Петровская ходьба

Аптекарский мост лежит в полный рост
Невский проспект ленивым воспет
Лебяжья канавка, мала словно шавка
Питерский порт – мозолистый торт
Зимний дворец – антиквариата купец
Мариинское шоу – угроза «Большому»
Не подъезды, а парадная – не душевая, а ванная
Столичные амбиции – очень много милиции
Продавали сушки – восхищался Пушкин

Почти все камни воспеты,
дворцы скупили и обули в стеклопакеты

А самые престижные дома приобрела стоматолога вдова
На кладбища вход платный, июль липкий, январь ватный
Три трети года осень, на окраинах рай сосен
Мрамором сыт Летний сад, интеллигентен мат
Живая яма счастья, пивное льёт ненастье
В аренду всё сдаётся, Нева за счастьем бьётся
Скорей река от ветра суёт под небо метры
А может на досуге танцует буги-вуги
Величью провокация – царская канализация
Болото – болотом – с войны пахнет дзотом
От цепочки алмазной балдея, словно женская тонкая шея
Он почти красивый город, а вокруг новостроек сер ворот
Отряды наёмных убийц не скрывают симфонических лиц

+ на каждом перекрёстке мёртвый бизнесмен
подозревается спортсмен

Колодцы дворов, тени воров,
в евро-ремонтных квартирах кнопки «он-офф»

«Вкл-выкл» в коммуналках, там живут коммунары и «алки»
Петропавловский детотворящий орган,
не пират, а казино - «Капитан Морган»

На изящных идеях зодчих вчерашних,
висят замысловатые рекламные шашни

Московский вокзал о прибытии соврал

Доисторический аэропорт
пытается выглядеть как нежный курорт

Иностранные гости не берегут кости
Бедняги не знают, что за доллар убивают
Японцы и фотокамеры – друзья не разлучные,
группы туристов скучные, кучные

А местные аборигены смотрят на них автогеном
Его высокоблагородие таксист
в переговорах об оплате открывает чистый лист

- Хотя в Москве дороже - видать по этой роже
Белые ночи – коммерческий символ,
а в городе Сочи – тёмные ночи

Корсетом затянут бюджет – городничий,
он свет головой, он нищий, он птичий

Архангел на тумбе дворцовой площадки
и ветер несёт с соленьями кадки

Народ с обрезаньем не знает,
что кушать - куски ресторанов, за щёки, за уши

Богатой прослойке суют ананасы,
ночные тацухи, безликие расы

Поношенных шмоток лежат килограммы,
очередь в храм божественной Ламы

Брюки – дороги, хуже верблюда;
и центр в домах – не цемент, а посуда.

Причём дорогая, порой золотая,
«Спас на крови» – скоморошество рая

Расцвёл рок-н-ролл в подворотне и мёртв,
вокруг монументов теннисный корт

Заводы готовят на ужин железо,
на грудь Эрмитажа дерево влезло

Но вот у писаки закончились пули
и сразу все мысли облезли, уснули.   

2000 10 28.