не повернешь обратно,

А все-таки -- домой, домой!
На поезд сели в Катовицах:
Вокзальной втиснуты толпой
В теплушку дембельскую. Длится

Здесь час пути, как целый год...
Попутчики -частично пьяны,
Частично мрачны... Их берет
Под покровительство (удачно

Сложилось) -- вряд ли приставать
Решатся к спутницам "полкана".
А тот привлек их охранять --
Полсотни толстых чемоданов

Полковник увозил домой...
Совпал маршрут их. Вместе вышли
С вещей ворованных горой
На пересадку -- в Перемышле...

Потом -- аналогично -- Львов
Их встретил... Возле чемоданов,
Конечно, хоровод воров
Тотчас наметился... "Гражданок" --

В запас уволенных девчат --
Полковник в качестве охраны
Оставил при своих вещах,
А сам подался в город... Странный,











На первый взгляд, нелепый шаг --
Но не был тот "полкан" наивным,
Евреям верил... Натощак
Сидели... Бесконечно длинным

Казался день у той горы...
Вещей... "Полкан" пришел под вечер --
Довольный, сытый...
                -- Раз, два, три... --
Пересчитал...
                -- Отлично! Нечем

Мне вас, девчата, угостить,
Но это мы сейчас поправим...
Пойдемте в город... А хранить
Добро мое -- солдат поставим --

Привел с собою молодцов,
А мы по Львову погуляем.
Еще есть несколько часов
До поезда. Мы наверстаем,

Что недоели этим днем...
... Мороженое... Радость детства...
Доселе помнится о нем --
Холодное, густое... Естся

И естся... Позабытый вкус,
Сортов обилье... Щедр попутчик...
Да только в минус, а не в плюс
Ему та щедрость... Много лучше,

Чайком бы, что ли, напоил
Хотя б с каким-нибудь пирожным...
Охрипли, простудились... Был
Неумным и неосторожным














Их опекун дорожный... Врозь
Разъехались затем из Львова.
Девчат на Жмеринку повез
То ль пассажирский то ль почтовый

Неспешный поезд... В товарняк
Пробрались в Жмеринке. Стучали
Сердца в такт поезду. Никак
Не верилось, что возвращали

Колеса через три страны
Их, повидавших мир, усталых --
С войны... На станции Рахны
Состав притормозил... С состава

Соскакивали торопясь...
Здесь повезло: нашли попутку.
Солдат-водитель, не чинясь
"ЗИС'ок" свой превратил в маршрутку.

Да что там, много ль здесь езды?
Мелькнуло кладбище в сторонке,
Майдан базарный, парк, сады...
-- Стоп! Здесь сойдем!... Спасибо!
                Звонки

Удары сердца, как набат...
Дыханье прерывалось... Млея,
Шла через улицу... Глядят
Соседки:
           -- Посмотрите, Лея,

Кто к вам сюда идет?...
                -- Ко мне?
-- Кто, я не узнаю?
                Тогда-то
Лишь поняли: конец войне...
-- Я, мама, я...
                Теперь солдаты











Вернутся, те, кто жив, домой
И жизнь пойдет -- счастливей прежней...
Оставим Шеву с Леей... Мой
Рассказ продолжим вскоре... Прежде

Дадим им время, чтоб понять,
Как жить теперь, к чему стремиться...
Ах, Шпиков!... Мне там не бывать,
Так пусть однажды хоть приснится...